Они долго обсуждали все это на вечернем совете и пришли к мнению, что он — единственный, кто не стал дожидаться, пока упокоится на смертном ложе и повторит суровое аскетическое высказывание Хетамана о забавах и серьезности. Но они не скрывали и своего удивления перед его мужеством. Он был единственным, кто осмелился броситься навстречу страшному посланнику, которого все боятся, избегая взглянуть ему в лицо. Они не знали, что неведомый посланник вечности — с такими же странностями, как и весь род людской: устремляется за трусливыми и малодушными и боится бесстрашных храбрецов!
Говорят, он сторонится таких, потому что они хранят в своей душе его тайну.
Даже местные предсказатели отчаялись найти избавление от мук и прекратили проливать жертвенную кровь. Главный шейх нашел убежище в доме аль-Кадирийя и покорился судьбе. Люди завидели на горизонте Томбукту призраков пострашнее, чем голод. После того, как иссякло золото в казне, султан пустился выпрашивать мир у племен бамбара. Направил посланников к их вождям, чтобы занять у них в долг кошелей золотого песка. Несмотря на то, что некоторые пошли ему навстречу, этого оказалось недостаточно, чтобы завоевать доверие купцов.
Беспорядки на улицах и на рынке продолжались. Воровство и разбои множились день ото дня.
Караваны отыскали другие, надежные пути — через Агадес[94] на северо-востоке, после того как наняли всадников Азгера в качестве охранников, проводников и разведчиков. Султан и его колдовское окружение увидели, что вернуть душу Томбукту как торговой столице невозможно без наполнения рынка достаточным количеством золотой пыли. Он послал новых эмиссаров к вождям джунглей подписать долговременный договор о том, что он со своей стороны отступается от плодородных земель, расположенных к югу от реки Коко, взамен чего будет получать определенное количество золота, достаточное, чтобы вернуть на рынки Томбукту жизнь и купцов с Севера. Однако вожди потребовали отсрочки, и султан был вынужден распустить большую часть своего войска под давлением несостоятельности и краха дворцовой казны. Вопреки всему, что он ожидал, роспуск войск привел к обострению злобы и падению доверия в народе к султанату. Вожди огнепоклонников, наблюдавшие за положением во время перемирия и отсрочки, осмелели и решились на опасную выходку. В самый тяжелый период испытаний они направили посланца, наказав ему прочитать перед лицом султана заученное наизусть следующее краткое послание: «Мир никогда не стоял на месте. Воскресает живой из мертвых, и мертвый оказывается среди живых. Верх его оборачивается низом, а низ становится верхом». Он сказал это — и вернулся в джунгли.
Султан разгневался и потребовал от своих негодных предсказателей разъяснить ему смысл послания. Но они все наотрез отказались. В ту самую пору начал черный континент кипеть и пылать. Набрался голодный люд храбрости, а разбойники возглавили восстание. Султан попал в западню. Приблизился к нему один страшного вида предсказатель из Кано и вызвался растолковать послание:
— Цари джунглей говорят тебе, что готовы дать согласие на все, чего ты просишь, если ты в ответ уступишь им землю, честь и небо.
Изумился султан и пригрозил отрубить ему голову, но великий предсказатель продолжал растолковывать символы дальше:
— Земля — это то, что завоевывается мечом и лежит к югу от реки. Честь — это добровольная вереница из твоих девушек. А небо — возвращение жизни старым богам и возобновление обрядов огнепоклонников в Томбукту.
На этом предсказатель закончил толкование послания.
Ураг убедился, что ему не заключить договора, пока будет жив Хамма, и он ответил вождям немедленным согласием, однако с одним условием: они обещают ему хранить тайну относительно второго и третьего положений договора. Вожди дикарей отвергли, тем не менее, эту секретность и потребовали оглашения всех этих положений перед народом во избежание унижения и повторения тех невзгод и оскорблений, что пережили в стародавние времена их прадеды от рук арабских завоевателей — Аль-моравидов.
Придворный совет раскололся, и султану не удалось убедить председателя, самого старого из членов совета, покинуть свою келью в молельне и вернуться во дворец. Он привлек на свою сторону нескольких старейшин захудалых племен, но их слово было еще слабее, чем их племена, а их голоса не смогли бы переубедить народ. Только теперь понял он, что, хоть Хамма и отрекся от власти, власть духовную он забрал с собой в пустыню. Свита посоветовалась, и он послал за ним нарочных. Однако тот отверг перемирие и настаивал на необходимости полного прощения и свободы от кровных связей.
Султан долго думал. Затем совладал с собой и направил за ним гонца.
Вести не заставили себя долго ждать.
Пастухи обнаружили двух убитых под одинокой акацией. Хамма лежал, повернувшись лицом к кыбле, устремив взгляд за горизонт. Афус же прислонился затылком к голове своего спутника и вытянулся в противоположную сторону. В глазах его была пустота, а на губах — неясная улыбка.
Это известие встревожило народ, люди поспешили в мечеть, поскольку пастухи распространяли легенду, что оба тела не распространяли никакого запаха, отрицая наотрез, чтобы там были какие-нибудь черви.
После вечерней молитвы народ покинул мечеть, люди собрались на рыночной площади. Один из предсказателей Томбукту провозгласил пророчество, содержавшееся, по его словам, в законе предков времен Анги и гласившее: «Кто отрекся от своей крови и поднял меч на отца или на дядю, тот есть ублюдок, чья мать солгала, решившись принести его отцу в качестве сына».
В день освобождения Аманая прибыли вожди джунглей. Их возглавлял вождь племен бамбара: покачивался в кожаных носилках, разрисованных заклинаниями и колдовскими символами. Их несли над головами полчища голых воинов, вооруженных отравленными копьями. У самого вождя на шее покачивалось массивное ожерелье-талисман, выточенное из слоновьего бивня. Толстое его пузо обвивал пояс из речных улиточных раковин каури[95]. Предсказатель султана сказал, что это тоже талисманы. На обоих запястьях у него были тяжелые браслеты из цветных точеных камней, красовавшихся поверх браслетов из змеиной кожи. В правой руке он держал также отравленное копье с длинным дротиком. Сам был длинный и толстый, с широким приплюснутым носом. Его нижняя красная губа свисала вниз словно подошва старинной сандалии «тамба». Он испускал резкий запах, а на курчавых его висках горели пучки седины, и наблюдавшим казалось, будто слой пены покрывает их, свешиваясь с обеих сторон головы.
К этому времени вожди уже приступили к выполнению первого положения договора — золото потекло струей, привлекая к себе караваны. За ними поспешили северные торговцы. Рынки наполнились товарами, зашевелились мошенники, перекупщики и ростовщики. Слабодушные успокоились в завтрашнем дне, и Томбукту задышало полной жизнью как прежде.
За день до прибытия в город огнепоклонников султан отдал приказ очистить башни от нищих, стереть аяты Корана со стен мечетей и стен дворца, запретить азан с минаретов и соборную молитву. Вечером того же дня приблизился к нему начальник караула и испросил позволения доложить: сказал, что обнаружил золотой рудник неподалеку от ограды Аманая к северу от города. Возликовали дружно все члены его свиты, возрадовались души, напуганные голодом. Предсказатели изрекли, что это добрый знак богов расставаться с кошмаром и возрождаться из небытия, в то время как возрыдали мюриды братства аль-Кадирийя в молельном доме, оплакивая возвращение людей ко мраку язычества.
«В Сахаре есть три оазиса «Вау». Большой Вау, Москитный Вау[96] и Шелковый Вау. Последний из них — оазис затерянный. На него. могут набрести только заблудившиеся, что утратили надежду на спасение. Он напоит жаждущего и отчаявшегося и не спасет только того, кто на смерть вышел. Эти самые счастливчики, перед которыми он распахнул свои врата и кто гостеприимством, дарами его и прелестями насладился, сходятся в одной — что во всех своих снах не видали города, превосходящего его красотой и богатством. Ни разу еще не входил в него сын человеческий, чтобы не выйти оттуда с сокровищем на плечах, которое бы его от зависти к людям и желания смерти навек избавило. Правда, все они предостерегали также, что пускаться на поиски его бесполезно, и как только гость стены его покинет, в миг город исчезнет. Люди Сахары передают по наследству друг другу повесть о том, что поиски Вау ведутся уже несколько тысяч лет…»
