— Завтра к вечеру жди. — говорит брат. — Нормально всё будет.
День в ожидании вечера проходит в неимоверном напряжении. Мы огладываемся с Саней по сторонам, нам постоянно кажется, что за нами наблюдают.
— Выпутаемся из этой истории, я больше ни в какие такие стрёмные делишки не лезу.
— Я тоже. — соглашаюсь я.
Я впервые, как смог, мысленно помолился. Никто из моей семьи, кроме бабушки, не был верующим. Бабушка никаких проповедей тоже не вела, поскольку мой дед, отставной полковник авиации, состоявший в КПСС, это дело очень не одобрял. Поэтому, я сам удивился ростку веры в себе, и почему-то молитва успокоила меня.
Брат появляется вечером, как и обещал. Его привозит серая "Волга" со столичными номерами, в которой сидят еще двое ребят и водитель, все в одинаковых дорогих спортивных костюмах. Все такие же высокие и широкоплечие, как и мой старший. Шея громадного, как медведь, водителя впечатляет своими размерами, она кажется даже толще головы.
— Привет! — говорит брат и ласково обнимает меня. Рядом с ним я чувствую себя совсем как ребенок за отцовским плечом. Никто не в силе обидеть меня, когда он со мной.
— Я забегу на полчасика к матери и поедем. — говорит он мне и остальным парням.
Брат старше меня на 12 лет. Ростом он пошел в отца, а широтой плеча — в деда. В 18-ть его забрали в армию и больше в отчем доме он не жил, перебравшись сразу после дембеля в столицу на учебу. Его редких приездов я ждал, как цепная собачка ожидает припозднившихся хозяев. Брат всегда был очень ласков со мной, ненавязчиво поучал, советовал, брал с собой погулять по городу, привозил что-нибудь в подарок.
Наконец он выходит из подъезда, когда уже почти совсем темнеет. Мы с Саней кое-как втискиваемся на заднем сидении между двумя друзьями брата.
Возле ресторана мы сразу замечаем вчерашних вымогателей. Машина тормозит у самых их ног, заехав на тротуар. Те недовольно разворачиваются в нашу сторону и делают движение к двери машины, пока оттуда не выходит наш огромный водитель.
— Парни, это вы вот с этими школьниками в казаков-разбойников играете? — спокойным тоном обращается мой старший, выйдя из машины. — Пошли, мы сейчас быстренько побеседуем с вами на интересную тему.
В эту секунду я замечаю тень испуга на лице вчерашнего героя. Но, чувствуя подмогу своих старших, он быстро овладевает собой.
Вся компания удаляется на задний двор ресторана. Там темно и только тусклая желтая лампочка служебного входа еле освещает колодец двора. Один из местных уходит в ресторан и возвращается с бумажным свертком.
— Ну, всё нормально. Вот ваши деньги, — говорит мне уже в машине брат. — Но вы про этот ваш бизнес забывайте. Они вас все равно отсюда уберут.
— Спасибо! — отвечаю я, и обнимаю брата.
Так заканчивается история нашего коньячного дела. Брата Сани так и не посадили. Он осенью подался в Москву и остался там. Мы же успели заработать почти по две тысячи рубликов.
* * *
— Привет. — я уже даже успел забыть, как красиво звучит грудной глубокий голос Киры в трубке телефона.
— Здравствуй!
— Почему так официально?
— Нет-нет, это не официально, я просто желаю тебе здравствовать. Я вообще всегда желал и желаю тебе самого хорошего. Ты по делу или просто так?
— М…нет. Я давно не разговаривала с тобой. Вот, захотелось набрать.
— Но у тебя теперь, кажется, есть с кем разговаривать.
— Он…У нас ничего серьезного. Пока, во всяком случае. Хотя, мне кажется, ничего и не будет.
— Угу….А как же со мной? Что-то было между нами? Или тоже ничего особенного? Игра?
— Не знаю. Наверное, все же было. Я ведь сама позвонила. Ты обижен на меня?
— Кира…смешалось все как-то. И обида и… Ты мне очень нравишься, но я не стану бегать или воевать за тебя. Если ты захочешь общаться, я буду рад. Главное не играй мной.
— Я не игрок. Ты можешь быть спокоен. Мы можем общаться, мне очень интересно и хорошо с тобой, и всегда так было. Иногда я звонила тебе, и ты находил для меня нужные ответы на любые ситуации, как психолог. Откуда это в тебе?
— Ничего подобного раньше не замечал. Хотя у меня старший брат тоже вечно со всеми возится, советует и выслушивает.
— Ты необычный. Отличаешься от остальных и это очень заметно. Я иногда буду звонить тебе, ты не против? — уже улыбается она.
— Зачем ты спрашиваешь? Ты же знаешь, что можно. Но быть просто друзьями я, наверное, не смогу. Понимаешь, я….
— Я поняла. Я не предлагаю тебе дружбу. Зачем точки над "і" расставлять? Я только желаю нормально общаться. Я не хочу, чтобы ты не замечал меня.
— Я всегда замечаю тебя.
— Я тоже. Ну, вот наконец-то поговорили. А то я жила будто с грузом на шее. Не поругались, соответственно и не мирились. В школе, как чужие, мимо проходили целый год.
— Я подвел тебя тогда прошлой весной. Я не сумел…
— Нет, не в этом дело. Это было правильно. Их было четверо. Ты ничего бы не сделал…
— Это было не правильно.
— Но бывают ситуации, когда правильнее промолчать, чтобы не искалечили. Ведь, если бы ты тогда ответил ему, могло так и быть.
— В этом и состоит сложный выбор. Умереть героем или жить трусом. Хотя, самый правильный бой — это бой без схватки. Нужно суметь повести себя так, чтобы не упасть лицом и чтобы тебя не тронули. Ладно. Теперь уже не перепишешь. Позвонишь вечером? А то я сейчас к ребятам в студию спешу, обещал им давно уже быть.
— Студия? Это тот подвальчик, про который ты как-то рассказывал?
— Ну, да.
— А меня пригласишь посмотреть?
— Приглашу, как нибудь. Обязательно.
— Ну, хорошо. — смеется она.
Я кладу трубку и у меня с души скатывается камень, пустивший там на целый год свои каменные корни. Мироощущение меняется. Появилась легкость, будто я, наконец, решил сложную задачу, без которой, можно прожить, но ее червь всегда крутится, где-то в груди, гадит там и грызет росток покоя. Я специально не форсирую события и не спешу встретиться. Пускаю на самотек.
* * *
— Привет! Я новое дельце придумал! — звонит мне вечером Саня.
— Тебе, что мало показалось? Опять на приключения потянуло!
— Стой! Стой! Тут ничего глобального, масштабного и криминального. Ты ведь фотографируешь?
— Да.
— И фотки печатаешь?
— Ну?
Я тебе буду приносить материалы. Ты будешь их перефотографировать и печатать. А я продавать. Прибыль попалам. Деньги на расходы тоже пополам.
Сашкина барыжническая жилка меня умиляет.
— И что это за материалы, что перефотографирывать?
— Всякое. Плакаты с актерами, к примеру. Одна фотка — 5 рублей. Большого размера — 10-ть. Еще есть карты с тёлками всякими из журналов импортных.
— Ладно. Я отпечатаю без вопросов. А ты продавай их, где хочешь. Я этого дела касаться не буду.
— Вот и молодец! — обрадовался Саня. — А еще можно будет на электричке в столицу съездить, там плакатов накупить. Малые с 6, 7- х классов разгребут как миленькие за двойную цену.
— Барыга ты, Саня. — смеюсь я.
— Не, а шо? Вон Пончик из Г-класса продает же иностранные журналы, которые его родителям из Германии тетка присылает.
— Попробуем.
Через неделю Саня принес ко мне домой кучу всяких плакатов, которые взял на день, у кого мог из знакомых. Шварценеггер, Ван-Дамм, Чак Норрис, Сталлоне, Брюс Ли, Джеки Чан, журнальные красавицы раздетые по пояс, Кисс, Аксепт, Металлика, Битлы, Пинк Флойд, Дип Перпл, Цой, Кинчев, Шевчук, Бутусов, Парк Горького, Ласковый Май, Сандра, СиСи Кейтч, даже Градский и Антонов были в этой куче.
Я отпечатал весь этот ворох за один день. В нескольких экземплярах каждый снимок.
— Отлично! — радовался Саня качеству глянцевых фотографий, отпечатанных на тонкой бумаге. — Я забираю все это к себе и потихоньку буду продавать. Разойдется хотя бы третья часть — отдам часть денег с навара.
— Договорились.
В целом так оно и было. До конца учебы Саня продал в нашей школе приличное количество фотопродукции. Иметь изображение актеров и певцов на стене у себя дома было очень модно в молодежной среде. В официальной прессе их лица мелькали очень редко или вообще не появлялись никогда. Поэтому фотографии были действительно востребованы.
Вторая подобная партия продавалась уже куда хуже.
В самом конце мая Саня пришел в школу с синяком под глазом.
— Это откуда такой фонарик? — спросил я.
— Бандитская пуля. — огрызнулся Санчо.
— А серьезней!?
— Фотки не продавались уже в нашей школе. Ну, я пошел в 8-ю школу и там на перемене во дворе немного продал. Вот результат. — он вытащил из кармана небольшую пачку денег, пятерками и десятками. — Потом подошли старшаки, забрали остатки фотографий и накостыляли.
Я не мог не рассмеяться. Саня надулся, но не отходил от меня.
— Эх, горе- бизнесмен! Жажда бабла понесла в чужую школу? Саня, ты так скоро все продашь. И учебники и портфель. Мало тебя коньяк поучил.
