— Там дядьке ребро сломали! — кричала она, кидая на диван посудное полотенце.
— Ну и что! — парировал раздраженный Никас, — я тебя разок попросил съездить, там были туфли мужские итальянские. Итальянские!
И ошарашенная Ника умолкала, не понимая как же это — ребро — «ну и что»…
— Так вот. Я что решила…
Васька доела мороженое и, размахнувшись, кинула фантик в урну. Дернула Нику обратно, чтоб подобраться поближе ко входу в магазин. Шла медленно, методично наступая на светлые плитки в узоре, отсчитывая их носком сахарной туфельки в такт словам.
— Вот… я… что… подумала…
Ника не успела услышать, какая светлая мысль пришла в голову Василине, потому что произошли сразу три события.
Очередная плитка, с подозрительно поднятым краем, чвакнула, под сияющей туфелькой провалилась и выдавила из недр тротуара фонтан липкой черной грязи, прямо на белоснежные васькины брючки…
— Открыли! — завопил кто-то невидимый, очередь ахнула, качнулась и, заглушая сдавленные вопли прижатых к стене и дверям, заколыхалась, разражаясь победными криками.
— Вероника? — пулей выскакивая из сомкнувшейся толпы, на подруг почти упала раскрасневшаяся блондинка с торчащими во все стороны жесткими пергидрольными патлами.
— А-а-а! — орали тетки, раскачивая и вталкивая передних в узкость.
— Ы-ы-ы, — вторили придавленные, извиваясь и втискиваясь в магазин.
— О-о-о! — потрясенная Васька задрала вверх руки, сгибаясь и оглядывая пятнистые брюки.
— Вероника! — снова воскликнула блондинка и, не удержавшись на шпильках, когда очередной выбывший из толпы ударился в ее спину, станцевала несколько сложных шагов, и упала на Ваську, свалив ту в озерцо сверкающей вонючей грязи. Сама, впрочем, на ногах удержалась, смахнула со лба прилипшую прядь и широко улыбнулась всем своим деревенским лицом с медным загаром на щеках и кончике носа.
— Ой, — немного расстроилась, хватая васькину руку, — ой, извините, девушка. А я смотрю — Вероника! Вот все уже потратила, фу-у-у, помяли. Вероника, а ты чего, уезжала?
Ника растерянно смотрела на простецкую улыбку.
— Люда? Люда, я… Васька, да вставай.
— Мои штаны!
— Васинька, ну почистим, хочешь платок дам, салфетки…
— Мои… мои штаны! Вся жопа же!
Ника нервно улыбнулась шумно вздыхающей новой собеседнице:
— Люда, подожди, я… Люда. Как там Сережа? Вы что, отгулы да? Я что-то…
— Мои штаны, — басом возопила Васька, крутясь и изгибая шею, чтоб увидеть свою изгвазданную задницу.
— Васенька… Люда…
— Какие отгулы? Ты сегодня будешь? А то утром уйдут же.
Издалека засигналила машина, высокая дама на высоких каблуках, с высокой прической, замахала энергичной рукой, сверкающей золотыми кольцами.
— Ой, мне пора. — Люда рванулась, аккуратно обходя поникшую Ваську, и оглядываясь, прокричала Нике:
— Мы с Серегой вечером в «Волне», и на вокзал я потом. Приходите с Колей, мы вам места закажем!
Машина рванула, качнулись внутри женские разноцветные головы. Ника стояла, слушая Васькины причитания и вспоминая быстрый взгляд, что кинула на нее жена радиста Сереги, странный изучающий взгляд. Показалось?
— Ты в магазин-то пойдешь? — спросила, по-прежнему глядя на проезжающие поодаль машины.
— Какой магазин? Да пусть он провалится в… в… в канализацию! Как мне теперь? Домой как?
Ника решительно взяла слабую Васькину руку, потащила за собой. Васька семенила, всхлипывая, и только судорожно двигала другой рукой, пытаясь прикрыть себя маленькой сумочкой то спереди, то сзади.
— Что ж я такая несчастная, — причитала, вихляясь следом и, почти налетев на таксиста, что привез их сюда, вопросила горестно, — за что мне такие вот нещастя?
Таксист, не убирая с груди скрещенных рук, оглядел Ваську и сочувственно цыкнул.
— И где нашла?
Ника распахнула заднюю дверь машины, пихнула туда Ваську.
— Эй, — удивился шофер, — дык… а мыть кто будет потом?
Ника молча уселась на переднее сиденье. Шофер попал окурком в урну и сел, кладя на руль коричневые руки.
— Спасибо, спасибо, что довезете, — всхлипывала сзади Васька.
— В торговый порт, — сказала Ника, — побыстрее, пожалуйста.
— Ага, — шофер нажал на газ.
Машина рявкнула, заглушая горестный Васькин вопль:
— Какой порт? Домой меня!
Глава 7 Ника и неприступная проходная
Порты Ника любила с детства. Сокровенная территория, где у причалов стояли огромные корабли, медленно толкаясь в бетон высоченными боками. Краны, почти живые, с угловато гнутыми шеями и тонкими на вид тросами, на которых плавно вращались мощные коробки контейнеров. Оранжевые механические тележки, названия которых она не знала, но так весело было смотреть, идя и крепко держась за отцовскую руку, как деловито катаются они между вагонов и временных городков, сложенных из коричневых контейнеров с белыми надписями…
Отец брал Нику в порт редко, но после, выйдя замуж за Никаса, она перебывала во множестве портов. И в каждый вела проходная, с турникетом и вахтерами.
Никас совал свой пропуск, протягивал паспорт жены, вахтер, насупясь, вел по спискам согнутым пальцем. Кивал, сверяя фамилию. И повернувшись, турникет пропускал их на гремящую бессонную территорию, где все шевелилось и двигалось. Даже ночью, когда над причалами загорались яркие фонари, высокие шеи кранов продолжали свои плавные танцы.
Женечка порта опасался, слишком уж велика была разница — крошечный пацанчик на папиных руках и огромные движущиеся монстры. Прятал лицо у Никаса на плече, когда проходили мимо причала с горой ржавого железа. Туда опускался большой круглый магнит, приклеивал к себе великанскую жменю старья, нес через полосу воды, через высокий борт и над раскрытым трюмом, вдруг обессилев, отпускал забранное с тяжким и грозным грохотом. Женька орал, пугаясь и закрывая уши потными ладошками, а Никас смеялся, ускоряя шаги.
Дома, просыпаясь ночами, Ника слушала, как вдалеке грохочет порт и, улыбаясь, узнавала звуки. Вот свистит маневровый паровоз, собирая грузовые вагоны. А вот грохочет магнит, роняя свое ржавое добро в гулкий трюм.
Такси притормозило под высокими старыми тополями, крутящими на легком ветру серебряные изнанки листьев, и Ника обреченно выбралась на тротуар, ватно ступая непослушными ногами. Открыла заднюю дверцу, где бочком сидела мрачная Васька, оглядывая серые и черные разводы на штанинах.
— Пропуск дай.
Васька вцепилась в сумочку обеими руками, захлопала накрашенными ресницами. Оглядела себя, и даже, выпятив губу, попыталась заглянуть в декольте.
— Я это… Ой…
— Что?
— Кусинька. Я его, наверное, уронила. Эта когда, белобрысая, на меня. Ну что? Смотри, я ж упала как!
Ника растерянно посмотрела на шофера. Тот барабанил пальцами по коленям, сочувственно ухмыляясь:
— Что, тальманша? На работу не попадешь теперь?
— Я не… я…
Краснея, Ника отвернулась и взбежала по трем ступенькам, ведущим в стеклянный кубик проходной. Таксист решил, что она тут работает. Ходит в засаленном ватнике по причалу, с раскрытым журналом и ставит галочки, отмечая перемещения груза. Ну и ладно, пусть думает.
— Я… — сказала она вахтеру, который мирно беседовал с мужчиной в старом кителе с потускневшими нашивками на рукавах, — здрасти. Мне на пароход. «Каразино». Стоит в порту.
— Пропуск, — вахтер не повернулся, но руку протянул.
— Дома. И паспорт дома. Вы мне только скажите, как позвонить, а потом я съезжу, за паспортом.
Вахтер повернулся, медленно осмотрел взволнованную Нику, останавливая взгляд на пышной юбке, белых плетеных сандаликах на танкетке; и ухмыльнулся, уставившись на тоненькую маечку, через которую просвечивал кружевной лифчик.
Через Никино плечо посмотрел на терпеливый жигуль с распахнутой дверцей, за которой мелькала Васькина физиономия с малиновыми губами.
— А рожа не треснет?
— Что? — Ника отступила на шаг, потрясенная, — да как вы!..
— А вот так! — вахтер, упиваясь, привстал, наклонившись над стойкой, — задрали, лазите и лазите, хучь бы оделась как женчина, а то лезет тут, сверкает. Иди отсюда. За углом подождешь.
Собеседник вахтера вздохнул сочувственно, обмасливая Нику выцветшими глазами. На морщинистом лице проплыло мечтательное выражение, мол, эх, мне бы скинуть годов тридцать-сорок.
— Так вы подумали, что я… — она нервно рассмеялась, качая головой, — вы не поняли! На «Каразине» ходит мой муж, он механик. Мы живем тут, в Южноморске. Алешкин фамилия, Николай Алешкин. Мне нужно срочно попасть на пароход. На судно, то есть. Вы посмотрите, посмотрите в списке!
Вахтер, кашлянув, придвинул к себе кипу бумажек и, поддевая их сухим пальцем, нахмурился.
