Ознакомительная версия.
Пример. В конце двадцатого столетия заложников в Чечне берут ради свержения существующего строя и захвата власти: слова чеченских боевиков относительно готовности к смерти ради веры пусты, – ибо пожелавший собой пожертвовать, жертвует только собой, не прячется за мирными людьми, не подставляет косвенно и напрямую свой народ под пули, бомбы и ненависть, религиозный воин жертвует только собой. Значит, террористическая война в Чечне идет исключительно ради власти. Как и террористическая война в России – конца девятнадцатого – начала двадцатого веков. Конечно, чеченцы – народ моложе русского, а потому может быть энергичнее и агрессивнее. Чечня находится в состоянии истоpического общественного возбуждения, пеpетекающего в эpекцию: и чеченская сперма бpызгает беспоpядочно на окpужающих. Ошибка русских в Чечне в том, что русские в Чечне слишком серьезны. Слишком серьезно воспринимают чеченцев. А чеченцы – это дети (даже не юноши) в ряду народов; чеченский народ еще находится на стадии гормонального и полового, общественного дозревания. И это вовсе не обидно. Разве можно обижаться на юношеский возраст русского народа по отношению к взрослости евреев и греков, которые столь же снисходительны внутренне по отношению к русским, как русские к чеченцам. Детскость чеченцев выражается например в том, как чеченцы описывают происходящие с ними события – неважно какого рода события, плохие или прекрасные. Чеченцы всегда фантазируют. Чеченцы ведут себя, как малые дети, которые не врут о происходящем, а именно фантазируют, воображают, выдавая желаемое за действительное. А когда реальность не совпадает с фантазией, уничтожают или не замечают эту реальность, но не трогают своих фантазий. Потому что чеченцы боятся разрушить свои фантазии, потому что их фантазии – это и есть их мир. То есть, не разрушая свои фантазии, чеченцы охраняют свой мир, который нуждается в фантазиях, как в воздухе. Совсем как малые дети. В достаточной мере этого не понимают ни в России, ни на Западе. Ибо взрослому человеку/взрослому народу, который давно отвык от детей и собственной детскости, – свои выросли, а образ жизни не предполагает общения с детьми, – всегда довольно сложно понять малых детей и юные народы. С чеченцами надо вести себя как с малыми детьми. Этот народ – как малое дитя. Ему надо потакать в малом, завоевав доверие в большом искренностью намерений, силой устремлений и убеждений, и твердостью позиций. Чеченцы переживают трагедию, которую пережили многие народы. Нация разделилась на две части. И уже не скоро чеченский народ станет единым. И лишь жертвенность чья-то, высокая жертвенность способна замирить народы и остановить войну и уничтожение людей, и взаимную озлобленность чеченского и русского народов.
Но по большому счету чеченские войны ничего не значат. Если чеченцы и иже пойдут дальше, будут продолжать воевать, они проиграют русским, ибо природа чеченской ошибки, породившей устойчивое заблуждение насчет слабости и покорности русского народа, тех же корней, что и заблуждение, приведшее к гибели Гитлера и иже в 1945 году, приведшее к гибели большевизм в восьмидесятых годах двадцатого века.
Нельзя захватывать Россию – тогда Господь открыто помогает русским. Но и русским никуда не надо лезть. А надо мирно заниматься своим делом.
Русский мир – это невероятная, надчеловеческая, духовная, точнее – Святодуховная агрессия. Нет агрессии Святого Духа – нет духовной России, нет России Духа, нет России.
Контраст переживаний, контраст ощущений и реакций, контраст реальностей – вот Россия в формате конца двадцатого века.
Мое поколение, поколение моего отца и поколение деда – все жили в бедной, униженной и разбитой стране, несвободной и грязной. В этой же стране родились и растут мои дети.
Мы привыкли к такой стране.
Проблема изменения страны – это проблема изменения нас.
В нынешнем состоянии у русской нации нет будущего. Сейчас у России нет будущего. Страна превратилась в отстойник. В импульс, обращенный назад. Все движения, производимые сейчас нацией, разрушают нацию, лишая будущего, отторгая прошлое.
Господь наказывает русских пьянством, ленью и вымиранием.
Пример. В конце двадцатого столетия ежедневно в России делается до четырнадцати тысяч абортов, в год – от двух до пяти миллионов.
А потому нация состоит изрядно из преступниц (врачи и несостоявшиеся матери/заказчицы абортов) и из преступников (врачи-убийцы и несостоявшиеся отцы/заказчики абортов).
Женщины, не имеющие любви в заскорузлых и эгоистичных сердцах своих, не желающие стать матерями, становятся заказчиками убийства собственных детей; врачи, помраченные умом, становятся палачами, сладострастно участвуя в массовых казнях младенцев.
Откуда взялась легенда о невероятной силе, красоте, стойкости и благородстве русской женщины? Миллионы абортов ежегодно подтверждают ничтожество, примитивизм и низменность типичной русской женщины. Русская женщина – это мыльный пузырь, пустота, глупость, ничто. Аборт не делается силком, именно женщина – основная виновница и заказчица аборта.
Откуда взялся миф о величии русской души? Ничтожность, примитивизм, эгоизм и пошлость русской души – вот что я вижу и чувствую в нынешнем русском народе. А также отсутствие идеалов и благородства. По причине бесконечных абортов, душевного формализма, духовного омертвения, телесного и интеллектуального разврата, скудоумия и утилитарности, безбожия.
Россия продолжает платить по счетам. Если русский народ не обратится к Богу – конец придет русскому народу.
Безбожие и аборты ломают предназначение русской нации, лишая нацию земли и инстинкта воспроизводства.
Пример. С конца двадцатого столетия русский народ ежегодно сокращается на миллион человек.
С такими темпами вымирания через столетие от русского народа останется не более полутора миллионов человек, которые не сумеют удержать даже Московскую область.
Россия разрушается по причине отторжения Бога. Сжимается – как шагреневая кожа.
Как, например, это случилось однажды с ветхозаветным Иерусалимом, который лишился земли в наказание за отторжение и распятие Мессии, Господа нашего Иисуса Христа. Потому что евреям, как и русским, Господь дал землю в аренду – во имя духовного просветления других народов – не ради земных удовольствий или земной власти.
Если русские люди не обратятся к Богу – конец придет русскому человеку.
Совершенная весна на дворе. На немецком дворе немецкая весна.
031499. В Кёльне много сакур, деревья без листьев, усыпанные маленькими розовыми цветочками. Очень красиво. Утром воскресным идёшь по пустынной мостовой. Тихо. Не гремят кастрюли, не шипят шины на поворотах, не грохочут дурацкие велосипеды с равнодушными велосипедистами на борту. И только свежие анютины глазки у подъезда умиляют душу, а розовая сакура поодаль напоминает средний возраст моей молодости – Дальний Восток.
Сходили на знаменитую выставку Kцrperwelten – демонстрация человеческого тела в разрезе. Весь человек изнутри. Что-то вроде анатомического театра эпохи европейского позднего просвещения, а России – начала восемнадцатого века. Кстати, первый и последний анатомический театр в России в Санкт-Петербурге (на месте нынешней кунсткамеры) просуществовал несколько лет – сгорел. И не был восстановлен. Видимо, нельзя познание человеческого тела превращать в театр, в шоу.
Современный вариант анатомического театра, анатомического театра 21 века, придуманный немцами, – собственно шоу.
А человеческое тело должно быть предано земле. Смерть – сакральна, и сокровенны минуты смерти. Человеческое тело должно быть предано земле. Иного не дано. Эта выставка с дьявольским душком. Только немцы, единственные в истории человечества додумавшиеся во время второй мировой войны до технологии, конвейерной технологии использования человеческого тела, единственные в истории человечества освоившиеся в производственных масштабах технологию сдирания человеческой кожи, затем использования этой кожи в качестве, например, абажуров и пр.
Вот об этом я и вспомнил, бродя между вываренных в формалине скелетов и пропитанных силиконом кусков мертвой плоти и мертвых тел. Немцы не забыли, не разучились умению сдирать с покойников кожу.
Эта выставка сгорит. Однажды ночью. И это лучшее, что можно пожелать устроителям этой выставки. Хорошо бы без человеческих жертв.
Мы вышли вон. На улице дождь, ветер, сыро и неуютно. Недалеко от выставочного зала и городской ратуши огромные стоячие трибуны, на которых стоят десятки разряженных, поющих, кривляющихся людей – старые, молодые, совсем юные, мужчины, женщины и дети. В город нагрянул карнавал. Я долго стоял, стоял, смотрел и слушал – и не понимал их. Я не понимаю немцев. Природу их необычной энергетики. Я не понимаю мотивов их жизни. Я не понимаю, не знаю, что они будут делать в разных обстоятельствах, как станут поступать, почему изменят, или отчего пожертвуют, когда бросят, когда спасут. Не знаю, не понимаю. Они совсем не мы. Совсем иные.
Ознакомительная версия.
