Ознакомительная версия.
А если предложить Верке Сердючке нарядиться в меня, так продажи вообще до небес подскочат.
Пол надо мной смеется:
– Ты переоцениваешь силу рекламы.
Ага, переоцениваю… С помощью рекламы можно продавать все. Даже Войну и Мир. Взять, к примеру, первую иракскую кампанию: чуть ли не все страны были за Америку. Во второй кампании все поддерживали иракцев. А по сути, человечество как было, так и осталось на стороне телевизора.
ТВОЕ СОБАЧЬЕ ДЕЛО
5 апреля 2007 г.
Моя домработница и моя собака друг друга опасаются. Люси способна бить мопсов тапкой, а когда Ронского бьют, он весьма достоверно инсценирует кому.
И все-таки им приходится вместе гулять. Оба идут друг от друга на максимуме поводка. Из вредности Ронский присаживается какать посреди тратуара. Люси отворачивается и закрывает глаза. Ей плохо.
Сегодня она сделала вид, что Ронский вообще не с ней, и сняла с него ошейник.
– Я тебя не знаю, ты меня не знаешь. Ронский со всех ног кинулся через дорогу.
Наверняка заранее предвкушал, как хозяйка ввалит надсмоторщице за его пропажу.
Люси пришла в неописуемый ужас. Два часа она металась по кварталу, заглядывала в подворотни и кадки с пальмами. Ронского нигде не было.
Вообще-то она зря расстраивалась. Я бы ей только спасибо сказала. Но только чтоб Ронский насовсем потерялся, с гарантией.
Внезапно над одним из газонов Люси заметила ястреба. Он то и дело пикировал вниз и возмущенно клекотал. На траве, среди пуха и перьев, лежал Ронский с растерзанным голубем в зубах.
– Ах ты сукин сын! Ты зачем ястреба ограбил?!
Матерясь, Люси отобрала у него птичку, надела ошейник и потащила назад. Ронский упирался и плакал.
Когда они подошли к дому, Люси остолбенела: на крыльце сидел второй Ронский-Понский. Отличить их не было никакой возможности. Ни тот ни другой не отзывался на имя, оба зло таращили глаза и скалили мелкие кривые зубы. Люси пинками загнала обоих домой и принялась ждать моего возвращения.
Тем временем мопсы развлекались. Если одного Ронского еще можно было приструнить тапкой, то с двумя Люси не справилась: они стырили ее тапочки – каждый по штуке – и с восторженным хрюконьем удрали в спальню.
Когда я вернулась, все было вверх дном. Люси сидела с ногами на диване и газетой отгоняла от себя негодяев.
В первый момент мне показалось, что у меня двоится в глазах. Но тут мой Ронский кинулся целоваться, а чужой присоединился только через минуту.
Люси поведала мне, что случилось.
– Да ты б понюхала их! – сказала я. – Наш-то вчерашними котлетами пахнет, а чужой – собачьим кормом и еще какой-то дрянью.
– Я не нанималась к вам собак нюхать! – закричала Люси. – Все, я с ним больше не гуляю! Пусть во дворе гадит!
Я покосилась на Ронского.
– Допрыгался, беглый каторжник?
Он притворился, что ничего не слышит, не видит и делов не знает.
Его коллегу, Гамлета из соседнего дома, я отнесла хозяйке. Та уже успела объявления на деревьях развесить: «Пропала собака. Вознаграждение – 500 долларов». Но я ничего с нее не взяла, а то в последний момент тетенька могла передумать и оставить Гамлета мне. Лично я так бы и сделала.
ЭКОНОМИКА И ЖИЗНЬ
7 апреля 2007 г.
Зэк – балда. Ему надо было не бегать от меня, а прийти, обсудить все и сказать:
– А все-таки мне понравилось быть твоим мужем.
Как бы после этого я подала на развод?
Впрочем, уже поздно: сегодня Пол подарил мне обручальное кольцо с выпуклой надписью на внутренней стороне. Если его снять, на пальце останется отпечаток «Занято!»
Вечером Пол составлял нужные для развода бумажки, а я, Люси, Мелисса и Джош помогали ему советом. Происходящее напоминало картину «Запорожцы пишут письмо турецкому султану».
– Так, переходим к причине расторжения… Нужно либо «непреодолимые разногласия, приведшие к безнадежному разрушению брака», либо «неизлечимое безумие».
– Пиши «безумие», – подсказала Мелисса. Безумие всеми одобрилось, но Пол заявил,
что судья может потребовать медицинские справки.
– Напиши «заколебал», – предложила Люси.
– Гы-гы-гы…
– А еще лучше: обнимается и целуется с другими женщинами. Доказательства смотри по телевизору.
Остановились на «разногласиях» и приступили к описи имущества.
Дом оставался за мной: я его купила до свадьбы, а вот нажитое барахлишко нужно было делить.
Джош ходил по комнатам и производил подсчеты:
– Занавески и тапки – тебе одну, Зэку вторую. А вот стульев у тебя семь. Один придется распиливать.
– Отдайте Зэку Ронского-Понского, – шептала Люси. – Скажите, что он совсем молоденький и появился у вас во время брака. А если им для доказательства нужно вскрытие, вы согласны.
Пол распечатал документы.
– Копии надо доставить Зэку. Свяжись с ним и скажи, что я завтра приеду. Мне нужна будет его подпись.
Я написала Зэку емейл. Ответ пришел сразу:
«Подписывать ничего не буду. Если пойдешь в суд, я заявлю, что не могу разводиться по религиозным соображениям».
Я ему: «Что ты хочешь? Найди себе другую жену, и будет тебе постоянная грин-карта. Или тебе просто нагадить нужно?»
Не ответил. Хотя я, наверное, знаю, в чем дело. У Зэка в голове не укладывается: как его – красавца и звезду – променяли на «канцелярскую крысу»? Он не в состоянии оценить Пола: все его достоинства – начитанность, аристократизм, – кажутся Зэку либо придурью, либо дешевым выпендрежем. Поэтому он воспринял мой выбор как оплеуху.
Пока я не требовала развода, он молча мусолил обиду – может, даже решил, что он меня «любит»: так проще страдается. А теперь у него появился повод наказать обидчиков. Все это такой детсад, что я даже не могу разозлиться на него как следует.
Я бы вообще не стала затевать эту эпопею с разводом. Но для Пола это важно, так что сидим и терпим.
ДЕНЬГИ 9 апреля 2007 г.
Воевала в интернете: потерпела сокрушительное поражение, но не сдалась.
Битва разгорелась из-за денег. Враги утверждали, что мы живем в обществе потребления и из-за этого рушатся устои и падают надои. И вообще в погоне за наживой люди тупеют (см. пример Мардж Тенш).
– Быть богатым – стыдно! – говорили враги. Ага… Это как сексом заниматься – стыдно, но очень приятно.
Существуют люди, которые искренне считают, что большие деньги можно получить либо женившись на министерше, либо ограбив банк.
– А образование получить слабо? – спрашивала я.
– Да оно все платное! Да у меня семеро по лавкам! Да делать мне нечего – в университете пять лет горбатиться! Духовность и культура – вот высшая ценность!
Классика жанра: ищут не то, что поможет, а то, что мешает.
Попыталась им объяснить, что единственная культура, которая выживает без финансирования – это бактерии.
– Нет потребления – нет денег у предпринимателей. Следовательно, никто не делает пожертвования на музеи, библиотеки и программы изучения человеческого мозга.
– Пусть государство спонсирует!
– Так ведь оно без потребления тоже обанкротится. Нет торговли – нет налогов.
Ничего не ответили враги. Лишь хвостом по воде плеснули и послали меня в глубокое море.
ОНА
10 апреля 2007 г.
Раз в год к Мелиссе приезжает мать, Рита, и жизнь семейства Тернеров тут же летит к чертям.
Рита – профессор Нью-Йоркского университета. Преподает математику – какую именно, ни я, ни Мелисса запомнить не в состоянии. Но матиматика точно из высших.
По молодости Рита двигала науку – упорно, с напряжением сил, как шкаф. Дочь родила в перерыве между конференциями. На вопрос Мелиссы, кто ее папа, морщилась и нервно терла переносицу:
– Этот… Ну, как его… в очках…
Рите тридцать пять лет было некогда, но потом что-то не сложилось в ее уравнении: пенсия на подходе, любовь – в бегах, дочь – только в документах. «Мне нужна семья», – подумала Рита и взялась за дело.
Каждый раз она приезжает с кучей подарков: Тедду – галстук от Версаче, Мелиссе – электронный разговорник, мальчишкам – набор плюшевых медведей в викторианских костюмах. Каждая вещь дорога, красива и бесполезна.
– Мардж, приходи, а то я убью Риту! – простонала в трубку Мелисса.
Ей даже в голову не приходит называть ее мамой. Только по имени, а чаще всего – «она».
Тедда с детьми не было, у плиты сидела Рита и «готовила»: намазывала на крекеры рыбный салат.
– А где Мелисса?
Рита ткнула ножом в гостиную. Мелисса лежала ничком на диване. Лицо ее было заре-вано.
– Она меня доведет! У нее как будто две левых руки! Все крекеры мне перепортила!
На кухне Рита действует как пьяница в караоке-баре: старается от души, ждет аплодисментов, но вечно терпит фиаско. Рачительная Мелисса от этого чуть не воет.
Она рассказывала, что в детстве не мать за ней следила, а она за матерью.
– Знаешь, как она ходила на работу? Накрутит бигуди: спереди снимет, а сзади забудет. Потому что их в зеркало не видно.
Ознакомительная версия.
