«Мне не до формул. Я сдал одну контрольную работу, проклял математику и получил еще академический отпуск на год. Дали!
У меня есть какая-то общественная работа: где-то я кого-то агитирую, воспитываю. А вот кто меня самого будет воспитывать?
Для одних я студент — сам умный.
Для других я футболист — человек пропащий.
Когда я встречаюсь со своими бывшими товарищами студентами (а встречаюсь я редко), мы говорим только о футболе».
* * *
«Прошло два сезона. Наступает третий. Мы приедем в Москву весной, зеленеющим маем. Неужели за все это время гражданка Соколова ни разу не пришла на стадион! Неужели она не придет!
Каждый раз, выходя на матч, я полтора часа ношусь по полю, нервничаю, ругаюсь, меня бьют по ногам, толкают… Ради чего я это делаю? Ради того, чтоб орал стадион? Вот если там Лена Соколова, если она это слышит!.. Тогда стоит.
Ты о ней мало думаешь. Ты только сейчас ее вспомнил. Верно? Да.
И неверно.
Как-то подсознательно, автоматически, не признаваясь самому себе, ты ищешь ее взглядом на трибунах стадиона, в толпе поклонников и поклонниц «Спутника». Когда ты в ресторане с красивой девушкой, тебе хочется, чтобы за соседним столиком сидела Лена. Когда с тобой хотят знакомиться, а ты не хочешь, приходит мысль: вот бы Лена это увидела!
Ты объездил всю Европу. Ее журналисту с тобой не сравниться. А может, ее журналист писал отчеты о наших матчах? Об Игоре Серове?
Тебе приходит много писем. И каждый раз: «Вдруг от нее!»
Может, Лена не признает футболистов? Но, допустим, я нашел не только четырнадцатое доказательство, а еще четырнадцать. Ну, дали бы мне доктора. Ну, знали бы меня пять тысяч человек. Ну, еще с десяток тысяч слыхали бы о моем существовании. Дело не в деньгах (их у меня хватает), не в почете (мальчишки, например, дразнят друг друга: «Профессор»). Но ведь меня знает весь Союз! И все крупные города Европы.
Побыла бы Соколова на одном из моих триумфов! Услышала бы, как вопит, неистовствует стадион, когда я забиваю гол! Увидела бы, как люди обступают автобус, толкаются, давят друг друга, чтоб посмотреть, как мы выходим!
Весь сезон, полгода, почти в каждом номере газеты, что получает она, упоминается моя фамилия.
Знаете ли вы, гражданка Соколова, кем стал тот мальчик, которому вы сделали снисхождение, целуясь с ним в подъезде?
Помните ли вы, гражданка Соколова, как мы шли по улице, когда я вам признался в любви? «Победу» везли разбитой в кузове машины. Символично. Вы разбили мою победу.
А манекены, что стояли очень довольные в витрине? Еще бы, на одном было ужасное платье, но стоило 370 рублей, а костюм на другом — 1 800. Я был тоже перед вами манекеном. Вы думали, что знаете меня и цена мне стандартная, средняя. А, пожалуй, вы просчитались, Соколова! Серов стоит миллионы. Поняли ли вы это, Лена Соколова? Вы упустили «своего принца», о котором мечтают все девушки.
Или…
Помнишь, Игорь, что ты записал однажды, года два тому назад?
«Мы можем сделать очень много. И нами все будут восхищаться. И смотреть на нас восторженными глазами. Кроме одной-единственной…»
Но Серов ошибался. За ним следили.
Сначала все воспринималось как анекдот. Футболист-математик. Высчитывает траекторию удара. Но Серов круто пошел вверх.
Ей хотелось побывать на одном из матчей. Останавливало странное, невероятное опасение: вдруг он ее увидит?
Прошло два года. Она повзрослела, поумнела. Успела полюбить журналиста, а потом уйти от него. Она стала проще с ребятами, но те ее побаивались: Соколова могла «срезать» кого угодно.
Как-то в одной незнакомой компании зашел разговор о футболе. (Начинают всегда со спортивных тем, ибо тут каждый уверен, что он во всем разбирается.) Моментально всплыло имя Серова. Лена упомянула, между прочим, что Серов был когда-то в нее влюблен. И сразу подумала: «Зачем я это сказала?» На нее устремились ехидные взгляды. И мрачный рыжий парень из породы корифеев-пятикурсников, не обращаясь ни к кому, так просто поделился наблюдением, что у всех красивых девушек первая любовь обязательно или Жерар Филип (он же был недавно в Москве), или Олег Стриженов, или Рашид Бейбутов, или Игорь Серов.
Конечно, потом она расквиталась с рыжим пятикурсником. Но она поняла, что феноменальная карьера Серова настолько подняла его, он кажется таким недосягаемым, что, простите, ей уже не верят.
Лена несколько раз была на стадионе. Кругом или ругали Серова индивидуалистом, лентяем, или называли его тараном, на котором «Спутник», мол, и держится. Ей запомнился один паренек, который ехидным тонким голосом вопил: «Ругаете Серова, говорите, что играть не умеет, но почему всюду Серов? Почему сами все время говорите о нем? А? Вот увидите! Сегодня будут три штуки Серова как пить дать!»
Да, Серов ошибался. За ним следили. Очень внимательно. И когда он был на поле и когда сидел в президиуме больших собраний.
И ей все больше хотелось увидеть Игоря, человека, головокружительно поднявшегося вверх. Она представляла, как покраснеет Игорь, когда она войдет. Примешивался некоторый страх: а вдруг он ее уже не любит? Что ж, встретятся, как старые товарищи! На это и надо рассчитывать. А там посмотрим!
И, наконец, она решилась увидеть Серова. Она сняла трубку и твердо, спокойно набрала номер его телефона. Выяснилось, что он живет уже в другом месте. Номер? Пожалуйста.
Там длинные гудки. Она звонила еще два раза. Длинные гудки!
Слишком много для него чести — трижды звонить и не заставать!
Но через два дня она опять позвонила. Короткие гудки. Перезвонила — длинные. Она поняла, что не она одна пытается дозвониться.
Ей все больше хотелось его увидеть. Но Серов был неуловим. Когда она со знакомым студентом приехала в «Спутник», команда выступала в Ленинграде. Потом Серов был в Киеве. Потом улетел с командой в Швецию, в Германию, потом был где-то в санатории.
Она устала за ним гоняться. К тому же наступила сессия. Но теперь она все время думала о Серове. И когда после сессии узнала, что Серов все время был в Москве и только вчера уехал на юг, на тренировку, она посмотрела на себя в зеркало. «Все ясно, я влюбилась в него. Но за что? Непонятно!»
* * *
Однажды раздался странный звонок. Игорь снял трубку. Трубка потрескивала, но молчала. Через минуту снова зазвонил телефон.
— Кинотеатр? — спросил мужской бас.
Игорь с ходу «послал» его и лег отдохнуть. Вечером в одном месте его должен ждать Эдик. Все будет, как обычно.
Разбудил его стук в дверь.
— Дальше?..
— Миша, ты не находишь, что Серов охамел?
— Прошу прощения, минуточку.
Надо было накинуть пиджак, заглянуть в зеркало, успокоиться.
— Прошу вас. Садитесь.
Да, память всегда приукрашивает. Лена хуже, чем он ее представлял. Но это неважно.
Он сел к столу, повернулся в кресле.
— Так, я вас слушаю.
— Миша, официальным товарищем стал Игорь Серов.
Серов когда-то знал Мишу, а теперь с первого взгляда понял, что перед ним один из очередных пажей Соколовой. Миша пытался пошутить:
— Может, она к тебе, так сказать, интимно…
— Тогда б она пришла без тебя.
Воцарилось молчание. Серов заметил, что Лена хочет встать и уйти. Уйдет или нет? Соколова колебалась.
Осталась.
Серов почувствовал, что им овладевает тихое бешенство. «Ничего, Леночка, это только цветочки».
— Так чем я могу быть полезен?
Снова Серов увидел, как Лена что-то резкое хотела сказать, но сдержалась.
— Просто так, вас навестить. Или вы так зазнались, что не узнаете старых друзей?
— Старых друзей я здесь не вижу.
И, тут же добродушно улыбнувшись, Игорь обратился к Мише:
— Мишенька, милый, ты не обращай на нас внимания! Это к тебе не относится. У нас с Леной старые счеты.
Лена усмехнулась. Он до сих пор обижен: значит, любит.
— Как университет?
— Стоит.
— Странно, так я и предполагал.
— А ты?
— Играю в мячик.
— Читала.
— Удивлен!
Миша подошел к серванту, начал изучать стоящий на нем кубок «Самому результативному игроку».
— Что это за комната?
— Мне дали.
— За что?
— Сам удивляюсь!
Серов встал, подошел к зеркалу, поправил галстук.
— Торопишься?
— Да, но вы поедете со мной в «Асторию». Я вас очень прошу!
Когда садились в такси, Миша остановился.
— Знаете, ребята, у меня дома срочное дельце. Я, пожалуй, не поеду.
Серов прямо взглянул ему в глаза.
— Разумно.
Машина отпрыгнула от дома, понеслась за троллейбусом.
— Зачем ты так с ним, Игорь?
— Не тебе говорить! В более идиотское положение поставить мальчика, чем это сделала ты, трудно.
Серов смотрел в окно. Перемигивались светофоры. «Самоубийцы» перебегали дорогу. Тускнели и разгорались у переходов красные лампочки машин, за которыми шло их такси. Машину поднял Малый Каменный мост. По черному зеркалу канала скользнули огни «Ударника».
