Для убедительности следующую фразу я проговорил ей на ухо, с интонацией подпольного революционера:
— Вика, у меня сейчас в номере соберётся местная мафия. Они хотят втянуть меня в одно очень опасное дело. Я, конечно, буду сопротивляться! Ты же понимаешь, я умею сопротивляться. Даю тебе слово, я им не уступлю! А вот что потом будет, одному богу известно. Они не просто мафиози — монстры! Не дай бог, тебя увидят. Знаешь, чем они занимаются? Торгуют девчонками такого возраста, как ты. В гаремы продают! Немедленно вали отсюда. Я даю тебе сто долларов, вот — купи себе какое-нибудь платье, всё-таки у тебя праздник.
— Какой? — Сто долларов её резко отрезвили.
— Ты стала женщиной! Это ли не праздник?
— Ну, ты всё-таки добрый! Мама правду говорила!
— Вика, они соберутся через полчаса. Тебе надо быстро сваливать, не дай бог, тебя увидят. Я ведь не хочу тебя потерять. Ты замечательная! Приеду в следующий раз, и такой уик-энд закатим, не хуже чем в «Красотке».
Слава богу, Паша всё ещё стоял поодаль. Он пытался хоть что-то расслышать из нашего разговора. Я подозвал его, спросил, где лимузин? Паша начинал умнеть на глазах — лимузин на всякий случай не отпустил. Вокруг лимузина топтались мои родные голодные топтыгины. Они поняли меня с полувзгляда — не впервой было провожать Вику.
Я предупредил её, что, если она будет сопротивляться, эти ребята её выведут силой, или я скажу местной охране, что она проститутка. Тем более что девственности у неё уже нет, значит, доказать, что я не прав, будет нечем.
— Сашуль, а ты можешь мне ещё 50 долларов дать? Всё-таки у меня праздник!
— Так бы сразу и сказала!
Вика забрала деньги:
— Но ты обещаешь, что когда мне исполнится 18, ты будешь моим?
— Ещё как! Если жив, конечно, останусь! Так что старайся, чтоб скорей 18 исполнилось, можешь попросить одноклассника, чтобы он тебе помог.
Вика заулыбалась:
— А ещё хотя бы шекелей 50 можешь дать? Я своего друга детства в Макдоналдс свожу.
Как я мог ей в этом отказать?
Напоследок мы спустились с ней в бар, я купил ей две бутылки вина, одну мы быстренько — пока монстры не собрались в моём номере — распили за её вчерашнюю потерю «обузы».
— Ой, а можно я из ресепшена маме позвоню, чтобы она, как и в прошлый раз, посмотрела, как я на лимузине приеду?
Больше всего произошедшему был удивлён Паша:
— Ты за что ей заплатил? Мне, конечно, всё равно. но всё-таки, просто интересно?
— За то, что между нами ничего не было!
— Вот это да! Это круто! Первый раз такое слышу.
— То ли ещё услышишь завтра.
У моего организма есть удивительная способность: когда неприятностей накапливается больше критической массы, он хочет спать. В ту ночь я спал как убитый! Очень, кстати, точное выражение, ведь ещё неизвестно, чем закончится следующий день.
Сашка настолько увлёкся воспоминаниями и как даровитый актёр вжился в них, что следующую часть своего рассказа решил мне не диктовать, а написать сам. Ему захотелось в точности изложить не только события последних дней своих гастролей в Израиле, но и сегодняшние размышления по поводу случившегося.
Когда я его записи прочитал, то пожалел: почему не посоветовал ему это сделать с самого начала. Получился бы эдакий «Дневник имени памяти бандитских 90-х!».
Так что далее следует Сашкин текст без моих добавок и украшений.
* * *
Как у большинства русских, самыми напряжёнными днями у меня всегда были выходные. В эти дни нашим людям, как правило, хочется сделать всё, что недоделали за дни рабочие. А ещё то, что за последние несколько лет откладывали на потом. У русских «на потом» означает «на выходные».
Тот выходной перед последним концертом в Тель-Авиве я запомнил как самый адреналиновый в моей и без того не очень спокойной жизни.
Готовиться к выделению адреналина я начал с самого утра. Прошлым вечером настолько был потрясён визитом недевственницы Вики, что забыл даже на ночь выпить. Зато с самого утра на свежую голову спустился в спортзал и перед бассейном даже потренировался с грушей. Вечером надо было быть в форме — как-никак разборка с беспредельщиками.
Маша заехала, как всегда, заранее. Она была в том же полюбившемся мне образе учительницы. Паша передал моё деловое предложение Хлястику с Коржиком. Они на замануху заработать несметные богатства сразу клюнули. Вообще с негодяями не так сложно справиться, как кажется. Надо лишь найти самую негодяйскую мечту негодяя. Слабейшее звено подонков в том, что им всегда всего мало. Истинный богатырь тот, кому ничего не надо. Такого нечем заманить в ловушку.
Радость от возможного суперзаработка в Пашином голосе чувствовалась даже по телефону:
— Они согласны! Их твоё предложение реально цепануло. Сказали, тема есть, можно на неё выходить. Ты классно замутил. Не бабки нужны, а большие бабки. Тонны! Надоело быть щипачом. У меня жена молодая. Только помнишь? Никому о ней ни слова!
Паша уже давно пытался освоить бандитскую феню. Я его понимал: язык уголовников в то время нередко срабатывает как оберег.
Кафе оказалось на окраине Тель-Авива. Прямо напротив широкоформатной городской мусорной свалки. Окраины всех городов мира похожи: захолустье Петербурга и Москвы мало чем отличаются от пригородных аппендицитов Тель-Авива или Нью-Йорка. Мусор и грязь интернациональны. И везде среди мусора и грязи живут люди и им тоже хочется иметь свои кафе, в которых удобно встречаться, беседовать, спорить, ссориться, драться. а порой и пострелять! Тем более в таких кафе, где у нас была забита стрелка. Потом и закопать есть где — только через улицу перейти.
Именно такие мысли вертелись в моей голове, когда мы с Машей подошли к кафе по адресу, указанному в визитке. Мусорная свалка походила на декорацию к голливудскому боевику, в котором линчуют жертв после базара в ближайшей дыре-забегаловке.
Мы специально запоздали на стрелку с Хлястиком и Коржиком. Я даже успел подумать, что где-нибудь когда-нибудь в концерте непременно расскажу, что у меня в жизни была стрелка с Хлястиком и Коржиком — начинающими отморозками, готовыми стать законченными!
— Ты чё это, браток, ждать заставляешь? — первым выдал предъяву, естественно, Хлястик. — Да ещё чувырлу свою притащил?
Ситуация выглядела трагикомично. А когда смешно, тогда не страшно:
— Во-первых, не чувырла, а Маша! Во-вторых, тема — от неё. Она поднимала саратовские конкурсы «Мисс Нога», «Мисс Грудь», «Мисс Компромисс».
Маша по-деловому протянула руку Хлястику:
— Маша.
Хлястик впервые за время нашего знакомства смутился.
— Витёк.
— А чё такой конкурс реально «Мисс Грудь»? — неподдельно восхитился Коржик.
Мне надо было срочно воспользоваться их растерянностью.
— Так, значит, ты Витёк, а я думал Хлястик.
Хлястик нахмурился:
— Откуда знаешь?
Я не должен был подводить салаг-топтыгиных:
— Не всё ли равно. Мы тему обсуждать собрались или нет?
Я на своём корявом, но убедительном для официантов английском подозвал барменшу. Барменшей, естественно, была Ната, что означало: бояться нам с Машей нечего, поляна под контролем.
Заказали, как в фильмах во время разборки, виски с содовой. В одном из фильмов я играл бандита. Должен сказать, что в кино всё выглядит значительно изящней. В жизни — куда прозаичнее и пародийнее. Будто жизнь — пародия на кино. Я хотел начать разговор, но Хлястик меня оборвал:
— Повторяю вопрос: кто моё погоняло слил?
— А чего только про себя? Чего про Коржика не спрашиваешь?
Коржик выпучил глаза насколько мог. Ну, точно пародийный персонаж. Сколько же этих людей-пародий бродит нынче среди сошедшего с ума человечества?! И они особенно опасны! Они чувствуют, что пародийны, а потому пытаются доказать, что настоящие и убивают. по-настоящему.
Хлястику очень хотелось выглядеть настоящим бандитом. Я бы даже сказал гангстером. Но погоняло его выдавало. Скорее всего, оно к нему прилепилось, потому что он всегда у кого-то был хлястиком, за кем-то волочился. Он явно не был идейным вдохновителем на родине, зато попытался им стать на прародине.
Далее всё оказалось уже не так комично.
К кафе неожиданно подъехал джип, из него вышли три человека: два быка-телохранителя и, естественно, их хозяин. Зашли в кафе и сразу направились к нам. Такого поворота события я не ожидал. Внешне хозяин быков был похож на кавказца. Чёрные волосы, недобритый подбородок, типа только что с гор, где учат истинному беспределу, — даже некогда побриться. Глаза холодные, ничего не выражающие. Такие глаза бывают у человека перед обмороком. Видимо, он так жил, постоянно чувствуя себя перед очередным кошмаром или обмороком. Ему было не до человеческих чувств. Быки встали чуть поодаль от нашего столика. Кавказец подошёл, братанулся с Хлястиком — обнялись, на мгновение прикоснувшись друг к другу щеками, что означало «Мы кореша!». Хлястик не стал его представлять, сказал только:
