В маленьком городишке Соллинойс, расположенном в Калифорнии, местный поэт и музыкант, негритянский парень Том влюбился в белую девушку Джэн. Жители городка встревожились. «Одно дело — петь песни чернокожего рифмоплета, это куда ни шло, — рассуждали обыватели, — но допустить смешение крови?!.»
Джэн, студентка университета, отвечала Тому взаимностью.
— Поверь, дорогая, — уговаривал дочь мистер Кэмптон, — ты не можешь выйти замуж за негра: вас повесят, и тебя, и его!
— Он американец!
— Глупости! Ты же знаешь, негры только формально считаются американцами, чтобы успокоить внешний мир. Это как блестящая нитка на шее — думаешь: украшение, а на самом деле просто устройство, чтобы держать человека на привязи.
— Я люблю Тома! Ты знаешь силу любви?
— Любишь черного раба? Эта любовь убьет тебя!
— Не раба, а поэта!
— Жулик он, вот кто! Украл твое сердце! Черный цвет кожи — цвет смерти!
— Он ничего у меня не крал! Я сама отдала ему все!
В этот момент с улицы послышались шум и крики. Мистер Кэмптон с дочерью подошли к окну. На Соллинойс налетел атомный смерч.
— Отец, взгляни в зеркало! Ты стал чернокожим! И я! Я тоже! Не отличишь от негритянки! Какое счастье!
— Проклятье! — зарычал мистер Кэмптон, увидев в зеркале свое почерневшее отражение.
— Какое счастье! — повторяла Джэн. — Теперь Том и я равны, мы оба негры! Я выйду за него замуж!
В дверь постучали, и через порог перешагнул белокурый парень.
— Том! Боже! Ты? Белый?!
— Понимаешь, атомный смерч…
— А я-то радовалась… Нам снова не пожениться.
— Я люблю тебя, Джэн! Люблю не за цвет кожи! Мои чувства неизменны!
Мистер Кэмптон поспешил к влюбленным:
— Ты хочешь взять ее в жены?
Схватившись за руки, Джэн и Том выбежали из комнаты.
Атомный смерч двигался по Америке.
Расисты принялись за работу. Над магазинами, кафе, возле парков и садов запестрели объявления: «Вход белым и собакам запрещен! Лучшие места только для черных!»
Каждый день возникали общества борьбы с атомными экспериментами.
Взорвался атомный центр в Калифорнии, завод в Нью-Джерси, дотла сгорел склад радиоактивных веществ.
Атомный смерч приближался.
Он обрушился на Голливуд. Потухли сверкающие звезды экрана. Будто кто-то намазал их сажей. Студии закрылись.
Аэродромы были переполнены беженцами.
Новоявленные белые — те, кто еще вчера были неграми, — создали первое, быстро растущее Общество справедливости. Его декларация гласила: «Долой дискриминацию! Люди равны независимо от цвета кожи!»
Наступил день, когда газеты сообщили время предполагаемого налета атомного смерча на Вашингтон. Это должно было произойти утром. Вокруг Белого дома срочно воздвигали ограду из стекла, непроницаемого для лучей.
В кабинете президента собрались члены правительства.
Атомный смерч, как и предсказывали, налетел на Вашингтон на рассвете. Задребезжали рамы, посыпались стекла. Черные краски на портрете Вашингтона превратились в белые. Лица министров почернели. Президент привстал, вытащил зеркальце, которое с некоторых пор носил в кармане, взглянул в него и рухнул в кресло:
— С такой рожей я не могу быть главою республики!
Воспользовавшись общей суматохой, в кабинет проник Том, поэт из Соллинойса. Теперь он был секретарем Общества новоявленных белых.
— Я знаю, — простонал президент, увидев незнакомца. — Вы пришли требовать моей отставки.
— Напротив! Вы должны возглавлять правительство по крайней мере до следующих выборов. Но прошу вас — немедленно гарантируйте людям равенство, и по законам, и фактически!
Том ушел.
Через несколько минут у президента началось чрезвычайное совещание.
— Предлагаю внести изменение!
Президент встал.
— В состав правительства? — спросил государственный секретарь.
— Нет, в название: Белый дом предлагаю переименовать в Черный дом.
Атомный смерч продолжал свой путь.
За две недели Америка превратилась в континент чернокожих. Это была другая страна. Во главе государства стояли вчерашние негры. Они не мстили своим бывшим хозяевам, тем, которые десятки лет избивали их, вешали, четвертовали. Расистские законы были отменены. Восторжествовали равенство, справедливость, дружба.
Атомный смерч, господа, приближается!
Перевод А. Пайковой
Когда я вернулся в свой кабинет, телефонистка передала мне, что четыре раза звонил мой друг Сами и обещал позвонить еще. Я не придал этому никакого значения, так как хорошо знал, зачем я ему нужен и почему время от времени он добивается встречи со мной. С тех пор как была объявлена его помолвка с Маналь, он не перестает строить планы на будущее и мечтать о совместной жизни с ней. А я, увы, должен все терпеливо выслушивать, ибо я его друг детства, и отчасти из-за меня он решился жениться, а ведь Сами был самым убежденным холостяком из всей нашей компании!
Увидев впервые Маналь, он тотчас пришел ко мне за советом. Я отправился домой к девушке и познакомился с ней и с ее отцом. Маналь понравилась мне больше, чем ее отец, и не прошло нескольких недель, как Сами нацепил на свой палец золотой знак капитуляции — так я называю обручальное кольцо.
И теперь у Сами появилась привычка приходить ко мне на службу или домой и предаваться своим мечтам. Он рассказывает мне о маленьком домике, который построит по последней моде и на дверях напишет: «Обитель грез», о своем путешествии с Маналь за границу, чтобы увидеть мир, и даже о разногласиях, которые могут возникнуть между ним и женой, и о том, как он будет устранять их, тихо и мирно, так что никто ничего не заподозрит. Таковы наши отношения с Сами. Всякий раз, как у него бывает свободное время, он торопится ко мне поговорить о своих мечтах; теперь я нужен ему только для этого.
Иногда ко мне на службу приходит и Маналь. Она тоже обсуждает со мной свои отношения с Сами. Спустя некоторое время я превратился в своеобразную копилку, куда оба складывали свои тайны, ибо Маналь удостоила меня такого же доверия, как и Сами. Мне же, собственно, не было в этом никакой корысти. Более того, я чувствовал себя ответственным за их брак, потому что Сами без конца повторял мне:
— Если бы не твои искренние советы, я никогда не рискнул бы связать свою жизнь с Маналь.
А Маналь вторила ему:
— Если бы не ваши рассказы о Сами, я ни за что не решилась бы соединить с ним свою жизнь.
И когда телефонистка передала мне, что звонил Сами, я ни на минуту не усомнился в том, что он хочет поделиться со мной своими очередными планами. Как только я взялся за работу, раздался телефонный звонок. Это был Сами… Он попросил меня никуда не уходить, обещав зайти через полчаса… Я поспешил закончить работу, чтобы освободиться к приходу счастливого жениха. Не знаю, на чем он ехал, но только через несколько минут он уже сидел передо мной, положив ногу на ногу, и вытаскивал из кармана пачку сигарет. Никогда раньше я не видел его курящим и, смеясь, сказал ему об этом.
— Я должен немедленно зажечь что-нибудь, чтобы не воспламениться самому! — ответил он, неумело раскуривая сигарету.
Лицо Сами было печально и бледно, а сам он казался измученным, словно не спал целый месяц; против обыкновения он был небрит. Я посмотрел на него, отложил карандаш и предложил ему чашку кофе. Он курил сигарету, пуская кольца дыма, как будто нарочно делая ситуацию еще более тревожной и неясной. Я спросил, что с ним. Сами снял с пальца кольцо, положил его передо мной и объявил:
— Этим сказано все. Больше оно мне не нужно, я не хочу жениться! Я свободный человек и не потерплю, чтобы кто-нибудь посягал на мою независимость, даже моя жена! Я, как ты знаешь, никогда не думал о женитьбе и, если бы не встреча с Маналь, то так и не задумался бы об этом. Я никогда не собирался менять своих жизненных принципов, а тут вдруг изменил их и нарушил все обеты, данные друзьям-холостякам. Все это я сделал только ради нее и ради ее глаз, но сегодня мне не нужны ни она сама, ни ее глаза. Я хочу, чтобы ты отнес ей это кольцо, пусть она вернет мне данное в день помолвки слово, которым я чуть не погубил себя. Это единственное, чего я от нее хочу.
Сами закурил новую сигарету, а я посмотрел на обручальное кольцо, небрежно брошенное на стол, и миссия, которую я должен был выполнить, показалась мне тягостной. Самое меньшее, что она означала, — разрушение тех радужных планов, которые строились у меня дома и на работе.
— Послушай, дорогой, — сказал я Сами. — Я не отказываюсь выполнить такое неприятное и нелепое поручение, но, разрушая надежды этой милой девушки, я имею право знать, почему я это делаю, почему лишаю ее жениха! Скажи мне хотя бы, почему ты решил расстаться с Маналь и расторгнуть помолвку.
