Я вела себя очень тихо. Я всегда так делаю. Я не собиралась этим солдатам ничего рассказывать. А это уже………
Правило № 2. Никогда не смотри на него, когда он тебя насилует.
Он будет звать тебя по имени этим своим резким, похотливым голосом. Он будет умолять тебя посмотреть. Он будет поворачивать твою голову своими большими, грубыми и грязными руками. Никогда не встречайся с ним взглядом. Закрой глаза, если надо.
Он ничто. Он даже не рядом. Он крошечная, ничтожная, ничего не значащая соринка. Он даже не существует.
Правило № 3. Представь внутри себя норку и залезь в нее.
Он будет на тебе. Он достаточно стар, как и твой отец. От него будет пахнуть лесом, алкоголем и марихуаной. Он будет закрывать твой рот рукой. Ты девственница. Тебе всего пятнадцать. Он напомнит тебе о том, что никто не спасет.
Представь, что ты танцуешь. Подумай о своей любимой песне. Вспомни, как твоя мама заплетала твои волосы. Почувствуй мягкие, небрежные прикосновения ее рук. Услышь, как она зовет тебя по имени: «Марта, Марта, Марта».
Правило № 4. Никогда-никогда не открывай ему дверь.
Отвергай еду, которую он приносит. Отказывайся есть его идиотскую рыбу. Плюнь на нее. Скажи ему, что в твоей семье никогда бы не стали есть сырую рыбу. Не слушай его, когда перед окружающими он захочет, чтобы ты улыбалась и вела себя как его жена, даже несмотря на то, что он женат на ком-нибудь другом. Никогда не улыбайся. Катайся по земле в уродливой дорогой, сшитой на заказ одежде, которую он тебе принесет. Никогда не смейся над его шутками. Он будет входить в тебя. Он будет делать это трижды в день. Это перестанет причинять боль после первых двадцати раз. Твои внутренности перестанут тебе принадлежать. Иногда от него будет пахнуть одеколоном. Берегись. Этот запах вызовет в тебе симпатию. Не давай ей расти. Ты начнешь что-то испытывать к нему. Это естественно после шести-то месяцев. Это не больше чем просто привычка или случайность. Это никак не связано с Клодом. Кстати, никогда не называй его по имени. Обращайся к нему только на «ты». «Ну ты, отодвинься. Оставь меня в покое».
Правило № 5. Его печали тебя заботить не должны.
Иногда он будет казаться таким грустным. Из-за всех ужасных вещей, что он видел и делал. Ты почувствуешь жалость к нему. Ты почувствуешь все, что чувствует он, и даже то, чего он не чувствует. Ты его рабыня уже почти два года. Ты начнешь думать, что, кроме него, никого нет. Вот она твоя жизнь. А он единственный человек, который когда-либо любил тебя. Когда тебя начнет рвать однажды утром, ты будешь уверена, что он тебя отравил. Потом тошнота пройдет, а потом снова наступит, постепенно ты начнешь осознавать, что носишь его ребенка. Он скажет, что, если ты даже помыслишь сделать аборт, он тебя убьет. Отказывайся ухаживать за его ребенком.
Правило № 6. Не важно, что тебя могут поймать, лучше умереть, пытаясь спастись.
Когда появится возможность, беги. Надейся на чудо. Убегая, ты возьмешь с собой свою дочь, потому что в глубине души ты знаешь, что она твоя. Ты заберешь только ее одежду и больше ничего.
Ты побежишь, и твои ноги будут сильными, такими же сильными, как ноги здорового человека, ты станешь мыслить лучше и яснее, чем когда-либо прежде, и ты услышишь, как тебя зовет мать: «Марта, беги, беги, беги», и ты успеешь на автобус секунда в секунду и не станешь смотреть в окно, потому что будешь знать, что четверо охранников, которые кружили над тобой как ястребы на протяжении двух лет, уже поблизости. Ты скроешься в своей норке, и тебя не увидят. Ты спрячешься со своим ребенком за домом своей кузины, где ты должна была остановиться во время каникул, и Клод придет туда с остальными четырьмя солдатами, они будут искать вас, они все разрушат, но твой ребенок даже не пикнет, и сама ты станешь невидимой, а на следующий день ты сядешь в лодку, и, когда она будет отплывать от берега, у тебя перехватит дыхание, ты увидишь его и других мужчин на пристани, как они спрашивают, разыскивая тебя, кто-то покажет на лодку, и ты поймешь, что он тебя нашел, даже несмотря на то, что ты в своей норке. И вдруг капитан судна окажется рядом с тобой и задаст один-единственный вопрос: «Сколько тебе лет?» — и ты начнешь говорить, ты сама удивишься тому, как громко и сумасшедше звучит твой голос. Ты будешь говорить что-то вроде: «Мне семнадцать. Он похитил меня, когда мне было пятнадцать. Он насиловал меня трижды в день. Он заразил меня, и от него я забеременела. Он украл природные богатства нашей страны и мою жизнь. Если ты повернешь обратно, я брошусь в озеро. Я утоплю себя. Пусть лучше я умру, лишь бы никогда его не видеть. Его ребенка я заберу с собой».
И капитан положит руку тебе на плечо, в его глазах ты увидишь свет сострадания, и он не повернет лодку назад.
Правило № 7. Не чувствуй себя виноватой, потому что рада его смерти.
Через полгода дома, в родном Букаву, ты случайно встретишь двух солдат из лагеря, они удивятся тому, что ты так хорошо выглядишь, они скажут тебе, что Клода убили, и ты ответишь: «Бог сделал хорошее дело», и в этот момент молоко прильет к твоей груди, и ты полюбишь своего ребенка.
Я поехала отдыхать на два дня.
Я не возвращалась два года.
Правило № 8. Никто не имеет права забирать у тебя что-либо, если ты сама этого не отдашь.
Я кружусь в танце,
который родился в Древней Греции
Танец, который вихрем проносится над Балканами,
Африкой, Ирландией
Я танцую хору[37]
Я танцую в кругу аборигенов
Я танцую, чтобы утвердить свою культуру
Я танцую, потому что так научили меня
бабушка и дедушка
Я танцую, чтобы не забыть
Я танцую, потому что во мне живет птица
Иногда птица парит в моем теле
Иногда движется так же быстро,
как голубая сойка
Ты не можешь ее остановить,
даже если попробуешь ее убить
Возьми голубую сойку под прицел
И она вмиг улетит
Скроется с твоих глаз
Мне хотелось танцевать под звуки колыбельной,
хотя я не умела еще ходить
Я танцую, потому что люблю кружиться
Танец оленей
чувствую всей кожею
Когда учишь индийских детей танцевать,
То учишь их быть индийцами
Я танцую, чтобы исчезнуть
Чтобы почувствовать, что жива
Потому что я сексуальна
Потому что так свята
Потому что хочу забыться
Танец живота
Мой живот танцует
это центр силы Вселенной
Суфийские танцы[38]
Я танцую суфийский танец
я выхожу из круга
навсегда
во Вселенную
Хула[39], кабуки[40], хип-хоп, Болливуд-танец[41]
Я танцую забывая о запретах
в танце О’те’а[42]
Кабуки и рок-н-ролл
Хип-хоп и Болливуд-танец
Сальса и фламенко
Я танцую сальсу и фламенко
От ливанских гор
до кенийской деревни Элдорет
мы учимся защищать себя.
Искушенные в карате, тай чи, дзюдо и кун-фу,
мы больше не покоряемся судьбе.
Теперь мы те, кто провожают своих подруг из школы домой.
И мы делаем это без вызова. Мы делаем это с невозмутимостью.
Наши матери состоят в Розовой банде[43],
от пьяных мужчин они отбиваются
палками, сжимая их в розовых длинных пальцах,
в Уттар-Прадеш[44].
Наши матери — женщины пешмерга[45]
в Курдских горах
с заколками барретте[46] в волосах
и автоматами Калашникова вместо записных книжек.
Мы больше не ждем, чтобы нас похитили или поймали вновь.
Мы — это либерийские женщины под
палящим африканским солнцем, блокирующие входы и выходы
до тех пор, пока мужчины не договорятся.
Мы, нигерийские женщины,
дети привязаны к нашим спинам,
захватываем нефтехранилище «Шеврона».
Мы — это женщины Керала,
не позволившие «Кока-коле»
приватизировать нашу воду.
Мы — это Синди Шихан[47], поднявшая в Кроуфорде протест, без плана действий.
Мы — это все те, кто лишился права иметь мужей, парней, ходить на свидания,
потому что мы замужем за своей миссией.
Мы знаем, что любовь возникает повсюду и в разных формах.
Мы — это Малалай Джойя[48], заговорившая на афганском Лойя-Джирга[49],
назвав военных лидеров — насильниками,
она не замолчала даже тогда,
когда ее дом пытались взорвать.
Мы — это Зойя[50], чью мать-радикалку застрелили, когда сама Зойя
была еще ребенком, девочку вскормила революция,
революцию она впитала с молоком матери.
Мы те, кто родил и полюбил своих детей,
даже несмотря на то, что у них лица наших насильников.
Мы девочки, которые перестали причинять себе боль,
чтобы освободиться от боли душевной.
Мы девочки, которые не позволили вырезать себе клиторы,
не захотели отказываться от удовольствия.
Мы это:
Рейчел Корри[51], которая не захотела/не смогла уйти с пути
израильского танка.
Аун Сан Су Чжи[52], которая продолжает улыбаться, даже несмотря на то,
что много лет не имеет возможности покинуть свою комнату.
Анна Франк[53], которая до сих пор жива благодаря записанной ей истории.
Неда Солтани[54], застреленная снайпером на улице Тегерана
и ставшая символом свободы и нового пути.
Мы — это женщины, которые выходят в открытое море,
чтобы сделать нуждающимся девушкам аборты на кораблях.
Мы — это женщины, снимающие кровавые бесчинства
на стадионах, спрятав камеры под паранджой.
Мы — это семнадцатилетние, прожившие на дереве весь год
и спящие в лесах, чтобы защитить реликтовые дубы.
Мы — это те, кто на море мешает убивать китов.
Мы — это веганы[55], фриганы[56], транссексуалы,
но преимущественно мы те, кто отказывается.
Мы не принимаем ваш мир,
ваши законы, ваши войны.
Мы не принимаем ваши жестокость и злобу.
Мы не верим в то, что одни должны страдать во имя выживания других,
или что нет иного пути,
или что корпорации — единственная форма организации экономики.
И мы не ненавидим мужчин, понятно?
Это еще одна чушь.
Мы те, кто отказывается,
но страстно желаем целоваться.
Мы не хотим ничего делать, пока не готовы,
но готовы мы можем быть раньше, чем вы думаете,
и это нам решать,
и мы не боимся того, что пульсирует внутри нас,
это делает нас живыми.
Не мешайте нам, не критикуйте нас и не сюсюкайте с нами.
Мы не приемлем блокпосты, блокады и воздушные налеты.
Мы помешаны на саморазвитии.
На пустынных пляжах Шри-Ланки, где свирепствуют цунами,
В заброшенных, сырых руинах девятого административного округа
Мы хотим учиться.
Мы хотим учиться.
Мы хотим учиться.
Мы знаем, что, если слишком долго планировать,
ничего не изменится и станет только хуже
и что основа всего — действие,
и инстинктивно мы понимаем, что страшнее всего
не смерть, а просто бездействие.
И когда наконец-то у нас прорезаются голоса
и мы собираемся вместе,
Когда мы позволяем друг другу получить знания,
Когда мы перестаем оглядываться друг на друга
и направляем свою энергию на то, что действительно важно,
Когда мы перестаем беспокоиться о своих тощих задницах,
или слишком вьющихся волосах,
или толстых ляжках,
Когда мы не хотим больше угождать
и пытаться осчастливить всех и каждого,
Мы приобретаем силу.
Если
Дженис Джоплин[57] называли самым уродливым парнем в кампусе
а Анджелу Дэвис[58] посадили в тюрьму
Если Симона Вейль[59] имела доблесть мужчины
а Жанна д’Арк была истеричной
Если Белла Абзуг[60] признана чрезвычайно вредной
а Эллен Джонсон-Сирлиф[61] считали просто опасной
Если Арундати Рой[62] и вовсе устрашающая
а Ригоберта Менчу[63] слишком напориста
Если Мишель Обама носит короткие рукава и не извиняется
а Джулия Баттерфлай Хилл[64] фанатичная экстремистка
Тогда называйте всех нас истеричными
Фанатичными
Эксцентричными
Помешанными
Опасными
Вредными
Воинствующими
Стервами
Чудными
Поставьте клеймо
Ведьма
Протяните нам наши метлы
и зелья с печи
Мы девушки
которые не боятся разрушать.
