Расстроенный, он стал думать о том, что когда-нибудь, конечно, настанет год с теми же цифрами, что у него на водяном счетчике. «Чтобы дожить до этого времени, — прикидывал в уме Иван Петрович, — мне пришлось бы прожить еще три с лишним тысячи лет. А ведь я и тысячи не проживу. Значит, меня тогда уж точно не будет.»
Внезапно Иван Петровичу показалось, что он обнаружил нечто настолько удивительное, что этим необходимо поделиться с окружающими. Ведь это необъяснимо и невероятно. Мир будет существовать, как ни в чем не бывало, но даже намека на Иван Петровича там уже не будет! Но кто сможет оценить всю важность, всю глубину открытия, которое он наконец совершил?
«Пожалуй, тут нужен нерядовой ум,» — решил Иван Петрович и трясущимися руками набрал номер своего бывшего приятеля. «Ну, сейчас я его обрадую, — предвкушал Иван минуту долгожданного торжества, — что от него тоже шиш с маслом останется. Что он зря старался!»
— Борис Григорьич уже два года как умерли, — услышал он в трубке незнакомый голос.
2016
Навстречу несутся бесконечные тоскливые сумерки, изредка перемежаемые желтыми огнями и серыми унылыми строениями. Низкая луна продирается сквозь колючие кусты. Бутылка коньяка уже прикончена, а тоска все не унимается…
— Ну что, — говорит Анатолий Петрович своему попутчику, — может, расскажешь что-нибудь интересное из своей жизни? Так сказать, под стук колес.
— А что рассказывать, — отзывается слегка опьяневший Вадик,
— жизнь моя дурацкая! Вот расскажу вам, так и быть, про одну свою дикую глупость. Было мне тогда лет тридцать. Казалось бы, пора уже что-то соображать… Короче, любил я лазить один по горам. Без снаряжения, без ничего. Забрался как-то раз на одну небольшую горку. Присел отдохнуть. Вижу — камень лежит. Ну я его и толкнул от нечего делать. Само собой, получился довольно приличный обвал. А внизу пляж. Я чуть с ума не сошел тогда… Повезло, что там никого не было…
— Да, — говорит Анатолий Петрович, выдержав небольшую паузу, — идиотом ты был порядочным. Мог ведь столько народу угробить ни за что, ни про что! Это ж надо в тридцать лет таким быть! А у меня была, значит, месяц назад совершенно другая история, хотя чем-то похожая. Только тут я сам мог, фигурально выражаясь, попасть под обвал.
Госпитализировался, значит, мой друг в больницу с сердечным заболеванием. Человек науки, между прочим. Заведующий отделом, без пяти минут, как говортся, академик. Уже собирался выписываться, а тут, как назло, в одной газетке опровержение его результатов. Ну, я пришел к нему — надо же поскорее ответить мерзавцам, чтобы не оставлять это так… Но он никакого ответа не написал, а на следующий день умер. Вот был бы номер, если б я пришел к нему на день позже. Подумали бы, что это я, что это из-за меня… А так, пронесло — слава тебе, Господи!
Сумерки за окном густеют и бешено несутся навстречу, а тоска все не унимается и тоже густеет.
— Похоже, — бормочет Вадик, трезвея, — что не вы, а этот ваш дружок попал-таки под обвал. Отложенная смерть называется… Ну, это недоказуемо, так что спите спокойно. Не трепитесь только, а то мало ли что…
— Ах ты, сволочь! Да как ты смеешь! Да я тебя… — свирепеет Анатолий Петрович и пытается дать Вадику в морду.
— Да вы не переживайте так, — говорит Вадик, отстраняясь от Анатолия и собираясь выйти в тамбур покурить, — я же не называю вас убийцей. Может, вы и не убийца вовсе. Кто вас знает… Хотя… Кушайте пирог, а то за ночь засохнет.
2016
Господин N. Войдите! Кто вы? Я вас где-то видел… (вынимает что-то из ушей и кладет на блюдечко) Sotrudnitza. Я из «Радостной обители». Мы виделись утром, когда ваша тетушка… То есть вашу тетушку…
Господин N. Да, я понял. Это было ее решение. Мы, естественно, не оказывали давления. Ни в ту, ни в другую сторону. Поскольку мы — люди законопослушные. Sotrudnitza. Вы догадываетесь, почему я пришла?
Г осподин N. Какие-нибудь последние распоряжения? Sotrudnitza. Не угадали.
Г осподин N. Деньги?
Sotrudnitza. Нет.
Г осподин N. Но что же?
Sotrudnitza. Никому о моем визите, пожалуйста, ни слова. То, что я вам сейчас расскажу — тайна. Зачем я посвящаю в нее вас? Мне хочется от нее избавиться. Или, по крайней мере, получить совет. Ведь эта тайна по праву принадлежит не только мне, но и вам. Речь пойдет о вашей тетушке… Господин N. Ну, говорите же!
Sotrudnitza. Но сначала я хочу спросить вас — как вы относитесь к непреднамеренному подслушиванию?
Господин N. Как я могу к нему относиться, если оно запрещено? Сам я всегда (если только не веду, как сейчас, легально допустимую беседу) хожу в берушах, чтобы не слышать ничего лишнего. Когда загорелась красная лампочка и я сказал «Войдите!», то потом при вас вынимал их из ушей. Это я специально сделал, чтоб вы видели. А то, сами знаете, всяко бывает. Потом себе дороже выйдет. Sotrudnitza. (рассматривает беруши). Какие высококачественные! Я такие не могу себе позволить, к сожалению. А от тех, что похуже качеством, — толку никакого. Поэтому пользуюсь пальцами.
Г осподин N. Пальцами хуже. Все-таки кое-что просачивается, а кроме того, можно занести инфекцию. Sotrudnitza. Особенно если приходится мыть полы в наших коридорах. (Это моя сверхурочная обязанность — пол там мьггь.) Ну вот и не хочется грязные пальцы в уши себе совать. Поэтому я в последнее время манкирую. Тем более, что у нас трехслойная звуковая изоляция. Дверь в процедурную — стальная, обита войлоком с обеих сторон… Господин N. Я вас понимаю. Все мы прощаем себе мелкие слабости. До тех пор, пока не случится что-то из ряда вон выходящее.
Sotrudnitza. Вот именно… Должна вам сказать, что еще ни разу из-за той стальной двери не доносилось ни звука. Поэтому я, ни о чем не думая, продолжала мыть пол, как раз там, напротив… Как вдруг до моих ничем не защищенных ушей донесся душераздирающий крик: «Я передумала! Пустите! Пустите!» Потом все стихло. Я как стояла с тряпкой в левой руке и ведром — в правой, так и застыла, хотя мне надо было, конечно, бежать оттуда…
Господин N. О, если бы вы только были в берушах — таких же высококачественных, как мои — вы были бы избавлены от этой проблемы. Нет, нам нельзя экономить на самом необходимом.
Sotrudnitza. Да, вы правы, наверное… И вот, пока я, оцепенев, стояла, дверь открылась и из процедурной вышел доктор Моргов. «Ты подслушивала, дрянная девчонка, — сказал он, — и тем самым нарушила сугубую конфиденциальность процедуры. Теперь только от меня зависит уволить ли тебя с негативной характеристикой или подать на тебя в суд за вторжение в частную жизнь.» Я хотела бросить ему в лицо: «Убийца!», но не смогла…
Г осподин N. Как хорошо, что вы этого не сделали, и как правильно, что пришли ко мне за советом. Доктор Моргов всего лишь честно исполнил свой долг. В соответствии с договором, где отдельным пунктом прописано, что любые изменения в договор могут быть внесены только по обоюдному согласию сторон. Поэтому односторонние претензии моей тетушки были юридически безграмотны.
Sotrudnitza. Вы сняли камень с моей души, уважаемый господин N. Работать с доктором Морговым все прежние годы было истинным удовольствием для меня…. Снова хочется жить… Я верю, что доктор меня простит!
2016
ОЧИЩЕНИЕ ОБЩЕСТВА
(логическая драма в одном действии)
На сцене двое и большое оцинкованное ведро. Оба говорят, обращаясь к публике.
ПЕРВЫЙ. Дамы и господа! Я рад, что вы сегодня собрались, чтобы послушать меня и посмотреть на эту, прямо скажем, мерзость! На этого законченного, опустившегося стукача…
ВТОРОЙ. Как он может! Откуда он взял?
ПЕРВЫЙ. Вы только посмотрите на него — какие у него отвислые щеки и тощая шея… Это же стукач. Так бы и задушил его за черепашью шею. Шучу, конечно.
ВТОРОЙ. Он что, не понимает, что меня оговорили? Но кто… (смотрит на Первого)
ПЕРВЫЙ. Как вы все прекрасно знаете, я разбираюсь в стукачах и легко определяю их по внешнему виду. Так вот, он — типичнейший стукач. Вы только посмотрите, как он дергается, жмется. Нелюдь!
ВТОРОЙ, (закрывает лицо руками) Какой ужас! Все подстроено…
ПЕРВЫЙ. Что подстроено?! Кому ради такого ничтожества понадобилось бы что-то подстраивать? Ведь это жалкий тип. Не человек, а пустое место. Ничто!
ВТОРОЙ. Не слушайте его! Пусть он лучше сам объяснит, как…
ПЕРВЫЙ, (перебивает) Что значит «не слушайте его»? Свободу слова еще никто не отменял!
ВТОРОЙ, (пытается продолжить) Пусть объяснит… Как могло быть… В то время, как…
