Он не имел представления, что и почему должно случиться. Но нисколько не меньше, чем в том, что стоит обеими ногами на земле, был уверен, что за ним идут и вот-вот набросятся.
Придя к этому убеждению, он сразу стал поворачивать голову, чтобы посмотреть назад. И тут на него напали. Он почувствовал оглушительный удар чего-то очень твердого по плечу, сообразив, что метили ему в голову и промахнулись на несколько дюймов. Споткнулся, обернулся, увидел троих.
Троих громадных портовых мужиков с бычьими шеями. Один очень высокий, абсолютно лысый, с гигантскими руками. Другой формами смахивал на гранитную глыбу, а физиономией с расплюснутым носом и перекрученными ушами — на мопса. Третий, очень низенький, очень широкий, держал длинный отрезок свинцовой трубы. Кэссиди знал только, что перед ним трое, которым кто-то заплатил, чтобы они его отделали.
Свинцовая труба снова свистнула над головой, и Кэссиди шарахнулся в сторону. Он думал не о свинцовой трубе, а о своей одежде на дне Делавэра, о грязной шутке, которую с ним сыграли, о том факте, что несколько минут назад ему хотелось поразмять кулаки. Увидев еще один взмах свинцовой трубы, он не стал уклоняться, взмахнул рукой, схватил, удержал, дернул, вырвал ее у маленького широкого мужчины и начал размахивать тяжелой трубой в воздухе.
Двое мужчин повыше надвигались с обеих сторон, но он не обращал на них внимания, шел на коренастого недомерка, нанося трубой рубящие удары, целя ему по ребрам. Другие приблизились, бросились, и лысый нанес Кэссиди сокрушительный удар в голову сбоку. Пошатнувшись назад, он выронил свинцовую трубу, а полная луна раздробилась в его глазах на множество лун разных цветов. Он сказал себе, что все не так плохо, что он еще не совсем готов отключиться. И как-то умудрился устоять на ногах.
Ухмыльнулся двум подходившим мужчинам, а когда они прибавили шаг, налетел на них. Левая рука, действуя словно поршень, заехала лысому в глаз. А потом еще раз. Он пытался поскорее расправиться с лысым, ибо главной проблемой оставался другой, мужчина с расплющенным носом и перекрученными ушами. Это был профессионал, выходивший на ринг, и не однажды, о чем свидетельствовало изуродованное лицо. Но он еще мог и умел работать. Он еще мог бить.
Лысый пробовал уворачиваться от ударов Кэссиди, который описывал круг, видя зловещее приближение мужчины с расплющенным носом. Кэссиди сделал финт правой, добавил левой, потом подошел совсем близко для сокрушительного удара правой, сильного и окончательного, в челюсть прямо под ухом. Лысый медленно поднял руки, растопырил пальцы и упал без сознания.
В этот самый момент мужчина с расплющенным носом нанес хук левой, пришедшийся прямо под сердце, и Кэссиди рухнул. Мужчина усмехнулся, вежливо предложил ему встать. Кэссиди начал вставать, мужчина наклонился, подхватил его под мышки, помог, а потом снова сбил с ног хуком правой в голову.
Поднялся коротенький крепыш, подобрал свинцовую трубу. Держась другой рукой за переломанные, огнем горевшие ребра, подошел и сказал:
— Ну, давай я его прикончу.
— Нет, — ответил здоровяк с лицом мопса, — он мой.
— Ты с ним просто играешь, — упрекнул коренастый.
— Играю? — Мопс наклонился, чтобы поднять Кэссиди с земли. — Я бы так не сказал. — Он держал Кэссиди в вертикальном положении и даже не смотрел на него. — По-моему, я работаю честно.
Это было слишком неосторожно. Мопс был чересчур самонадеянным. Кэссиди снизу вверх нанес ему целенаправленный удар правой ниже пояса. Рот мопса широко открылся, из него вырвался вопль.
— Ох нет! — визжал мопс, отступая и зажимая ушибленное место руками. — Ох нет, Иисусе!
Потом сел в сточную канаву, вопя, всхлипывая и сообщая, что он умирает. Коротышка опасливо шагнул к Кэссиди, но, увидев, что тот окончательно пришел в себя и готов им заняться, решил не рисковать. Бросил свинцовую трубу, попятился и бросился бежать.
Визг мопса в канаве прекратился. Всхлипывания постепенно утихли. Кэссиди подошел к нему и спросил:
— Кто тебе заплатил?
— Не могу говорить. Очень больно, — простонал тот.
— Просто скажи его имя.
— Не могу.
— Слушай, Джон...
— Ой, оставь меня в покое, — всхлипнул мужчина.
— Ты скажешь, Джон. Скажешь мне его имя, или мы повидаемся с полицией.
— С полицией? — Мужчина забыл всхлипнуть. — Эй, слушай, дай мне передышку.
— Ладно. Просто скажи его имя.
Мопс отнял от паха руки. Глубоко вздохнул, голова его запрокинулась, и он сказал:
— Его зовут Хейни. Хейни Кенрик.
Кэссиди пошел прочь, быстро шагая по Док-стрит к “Заведению Ланди”.
Войдя, увидел Полин, Спана, Шили за их столиком в дальнем углу. Пробравшись к столику, заметил, что они уставились на его лицо. Вытер с губ кровь и уселся.
— Кто это тебя? — спросил Спан.
— Не имеет значения, — сказал Кэссиди и посмотрел на Шили. — Окажи мне любезность. Мне нужна какая-то одежда. У тебя в магазине есть что-нибудь моего размера?
Шили встал:
— Сюда принести?
Кэссиди кивнул:
— Если вернешься, а меня тут не будет, оставь все у Ланди. Захвати несколько рубашек, штаны, комплект белья. Расплачусь в пятницу.
Шили заложил руки за спину, посмотрел сверху вниз на стол:
— Я сэкономил бы время, если бы сразу занес вещи к Дорис.
— Держись подальше от Дорис, — предупредил Кэссиди и перевел взгляд на Полин и Спана. — Все держитесь от Дорис подальше.
— Что это тут происходит? — спросила Полин.
— Преображение, — пробормотал Шили.
— Ну-ка, слушай, — сказал ему Кэссиди. — Я тороплюсь, не хочу никаких дискуссий. Принесешь одежду или нет?
Шили кивнул, грустно улыбнулся Кэссиди и вышел из “Заведения Ланди”.
Кэссиди наклонил голову к Спану:
— Скажи мне одну вещь. Только одну. Где живет Хейни?
Спан начал было открывать рот, но Полин схватила его за руку и выпалила:
— Не говори. Посмотри ему в глаза. Он вляпается в кучу неприятностей.
Спан взглянул на Полин и приказал:
— Вали отсюда.
— Да в глаза ему посмотри...
— Я сказал, вали отсюда. — И Спан сделал короткий, очень быстрый жест указательным пальцем.
Полин встала из-за стола, попятилась через зал, наткнулась на свободный столик, уселась за него и вытаращила глаза на Спана и Кэссиди.
— Она права, — признал Спан. — Вид у тебя нехороший.
— Где живет Хейни?
— У тебя очень плохой вид, Джим. Могу точно сказать, ты ни черта не соображаешь. Ты в плохом, ненормальном расположении духа. — Спан плеснул выпить и пододвинул стакан к Кэссиди.
Тот взглянул на выпивку, начал было отодвигать стакан, а потом очень быстро, словно чтобы разделаться с этим процессом, поднял, опрокинул спиртное в рот, поставил стакан, посмотрел на Спана и спросил:
— Скажешь?
— Я уверен, тебе не хочется в тюрьму. Спиртное подействовало эффективно. Кэссиди слегка расслабился и объявил:
— Мне хочется только немножко потолковать с Хейни.
Спан закурил сигарету, очень глубоко затянулся и, заговорив, выпускал маленькие облачка дыма.
— Хочешь разделаться с Хейни? Хочешь, чтобы он убрался отсюда? Давай я это сделаю. Могу это устроить.
— Нет, не так. Не таким макаром.
Как раз когда Кэссиди это произносил, Спан разглядывал длинное тонкое лезвие ножа, который как будто приплыл откуда-то ему в руку.
— Ничего серьезного, — заверил Спан. — Просто немножко пощекочу. Просто чтобы усвоил общую идею.
— Нет, — сказал Кэссиди.
Спан любовно смотрел на лезвие:
— Тебе это не будет стоить и пяти центов. — Он играючи высовывал нож из-под стола на несколько дюймов и прятал обратно. — Я ему только на вкус дам попробовать, вот и все. После этого он не доставит никаких проблем. Гарантирую, что он будет держаться подальше от Милдред.
Кэссиди нахмурился:
— Кто сказал, будто мне этого хочется?
— Разве дело не в этом?
— Ничего похожего. Дело во мне. Сегодня он дважды пытался отправить меня в больницу. Может быть, даже в морг. Мне просто надо узнать почему.
Спан слегка приподнял брови:
— Почему? Это легко понять. Он знает, что ты жутко бесишься после этих дел с Милдред. Считает, что собираешься до него добраться. И думает добраться до тебя первым.
Кэссиди покачал головой:
— Нет, Спан. Совсем не так. Он знает, что я покончил с Милдред. Мне плевать, пусть он имеет ее днем и ночью. Пусть ее кто угодно имеет.
— Ты серьезно?
— Хочешь, чтоб я объявление напечатал? Конечно, серьезно.
— Ну? Правда?
— Богом клянусь. — Кэссиди налил порцию, проглотил. — Слушай, Спан. Я нашел себе новую женщину...
— Ага, — сказал Спан. — Я все слышал. Нам Шили рассказывал. — Он улыбнулся Кэссиди. — Мне тоже такие нравятся. Худые. По-настоящему тощие. Как тростинки. Как вон та. — Он ткнул пальцем назад, указывая на Полин. — Не знал, что тебе они по душе. Ну и как она?
Кэссиди не ответил. Смотрел на бутылку, стоявшую на столе. По его оценке, там оставалось три порции. Он испытывал желание выпить все три одним долгим глотком.
