Официант положил рядом с тарелками завернутые в белые салфетки приборы, открыл банку с горчицей и, словно стараясь сделать это незаметно для других гостей, подсунул под край тарелки Адама две маленьких упаковки кетчупа. Не сказав ни слова, он удалился.
Катя вновь села прямо.
— Вот, — сказал Адам и пододвинул к ней стакан минеральной воды.
Катя отпила глоток, подержала стакан в руках, а потом залпом допила всю воду. Она снова высморкалась и положила платок в карман брюк. Адам развернул приборы и протянул их ей:
— Тебе сейчас главное подкрепиться.
— Ты куда сейчас поедешь?
— А тебе куда нужно?
— В посольство — в правильное, конечно, — в Будапешт.
— Я тебя отвезу.
Адам попытался открыть одну из краснобелых упаковок. Вновь отложил ее, вытер руки и попробовал еще раз. В конце концов он решил открыть ее зубами и начал дергать изо всех сил.
— Я не могу на это смотреть, — сказала Катя, взяла себе другую упаковку и безо всяких усилий открыла ее.
Из малюсенького отверстия Адам выдавил на сосиски немного кетчупа. Несколько брызг попало на стол.
— Ты вообще кто по профессии?
— Портной, дамский портной.
— Тебе надо бы знать такие маленькие хитрости.
— Если хочешь, я тебя с ног до головы одену.
— Вот отчего у тебя мозоль? — Она показала на большой палец его правой руки. — А я думала, ты на гитаре играешь.
Они молча ели. Адам был рад, что не поцеловал Катю в шею.
— Может, здесь и шоколадки продаются? — спросила она.
Адам повернулся в сторону буфетной стойки. Они встали. Катя прижала указательные пальцы обеих рук к стеклянной витрине около кассы.
— Детский шоколад? Детский шоколад! — сказал он и начал руководить рукой официанта при помощи кивков и мотания головой. — Kettö! — Адам выставил вверх два пальца. Попросил еще четыре бутылки воды и расплатился.
На улице они сели на скамейку, держа в руках по упаковке шоколадок, и начали вытряхивать из них по дольке. Разворачивали одну дольку за другой и клали себе в рот: Адам целиком, Катя — откусывая по половинке.
— Что-то случилось? — спросил Адам, когда Катя вдруг перестала жевать и в упор уставилась на тротуарную плитку.
— Еще чуть-чуть, и передо мной бы вся жизнь пронеслась, как в кино.
Адам ждал, что она скажет что-нибудь еще.
— Ты хочешь сказать, ты бы захлебнулась? — спросил он наконец.
— То, что я нащупала дно, было просто случайностью. Все остальное — дело тренировки, я много тренировалась.
— Плавание?
— Гребля. Сначала на одиночке, потом на двойках, на четверках, до семнадцати лет, а потом надоело.
— Просто ты не тем видом спорта занималась.
— Я как сумасшедшая барахталась, чтоб выбраться оттуда.
— А ты вообще откуда родом?
— Из Потсдама. Я так хватала ртом воздух, что чуть без легких не осталась, а потом замерзла до полусмерти. У меня ведь все промокло, сумка пропала, ни денег, ни паспорта, ничего!
— И все это ради женатого японца?
— То есть?
— Ты же сама говорила.
— Нет.
— Да, конечно, ты это говорила!
— Эх, да я всю жизнь хотела уехать.
Адам отдал ей последнюю остававшуюся у него дольку детского шоколада.
— Спасибо, я ее припрячу, это мой НЗ. Так ты сейчас поедешь в Будапешт?
— Придется, наверное.
— Вовсе не обязательно.
— Ты же видишь, что бывает, когда ты остаешься без присмотра.
Катя сложила фольгу в пустую коробку из-под шоколадок.
— Я кажусь себе полной дурой, я себя вчера так странно повела. Хочешь секрет?
— Давай! Какой?
— Эльфи все время издавала какие-то звуки, как будто хотела меня успокоить. Не веришь?
— Верю, верю, — сказал Адам. — Ну что, пошли. Если хочешь, я тебя понесу.
— Вот было бы здорово, хотя бы чуть-чуть.
Они встали, взяв по две бутылки с водой, оставили пустые упаковки из-под шоколадок на скамейке и пошли к машине.
17
ПРИГОТОВЛЕНИЯ К РАССТАВАНИЮ
Они поехали по указателям в сторону центра и нашли свободное место на стоянке на берегу Дуная, между мостом Ланцхид и мостом Эржбет. На улице Ваци они встали в очередь за мороженым. Адам смотрел, как продавец опускает вниз рычаг мороженицы. Мороженое, извиваясь, ложилось в вафлю, ползло наверх и быстро достигало опасной высоты, пока его кончик в какой-то момент не ломался и не застывал.
Катя обхватила губами верхушку мороженого, казалось, она вкручивала его в себя в полной задумчивости — так, словно ее рот автоматически следовал за уходящей вниз спиралью. Адам, с сумкой под мышкой, все время поглядывал на полукруглый шрам на ее левой руке. Черная футболка без рукавов с выцветшим бразильским флагом на груди очень шла ей.
— Я бы запросто еще одно съела, — сказала она.
Продавец мороженого улыбнулся, когда она вновь оказалась перед ним.
— Он тебе специально побольше положил, — сказал Адам, когда они шли по улице Ваци по направлению к площади Вёрёшмарти.
Он взял курс на сувенирную лавку. Пока Адам покупал карту города, Катя рассматривала витрину.
— Смотри-ка, что у них есть, — сказала она и постучала по стеклу.
— Водный шар, со снежинками?
— Нет, вот это.
— Трубка?
— Кубик, кубик Рубика, его надо вот так крутить.
Адам опять зашел в магазин и вернулся с кубиком Рубика в руках. Катя порывисто обняла его. Ее плечи сильно разогрелись на солнце.
— Прости, — сказала Катя. — Вообще-то я не настолько невоспитанна и ребячлива. Если хочешь, возьми его себе.
— Ой, нет, мне он точно не нужен! На, держи, еще кое-что по практической части, чтоб ты не ходила больше с пустой сумочкой. — Адам протянул ей маленький кошелек.
— Да там и внутри что-то есть! Так много!
— Всего триста, на случай, если тебе вдруг опять захочется мороженого.
Он пошел вперед, к освободившейся только что скамейке. Положив сумку на колени, он развернул карту.
— Ох, Адам, спасибо тебе. — Катя села рядом с ним, положила себе в рот остатки вафли и начала крутить кубик Рубика.
— Как та улица называлась?
— Непштадион, что-то типа того, но нам нужна параллельная ей, иначе мы попадем в неправильное посольство. Я себе так давно представляла, как буду сидеть здесь и есть мороженое.
— А как же вид на Фудзи?
— Да ведь ее уже почти видно.
— Дай-ка я тебя сфотографирую.
— Нет, не надо.
— Почему, это ж только для меня!
Адам раскрыл кожаный футляра фотоаппарата.
— А я этого не хочу! — Катя отвернулась.
— Да что в этом такого? Одна фотография, для меня!
Катя покачала головой.
Она обернулась на Адама только тогда, когда он опять сел рядом с ней и начал просматривать указатель улиц.
— Знать бы, как по-венгерски «посольство».
— Мне спросить?
— Нет, — сказал Адам и опять пошел в сувенирную лавку.
Сквозь стекло витрины он взглянул на Катю. Она сидела на скамейке, обхватив колени руками. Когда к ней кто-то подсел, она поплелась в сторону магазина и остановилась в дверях.
— «Посол» по-венгерски будет, — Адам посмотрел на бумажку, которую ему дала продавщица, — «нагикёвет» или как-то так.
Он позвенел мелочью.
Катя пошла вместе с ним к телефонной будке. Адам снял трубку и тут же положил ее на место.
— Работает.
Он взял висевшую на стойке телефонную книгу, раскрыл, долго листал ее двумя руками, то и дело переворачивая страницы взад-вперед.
— Черт! — вдруг воскликнул он и выпустил телефонную книгу из рук, так что она вновь заболталась на стойке. — Страницу вырвали, идиоты… Катя?
Адам вышел из будки и осмотрелся. Какое-то время он постоял на месте. Потом направился в ту сторону, откуда они пришли.
Катя сидела на краю фонтана, под статуей Гермеса, а рядом с ней — молодая пара в таких же, как у нее, кожаных туристических ботинках, с двумя большими рюкзаками на каркасе.
— Привет, — сказал Адам.
— Это мой приятель, — сказала Катя.
Молодая девушка с толстым хвостиком и в обрезанных джинсах записывала Кате на ладони номер телефона.
— Посольство закрыто, — объяснила Катя. — Они никого не впускают. Нам нужно к братьям Мальтийского ордена, в горы.
— Почему это в посольство больше никого не впускают? Не могут же они просто отправлять людей восвояси? — спросил Адам.
— Вам нужно в Буду, место называется Зуглигет, у них там палатки в вишневом саду. Они о вас позаботятся, — сказал молодой человек и подергал свою жиденькую рыжую бородку.
— Священника зовут отец Косма. Спросите улицу Габора Сарваша, церковь и этого священника Коему — его, говорят, все там знают.
— А как же вы? — спросил Адам.
— Мы ночуем на острове Маргит, — сказала девушка и взяла своего друга за руку. — Нам там лучше.
— Мы тут в отпуске, пока бабки не кончатся, — сказал тот. — По вечерам на рынке в павильоне все очень дешево. Иногда они и просто так что-нибудь отдают, они же видят, что тут творится.
