От этих слов Улю невольно передернуло, а довольный ее реакцией Изюмов смачно, во весь голос захохотал, от чего его пухлые, хомячьи щеки заходили ходуном.
— Признайся честно, Караваева, ты ведь тоже хотела дождаться вскрытия?
Ульяна резко выдернула руку из крепких лап Изюмова и, плотно сжав губы, чтобы не сорваться (не хватало еще устроить разборки с этим пустозвоном прямо здесь, посреди больничного коридора), зашагала в сторону восьмой палаты.
— Подумаешь, какие мы обидчивые! — выкрикнул ей вслед Никита. — Прямо и пошутить нельзя.
Но Уля его уже не слушала, ее мысли были вновь заняты Ксенией Астаховой, с которой у нее предстоял серьезный разговор.
Время для разговора было выбрано на редкость удачно: Варя с Катей отправились в столовую на обед, а Леру увела с собой старшая медсестра больничной лаборатории, которой позвонил Нейман с просьбой лично проконтролировать процесс. Девушка лежала одна-одинешенька, повернувшись лицом к стене и натянув одеяло на голову, будто пытаясь отгородиться от всех глухой, непроницаемой завесой.
«Спит, — с порога решила Ульяна, но, приглядевшись повнимательнее, заметила, как с каждым ее шагом плечи девушки начинают сильнее вздрагивать. Затем до Улиных ушей донесся тяжелый протяжный вздох, скорее похожий на стон. — Нет, не спит, просто делает вид. Боится. Боится чужого любопытства, лишних расспросов и разговоров. Бедная, бедная девочка, представляю, что творится сейчас у нее на душе».
Ульяна неторопливо подошла к кровати, подвинула к изголовью стул и села.
— Ксюша, это Ульяна Михайловна. — Уля осторожно коснулась ее плеча. — Как ты себя чувствуешь? Голова не болит, шов не тянет?
В ответ Ксения даже не пошевелилась, а напротив, постаралась задержать дыхание, видимо, в надежде, что надоедливая докторша оставит ее в покое. Однако Ульяна не собиралась сдаваться.
— Ксюш, повернись ко мне, нам надо поговорить.
В ответ снова ни какой реакции. Ульяна потихоньку потрясла девушку за плечо.
— Эй! Не притворяйся, я знаю, что ты не спишь.
И тут до ушей доктора донеслось слабое поскуливание.
— Ксюшенька, ты что, плачешь? — Уля решительно откинула одеяло. Ксения лежала, по-детски прижав колени к груди, ее лицо то ли от слез, то ли от духоты приобрело ярко-пунцовый оттенок, ко лбу и щекам прилипли волосы. Она изо всех сил пыталась унять рыдания, рвущиеся наружу. — Ну тихо, тихо, моя хорошая. — Ульяна пересела на краешек кровати и стала ласково гладить девушку по спутанным, влажным от пота и слез волосам. — Вот увидишь, все наладится, обязательно наладится. Главное, что ты осталась жива…
— Жива! — Ксения резко вскочила, но, скорчившись от боли, снова опустилась на подушку. — Вы думаете — это жизнь? Да лучше бы я умерла сегодня ночью. Всем от этого стало бы только легче!
— Что ты такое говоришь, дурочка! — Ульяна попыталась обнять девушку, прижать к себе, но та резко отстранилась и как затравленный зверек забилась в угол кровати.
«Вот ведь Абраша, вот ведь сукин сын, — подумала Уля, — успел-таки все рассказать девчонке. Небось и родственники все в курсе, не удивлюсь, если кто-то из них уже торопится в больницу с пухлой благодарностью для доктора Либермана». От жалости к девочке и от злости на Абрашу у Ульяны защипало в глазах, но она быстро взяла себя в руки.
— Я понимаю, Ксюш, тебе сейчас очень нелегко, в такие минуты лучше всего помогает поддержка близких. Давай я позвоню кому-нибудь из твоих родственников? Пусть придут, просто посидят рядом, подержат за руку, если нужно, поплачут вместе. Сама увидишь — станет гораздо легче.
— Нет!
— Что — нет? Телефона нет?
— Родственников нет!
— Быть такого не может! — возмутилась Ульяна. — Я сама видела, как к тебе несколько раз приходила одна и та же женщина. Кто она?
— Никто! Слышите? Она мне никто! Я прошу, я просто умоляю вас, Ульяна Михайловна, — Ксения с мольбой сложила руки на груди, ее глаза снова наполнились слезами, — не пускайте ее ко мне! Никогда! Ни под каким предлогом!
— Ладно, ладно, Ксюшенька, ты главное успокойся, в твоем состоянии нельзя так нервничать. — Ульяна с готовностью закивала, а про себя подумала: «С девочкой явно что-то творится, возможно, это реакция на дурные известия, а может, банальный страх смерти, от которой она была всего в каких-то двух шагах. И пусть это обычный каприз, сиюминутная прихоть, но если та расфуфыренная дама настолько неприятна моей пациентке, то я как лечащий врач просто обязана избавить девочку от ее визитов». Немного помолчав, Ульяна проговорила: — Не могу ничего обещать на сто процентов, ведь у нас в больнице свободное посещение, но я очень постараюсь, чтобы эта женщина никогда больше не появилась на пороге твоей палаты.
— Спасибо! Огромное вам спасибо, Ульяна Михайловна! — Впервые за весь разговор губы Ксении тронула легкая улыбка. — Вы даже не представляете, насколько я вам благодарна. Ведь если бы не вы…
— Ну, допустим, — Ульяна жестом прервала ее излияния, — эту постороннюю женщину ты видеть не желаешь, но почему я не могу позвонить отцу твоего ребенка?
— Ребенка? — чуть слышно повторила девушка. Кровь мгновенно отхлынула от ее лица, на нем появилось выражение то ли испуга, то ли сильной душевной боли. — Моего ребенка?
— Ну да. — Ульяна не поняла, почему ее в сущности простой вопрос вызвал такую странную реакцию. — В твоей медицинской карте черным по белому написано, что недавно ты родила совершенно здорового малыша. Кстати, у тебя кто, сын или дочка? — Уля умышленно спросила про пол, надеясь, что воспоминания, приятные для любой мамочки, настроят Ксюшу на положительный лад, придадут ей сил и помогут свыкнуться со страшным для молодой женщины диагнозом — бесплодие.
Однако то, что последовало дальше, заставило доктора Караваеву усомниться в психическом здоровье своей пациентки. Еще несколько минут Ксения пребывала словно в забытьи, глаза ее были прикрыты, губы беззвучно шевелились, повторяя одно и то же слово или имя, которое Ульяна, как ни старалась, не смогла разобрать. Но стоило доктору легонько коснуться руки девушки, как ее мышцы неожиданно напряглись, тело выгнулось дугой, а пальцы конвульсивно сжались, впившись в край кровати.
— Нет! — сквозь зубы простонала она. — Нет у меня больше никакого ребенка!
— Как это нет? — не смогла скрыть своего удивления Ульяна. — Куда же он делся?
— Умер! Погиб! Пропал! Да какая разница?! — уже почти кричала Ксения. — Оставьте меня в покое, что вам всем от меня нужно?! Я не хочу никого видеть!
Это были последние слова, которые Ульяна смогла разобрать. Ксения уткнулась лицом в подушку и зарыдала. Время от времени она еще выкрикивала отдельные слова и угрозы в адрес какой-то Маргариты, но это скорее напоминало истеричный бред больного человека, чем членораздельную речь.
На шум в палату вбежала дежурная сестра:
— Ульяна Михайловна, может, успокоительное вколоть?
— Не надо, — покачала головой Караваева, — просто не трогайте ее какое-то время, а через часок проверьте. Надеюсь, все будет нормально, если нет — сразу зовите меня.
И взглянув в последний раз на плачущую девушку, Ульяна с тяжелым сердцем покинула палату. Разговор, на который она возлагала большие надежды, только усугубил ситуацию.
Глава 10. От любви до ненависти
В Варькину палату Леля влетела без пятнадцати минут шесть, когда образцово-показательные посетители давно достали из сумок домашний провиант и, узнав все последние новости о состоянии здоровья своих приболевших родственников, все чаще поглядывали на часы, дожидаясь той минуты, когда с чистой совестью можно будет покинуть эту пропахшую лекарствами и хлоркой обитель.
— Думала, ты уже не появишься, — с легкой обидой заметила Варвара, когда запыхавшаяся подруга плюхнулась на стул рядом с ее кроватью.
— Неужели соскучилась? — Отдышавшись, Леля взгромоздила на тумбочку объемный пакет с провизией. — Или наконец-то сменила гнев на милость и я могу считать, что высосанный из пальца конфликт исчерпан?
— И то, и другое, — не сводя глаз с пакета с едой, проворчала Варька, — но самое главное — я смертельно проголодалась. Представляешь, тут поваром какой-то заядлый борец с лишним весом работает, его стряпню есть просто невозможно. Давай доставай все, что у тебя там так вкусно пахнет.
— Так, значит, мир? — пользуясь своим временным преимуществом, на всякий случай уточнила Леля.
— Да мир, мир! — отмахнулась Варвара, вожделенно потирая руки в предвкушении предстоящей трапезы.
— А что Лизавета? — поинтересовалась Леля, вынимая из пакета термос с бульоном, пирожки, лоток с творожной запеканкой и множество разнообразных кулечков и сверточков. — Она же вроде обещала зайти.
— Заходила. — Варька тоскливо кивнула на бутылку кока-колы и упаковку чипсов. — Правда, была еще пара сникерсов, но их я уже съела.
