— Угу. Мне она тоже не нравится. Кайф!
— Правда? А мне показалось, она тебе симпатична.
— Нисколько. Бревно эгоистичное, вот она кто. Я ее и не приглашал сегодня; наверное, кто-то из девчонок притащил.
— И что же тебе в ней не нравится? — Любопытство Шиобан полыхало уже вовсю. Чтобы Карл вдруг высказывал о ком-то четкое мнение, намеренно отказал в приглашении на вечеринку и назвал «эгоистичным бревном»? Это так на него непохоже.
— Даже не знаю. Но ты права, Шабби, что-то в ней есть… неприятное. Не могу точно сказать, что именно, но определенно есть.
Карл лукавил. На самом деле он был взбешен. Велел же этой стерве не появляться на вечеринке, и она обещала!
— Стану я толкаться среди твоих ничтожеств с бутылкой дешевого пива в руках. Делать мне больше нечего. Не переживай. Тащи свою благоверную, никто ее не тронет, слово даю.
И вот пожалуйста — как ни в чем не бывало красуется среди «ничтожеств», как в перчатку затянутая в черное платье с голой спиной до задницы, глушит пиво и строит глазки Джо Томасу, вечно потному мелкому банковскому клерку со съезжающими роговыми очками и избытком брильянтина на жидких волосах. Бедняга Джо. Того и гляди помрет от нежданно свалившегося на его напомаженный череп счастья.
Сейчас Карл уже и не сказал бы, кто сделал первый шаг, приведший к этому кошмару. Разумеется, он сразу обратил внимание на Шери, — а какой мужик не обратил бы? С другой стороны, на свете полно женщин, обращающих на себя внимание; если с каждой заводить интрижку, жить некогда будет. Карл и не заводил. До Шери. Выходит, вся вина на ней.
Однажды он у входной двери натолкнулся на Шери, копавшуюся в сумочке в поисках ключа. Карл как раз вернулся с занятий, соответственно, был при всем танцевальном параде, что вызвало резонный вопрос со стороны Шери: не принимал ли он, случаем, участия в бале-маскараде? Выслушав объяснения, соседка сообщила, что сама до двадцати лет занималась в балетной студии, обожает рок-н-ролл, а в детстве танцевала с отцом, страстным поклонником джаза. Ну как было не пригласить девушку в свой танцкласс? Шери приглашение приняла и уже на следующее занятие появилась в Сол-и-Сомбра. Оглядываясь назад, Карл понимал, что она отчаянно флиртовала с ним, во всю свою сексуальную мощь испуская эротические сигналы, к которым он поначалу был абсолютно — и искренне — глух.
До первого танца в паре с Шери он не испытывал ничего, кроме чисто эстетического удовольствия. Но она и впрямь была отменной партнершей, лучшей из всех, с кем ему доводилось танцевать. Балетная выучка добавляла грациозности ее движениям; она казалась невесомой, гибкой, воздушной, женственной; мгновенно подхватывала ритм и не забывала улыбаться.
Карл был покорен. Покорен до такой степени, что, вернувшись тем вечером домой, даже поостерегся делиться своими ощущениями с Шиобан — не из-за чувства вины, а из страха выдать себя. Был уверен, что покраснеет, Шиобан начнет выпытывать причину смущения, чем только подольет масла в огонь… Словом, он решил, что незачем тревожить ее по пустякам, и промолчал. Врать, впрочем, тоже не стал, но Шиобан ни разу не видела его и Шери возвращающимися вместе с занятий, и поскольку ничего даже отдаленно похожего на дружбу с Шери у нее быть не могло, она так и не узнала о появлении у Карла новой партнерши.
Неведение Шиобан облегчило ему жизнь в дальнейшем, когда танцевальное партнерство с Шери переросло в партнерство более плотское. Когда Шери в первый раз его поцеловала, Карл впал в прострацию. Шери определенно следовала сценарию собственного сочинения, но ведь жизнь, если подумать, полна волнующих кровь надуманных сценариев, которым мало кто следует.
— Ты позволишь угостить тебя пивом? — спросила она как-то после занятий. И добавила после первой кружки: — Признаться, я не прочь продолжить. Текилу будешь?
За первой текилой последовала вторая. Карл отказывался, но в конце концов отступал под ее напором. После третьей напряжение пропало, у обоих развязались языки, Шери хохотала, зазывно скрестив стройные ноги и полуприкрыв веки. А затем внезапно подалась вперед, заглянула Карлу в глаза и прикоснулась губами к его губам. Легко, едва заметно, в надежде, что он подхватит инициативу. И выдохнула хрипловато:
— Обожаю танцоров. — Взгляд ее оторвался от его глаз, остановился на губах. Второй поцелуй был настойчивее. — Особенно ирландцев, — протянула она с той же хрипотцой. — У них такие мягкие губы.
Вот тут Карл не выдержал и поцеловал ее в ответ. Шери торжествовала.
Поцелуи длились все дольше, Карл, распалившись, с мычанием прижимал Шери к себе.
— Пойдем в кабинет, — простонал он наконец, выуживая из кармана ключи, и через несколько минут втянул Шери в душную комнатуху, пропитавшуюся вонью окурков и нагревшегося за долгий летний день пластика.
Отработанным движением избавившись от платья, Шери сверкнула самодовольной улыбкой: Карл не сумел скрыть, что ослеплен ее безукоризненным нагим телом — стройным, матовым. Путаясь в собственной одежде, расчищая место, где можно было пристроиться, он не отрывал от нее глаз.
— Господи, как ты хороша, — прохрипел он, раскатывая презерватив по вздрагивающему от возбуждения члену. Пять минут яростного, неудобного секса — и все было кончено. — Боже, боже, боже, — бормотал Карл, потный, со спущенными штанами и слипшимися волосами. — Ну и духота здесь, — сообщил он, натянув штаны. — Пойду вымою руки.
Случилось и случилось. На том бы и поставить точку. Но Шери, судя по всему, считала иначе. По ее мнению, ставить точку было рано. Да, она его соблазнила, распалила, довела до измены, однако не добилась благодарности с его стороны. А она желала благодарности.
Желала — но не получала. Карл никогда не просил больше, чем Шери предлагала сама, а то, что она предлагала, принимал с безразличием. Проговорился однажды, что Шиобан уехала, так даже в этот выходной Шери пришлось чуть ли не силком затаскивать его к себе. Она выдраила квартиру, приготовила романтический ужин и поставила его любимого Фрэнка Синатру. Новое нижнее белье, свежая постель, цветы на столе и в спальне — все по высшему разряду. И… ничего. Эффекта ноль. Удобств, понятно, больше, пота меньше, секс дольше, но все равно чисто формальный. Из койки Карл прыгнул за стол, сожрал ужин и отправился к себе смотреть в одиночестве телевизор.
Карл же, в свою очередь, не мог взять в толк, почему интрижка настолько затянулась. Как не мог объяснить и собственного страха перед Шери. Ее холодность, ее душевный вакуум пугали его, и Карл не в силах был избавиться от ощущения, что попытка порвать с Шери закончилась бы трагедией — супом из Розанны или чем-нибудь в этом роде. Шери до того упорствовала в желании заполучить Карла и добиться от него страсти, что он не решался идти против ее воли. Но если начистоту — ее упорство и его собственный страх, будто некий экзотический афродизиак, заводили Карла.
Прежде он искренне верил, что никогда и ни за что не изменит Шиобан; что это не просто немыслимо, это смехотворно. И уж разумеется, он и вообразить не мог, что станет кувыркаться в постели с продажной девкой. А кто такая Шери? Шлюха и есть, белокурая шлюха с ногами от шеи и фантастическими титьками; потаскуха, танцующая как ангел.
Карл отдавал себе отчет, что ровным счетом ничего для Шери не значил. С другой стороны, для Шери в целом свете никто ничего не значил, так что их связывал секс в чистом виде, секс как продолжение танца, как своего рода естественное завершение самого эротичного искусства. На удивление органично сливаясь в танце, они просто обязаны были подойти друг другу и в постели.
Лгать Шиобан оказалось проще простого. Карл удивлялся, с какой легкостью он представал перед ней — разгоряченный, прямо из объятий Шери, с явственным ощущением резины на рабочем органе. Забавно, но он даже не краснел. Всю сознательную жизнь он страдал от предательского румянца, безо всякой причины заливавшего шею и скулы, а теперь, как ни в чем не бывало заявляясь домой к своей преданной, доверчивой Шабби, с которой прожил бок о бок пятнадцать лет, выглядел совершенно естественно — и это при том, что член еще помнил белокурую шлюху с верхнего этажа.
Ему не приходило в голову, что подобного типа бабы тоже беременеют. Совершенно бездушная, холодная, пустоголовая, лишенная чувств, Шери так отличалась от представлений Карла о настоящей женщине, что он даже не думал о ней как о существе, способном зачать и выносить ребенка. Шери и материнство? Бред. Шери — партнерша по танцам, холеная красавица, но никак не мать. Чтобы эти идеально розовые соски терзали беззубые десны младенца? Чтобы эти загорелые руки с наманикюренными коготками толкали коляску или меняли подгузник? Обхохочешься.
Вот Шиобан — другое дело. Такая настоящая, живая, с любящим сердцем, способным согреть нежностью целый мир. Никто не любил Карла так, как это умела Шиобан, — любовью чистой, легкой, честной, а не той захватнически липучей, что многие принимают за истинное чувство. Никогда Шиобан не пыталась изменить Карла, подогнать его под себя. Просто любила. Любила таким, какой он есть; а чего еще может мужчина желать от жизни?
