— А где унтер–лейтенант Брауэр?
— Он спит.
— А замполит?
— Тоже спит.
— А работа?
— Она тоже спит.
— Что это значит?
Офицер заметил на лице Шрайера легкую улыбку. «Как они могут спать в такое время?» — подумал обер–лейтенант.
— Проводите меня к унтер–лейтенанту Брауэру! — приказал он.
— Осторожно, товарищ обер–лейтенант, здесь убежище личного состава.
Кастерих пошел вслед за Шрайером. Они миновали кусты, и офицер увидел ОП первого орудия. Позиция была так превосходно замаскирована ветками и травой, что ее невозможно было увидеть даже с близкого расстояния.
— Вот это да! — удивился офицер, пораженный тем, что гаубица уже стоит на позиции.
Затем он вместе с Брауэром обошел позиции других расчетов, а когда осмотр закончился, сказал:
— Благодарю за службу, товарищ унтер–лейтенант.
— Благодарить надо не меня, а солдат, и прежде всего первый расчет. Они еще и унтер–офицеру Герману помогли, а ему грунт очень тяжелый попался: один песок — все так и обсыпается.
— Хорошо, пусть товарищи спят. Вечером кое–кого откомандируйте в штаб, а других — в мастерские. При каждом орудии оставить по три человека. Да что я вам объясняю, вы и сами прекрасно понимаете! — Кастерих крепко пожал Брауэру руку и широким шагом направился к своему автомобилю.
* * *
Утром Брауэр доложил командиру о готовности батареи к открытию огня. Солдаты сидели на своих местах, вполголоса переговариваясь.
Унтер–офицер Хаук припал к прицелу. Вдали разгорался удачно имитируемый пехотой «бой». Раздавались выстрелы из карабинов и пулеметно–автоматные очереди, и все это заглушал грохот артиллерийской канонады. Неподалеку от ОП расположились радисты и телефонисты.
— «Волга»! Здесь «Одер»! «Волга»! Здесь «Одер»! Как слышите меня? Прием! — доносилось оттуда. А затем: — Товарищ унтер–лейтенант! Связь установлена.
В серое небо взлетели цветные ракеты. И вдруг земля вздрогнула от мощного взрыва. В уши ударила тугая воздушная волна. Со стенок окопа посыпалась земля.
Артиллеристы бросились по своим местам. Когда прозвучал второй выстрел, артиллеристы уже знали, что первый дивизион открыл по «противнику» огонь.
Хаук поговорил с новичками, которые впервые оказались на боевых стрельбах, успокоил их.
Унтер–офицер посмотрел на Дальке, который сидел на ящике со снарядами, уставившись в землю. По виду Дальке можно было подумать, что его одолевают какие–то сомнения. Хаук понимал, что сейчас он уже ничем не сможет помочь Дальке.
Часы показывали половину одиннадцатого. Десять минут назад с КП вернулся Бауман. Он получил приказ уничтожить опорный пункт «противника». С заданием он справился блестяще. Расчет второго орудия ликовал.
Хаук еще раз посмотрел на Дальке. Штабс–ефрейтор выкурил сигарету и, бросив окурок на землю, энергично встал. Поставив правую ногу на ящик со снарядами, он стер с него крестики, нарисованные мелом.
* * *
В 12.00 была объявлена танковая тревога. Расчету первого орудия было приказано подавить НП «противника». Хаук принял решение подавить цель из 76–миллиметровой пушки, которая обладала большей подвижностью, чем гаубица, да и скорострельность у нее была выше.
Только сев в машину командира взвода, Хаук смог отдышаться. Он провел рукой по шее и сказал:
— Ну и жарища сегодня!
Водитель опустил стекло, и Хаук подставил разгоряченное лицо легкому ветерку.
В этот момент кто–то стукнул условным знаком по крыше машины. Машина поехала в направлении, которое указал шоферу Хаук.
— Быстрее!
Через четверть часа все станет ясно: и то, как первый расчет справился с поставленной задачей, и то, как они вообще отстрелялись.
Хауку хотелось добиться успеха, и он твердо решил сам встать к орудию в качестве наводчика, но под каким предлогом он сделает это? Хаук не хотел ставить успех своего подразделения в зависимость от капризов Дальке, которому ничего не стоило навести орудие чуть мимо цели.
Но Дальке как ни в чем не бывало сидел на ящике с боеприпасами, ожидая приказа.
Отстранить Дальке от стрельб Хаук не мог, у него не было для этого оснований.
Машина прыгала по колдобинам, солдаты, сидевшие в кузове, ругались. Ехали по дну долины, а над головой проносились трассирующие снаряды.
* * *
Пауль остался на огневой позиции возле гаубицы. Широко расставив ноги, он стоял у самого ствола, оглушенный стрельбой 76–миллиметровой пушки.
Он смотрел вперед, как будто хотел увидеть результаты стрельбы своего расчета.
«Попали они в цель?» Пауза между первым и вторым выстрелами показалась Паулю слишком долгой, а остальные выстрелы следовали слишком быстро один за другим.
«Что я, собственно, переживаю? Дальке наверняка поразил цель. Мы нисколько не хуже второго расчета», — думал Пауль.
Пауль зашел за щит орудия, потрогал рукой ствол. Артиллеристы неохотно подпускали его к орудию. Они считали, что его место на тягаче. Ему ведь тоже, когда он сидел за рулем тягача, никто не был нужен. Вот и выходило, что, хотя они и входили в один расчет, он был как бы сам по себе, а артиллеристы — сами по себе. И в то же время он, как член расчета, очень хотел, чтобы ребята поразили цель.
Вскоре Пауль услышал шум автомашины, доносившийся со стороны леса. Прошло всего несколько минут, и он увидел джип, который ехал прямо в его сторону.
Это были свои. Пауль засунул руки в карманы и от нетерпения заходил взад–вперед.
Мимо пробежали солдаты из второго и третьего расчетов.
— Как отстрелялись? — спросил Герман у Хаука.
Хаук поднял вверх обе руки, показывая все десять пальцев. Все радостно засмеялись, зашумели. Пауль тоже засмеялся.
«Значит, все в порядке. Они отстрелялись на «отлично». Ну, и я им на своем тягаче покажу, что на меня можно положиться».
Громко разговаривая, артиллеристы шли к орудию. Пауль следовал за ними. Все громко делились впечатлениями.
Штелинг, показывая на свои забинтованные руки, захлебываясь, говорил о том, что во время работы они у него нисколько не болели. Каждый из номеров расчета считал свою работу самой главной.
И лишь Дальке и Хаук понимающе улыбались.
— Ну, как я заряжал? — спросил Гертель у Бюргера.
— Хорошо… толково.
— Мы им еще сегодня покажем! — крикнул Лахман, обращаясь к Дальке.
— Конечно, если не осрамимся перед другими расчетами, — ответил ему Дальке.
Пауль шел медленно. Он разделял радость солдат после удачной стрельбы, и ему было чуточку грустно оттого, что он мало чем причастен к их успеху. «Выходит, если я водитель тягача, так у меня и заслуг нет? — Он остановился, а затем, резко повернувшись, побежал в сторону леса. — Зазнаются они сверх меры, — думал он. — Шесть таких здоровых лбов обслуживают маленькую пушчонку! А с громадным тягачом я управляюсь один, и никто мне не помогает».
Пауля охватила обида, и ему захотелось доказать товарищам, что без него и без его тягача они ничего не сделают. Он оглянулся и увидел, как колышется маскировочная сетка, натянутая над орудием. Побежал быстрее и, только увидев свой тягач, немного успокоился.
Пауль залез в кабину тягача, посидел и незаметно для себя задремал. Чей–то громкий крик: «Смена позиций!» — разбудил его. Было уже темно. Пауль хотел открыть дверцу, но тут же передумал и спрятал руки в карманы.
«Вот она, возможность доказать им, что без меня они не обойдутся. — Пауль забился в уголок кабины и закрыл глаза. — Пусть–ка подождут меня! А я приеду за гаубицей самый последний, даже позади Древса, который и так всегда опаздывает. — Пауль прислушался. Кругом было тихо. — Если бы я захотел, орудие было бы уже в пути, а сейчас пусть они меня немного подождут, тогда в следующий раз небось не забудут обо мне».
Неожиданно слева от Пауля взревел мотор тягача. Засунув руки еще глубже в карманы, он посмотрел на мелькавшие за деревьями огоньки фар.
«Нет, еще рано, — решил он. — Пусть подождут. Наплевать, что они обо мне будут думать! А если начнут ругать, я им так и скажу: «Ах, вот вы когда обо мне вспомнили!»
Теперь справа заработал мотор тягача.
«Сейчас пронесется второй тягач, потом — третий, четвертый…»
Когда шум мотора удалился, Пауль не спеша вытащил из кармана руки и взялся за рычаги. По просеке проехал тягач с гаубицей второго расчета, а все, конечно, думают, что это он, Пауль, как всегда, рвется вперед.
«Вот удивятся–то они! Хаук, наверное, еще раз пошлет за мной посыльного. А что же я ему скажу?»
Артиллеристы сейчас, видимо стоят у готовой к передвижению гаубицы и, повернувшись в сторону леса, где укрыты тягачи, ругают его на все лады, И вдруг он представил, как все машины батареи выстроились в походную колонну, люди ждут только его. От одной этой мысли Пауль похолодел.
«Что же я наделал, сумасшедший? Из–за меня вся батарея не справится со своим заданием! А ведь на собрании я обещал всем действовать образцово». — На лбу у него выступили капли пота, ладони рук вспотели.
