К концу XIX века система была отлажена. Британский рынок достался тоненькой прослоечке снобов и чистоплюев. Это болото мало отличалось от того, что творилось в России. А те, кто желали реальной славы и настоящих денег, отсылали тексты на другую сторону Атлантики.
Вряд ли у британцев получилось бы качественно сочинять истории о Диком Западе или описывать быт мексиканской границы. Зато в детективном сегменте конкурентов у них просто не было. В этом жанре британцы даже умудрились произвести несколько локальных революций. В 1877 году горбатая англичанка леди Элен Вуд начала публиковать в журнале Golden Argosy самый-самый первый в мире сериал из детективных рассказов. Публика встретила инновацию на ура. А два года спустя еще одна англичанка Энн Кэтрин Грин впервые употребила и сам термин «детектив». Термин прижился моментально.
Британские издатели посматривали в сторону заокеанских коллег с завистью. Перспектива превратиться в сырьевой придаток американских медиаимперий их не радовала. Чтобы хоть как-то изменить ситуацию, в 1891-м лондонский издатель Джордж Ньюнес основал журнал «Стренд».
За образец Ньюнес взял дико популярные издания американца Фрэнка Мэнси. Он содрал их формат, оформление и шрифты. Именно Ньюнес первым в Англии стал делать упор на картинки: в его изданиях, так же как у американцев, не было ни единого разворота без иллюстрации. Правда, этим дело и ограничилось: где взять таких же классных авторов, как в США, Ньюнес понятия не имел.
Он приглашал писать для своего издания всех худо-бедно известных британцев. В «Стренде» публиковались Киплинг и Честертон, — тираж не только не рос, но даже понемногу снижался. Он пытался зазвать в свое издание вроде бы остроумного Джерома К. Джерома, но тот как раз в это время пытался открыть собственное издание «Айдлер» (тоже клон журналов Мэнси) и писать для конкурента отказался. В отчаянии Ньюнес заказал текст аж Льву Толстому, да только графа в тот момент и в России не больно-то читали, а уж идея продать его массовым тиражом в Англии была полностью бесперспективна.
Каждый понедельник Ньюнес получал отчеты о продажах и готов был расплакаться. Если так пойдет дальше, журнал придется закрывать. Тысячный раз подряд он осматривал списки британских авторов: ни-ко-го! Все эти умники годились лишь на то, чтобы трындеть в своем интеллигентском кругу, но вот заинтересовать своими опусами массового читателя никто из них оказался не в состоянии.
Одним из редакторов журнала числился человек по фамилии Смит. Каким уж боком он был знаком с доктором Конаном Дойлом, — мнения на этот счет расходятся. То ли они вместе учились в университете. То ли доктор лечил кого-то из смитовских близких. Как бы то ни было, узнав о затруднениях в журнале, доктор Дойл предложил Смиту свои услуги. Несколько лет назад он, между прочим, уже пробовал свои силы в литературе и его опусы даже имели некоторый успех.
Смит поинтересовался, что за опусы? Дойл ответил, что речь идет об историческом романе из эпохи Столетней войны. Покачав головой, Смит сказал, что этого добра в их редакционном портфеле просто завались. Каждый британский джентльмен считает своим долгом написать исторический роман, вот только читать все это допотопное фуфло публика не желает. Со времен сэра Вальтера Скотта в Британии были выпущены тысячи и тысячи тысяч абсолютно одинаковых исторических романов. Благообразных, написанных прекрасным языком, заслуживающих звания «классики», но при этом никому на свете не интересных.
— Нет ли чего посвежее? — поинтересовался Смит, и, немного покраснев, Дойл признался, что да, есть.
К сожалению, врачебная практика последнее время почти не приносит денег. А ведь ему уже почти сорок. Приходится изворачиваться и хвататься за все, что предложат. В общем, пару лет назад доктор Дойл написал для одного американского издания детективный рассказ. И не нужно его за это осуждать: заработать на приличных жанрах последнее время стало сложно.
Главного героя, изобретенного Дойлом, звали Шернфорд Холмс. Редактору показалось, что имя длинновато, и в последний момент «Шернфорда» заменили на «Шерлока». Редакции «Стренда» доктор предложил пакет из нескольких кратких рассказов. Прежде журналы предпочитали публиковать длиннющие романы с продолжением, но Дойл уверял, что рассказ — это намного лучше.
Во-первых, к следующему выпуску ты обязательно забудешь, на чем кончилось дело в прошлый раз. Во-вторых, рано или поздно ты пропустишь номер, и дальше вообще не поймешь, о чем речь. А в-третьих, ну зачем они вообще нужны, эти длинные романы? Не проще ли заменить их на серию рассказов со сквозным героем? Так, чтобы в каждом выпуске журнала читатель встречал бы давнего знакомого, и при этом ему рассказывалась бы вполне себе связная и законченная история, а?
Такой подход был чем-то свеженьким. Редактор «Стренда» Ньюнес решает рискнуть. В апреле 1891-го всего за три недели Дойл пишет четыре рассказа о Холмсе: «Скандал в Богемии», «Установление личности», «Союз Рыжих» и «Тайна Боскомской долины». Выходить они стали с лета того же года. Уже в сентябре тираж «Стренда» подскочил в два раза. К концу года в Лондоне не осталось человека, который не слышал бы фамилии «Холмс».
Сам Дойл был шокирован таким успехом. Нет, ну то есть были во всем этом и положительные стороны. За первые рассказы о Холмсе он получал двадцать пять фунтов стерлингов, а за двенадцатый рассказ уже больше тысячи фунтов. И все же в массовой истерии вокруг выдуманного персонажа ему виделось что-то крайне неприличное. Литература, считал он, должна быть тихой, нудноватой и интересной узкому кругу ценителей. Поэтому, как только популярность Холмса превзошла популярность королевы, автор просто утопил его в Раухенбахском водопаде. Но было поздно. Джинн был выпущен из бутылки. Британская литература навсегда перестала быть уделом крошечной прослойки интеллигентов.
Всего за несколько лет до появления Холмса чтение в Англии (так же, как и чтение в России) было редким и изысканным удовольствием. Чем-то вроде курения опиума или игры в конное поло. А теперь роман стал игрушкой масс, — как футбол или синематограф. Интеллигенты могли сколько угодно скрипеть зубами, — отныне британские литераторы ориентировались не на них, а именно на массовый успех.
Следующим после доктора Конана Дойла к вершинам пробился его приятель, театральный импресарио Брем Стокер с романом «Дракула». За ними пришел черед Джерома К. Джерома с забавной историей «Трое в лодке, не считая собаки». После них в ту же пробоину ринулась Агата Кристи со своими детективами, Герберт Уэллс со своей фантастикой и Пелем Вудхаус с юмористическими рассказами о Дживзе и Вустере (смотрели одноименный сериал с Хью Лори и Стивеном Фраем?).
Все эти авторы публиковались либо в «Стренде», либо в подражающих ему иллюстрированных журналах. Именно их, а вовсе не нудную интеллигентскую продукцию теперь было принято называть «британской литературой».
Казалось, будто вскоре точно так же будут выглядеть и все остальные литературы планеты. Однако на самом деле все пошло совсем-совсем иначе.
Глава V
Роман «Зорро» и рождение супергероев
Можете ли вы представить себе, как жили люди в ту жуткую эпоху, когда на свете еще не было телевизора? Чем вообще они тогда занимались? Если нет, подскажу: в ту эпоху люди читали. Они читали газеты, читали журналы, читали романы из приложений к журналам, читали романы, которые публиковались по принципу «Продолжение следует».
Возможность убить вечерок за просмотром бессмысленного ТВ-шоу у людей еще не было, и вечерки они убивали за чтением не менее бессмысленных романов. Во Франции — миллионостраничных Гюго и Бальзака. В России еще более миллионностраничного Толстого. Времени каждый такой роман убивал ровно столько же, сколько сегодня сезон какого-нибудь недлинного телесериала. Как только темнело, люди зажигали свечи, доставали свои романы и начинали их читать. Кто-то Гончарова и Бунина. Кто-то — «Приключения Ната Пинкертона». Суть от этого не менялась: на самом деле, водя глазами по строчкам, люди просто ждали, когда же, наконец, изобретут телевидение.
В середине XIX века в России лучше всего расходился бестселлер «Приключения Ваньки Каина, славного мошенника», а в США главным средством скоротать вечерок были романы в газетах, типа «Субботнее издание для американской молодежи», или «Золотой Еженедельник». Выпуск стоил пять-шесть центов, и за эти деньги вы получали восемь страниц сплетен и криминальной хроники, а последний лист (две страницы) занимал роман, обрывавшийся на самом интересном месте. Некоторые такие романы без перерывов печатались сорок и даже пятьдесят лет подряд.
С чего уж там все началось и куда движется — вспомнить не могли даже сами авторы. Читателям такие «книжные оперы» давно навязли в зубах. Поэтому приблизительно с 1870-х на смену еженедельным газетам пришли еженедельные «Библиотеки». Это были уже не «желтые» газетенки с романом в подвале, а полноценные литературные журналы в несколько десятков или даже сотен страниц толщиной.
