– Уже пробовали, – сказал сэр Роже. – Французы попытались со своей линией Мажино. Сильно им это помогло. И еще китайцы, со своей знаменитой…
– Блокадное мышление, – сказал Артур. – Я знаю, что с военной точки зрения это неправильно, зато как утешает, какая роскошь – инспектировать с инженерами планы – стены шести футов… нет, восьми футов… нет, двенадцати футов толщиной. Только подумать о толщине и высоте этих стен – и то удовольствие. А разрабатывать опорные пункты, намечать секторы обстрела…
– Насколько я понимаю, Ковентри сегодня ночью опять разбомбили.
– И Бирмингем, и Манчестер, а Мордред грозит взорвать все, по чему фашисты промахнулись…
– Собор, говорят, довольно-таки сплющило.
– Я подумываю, не перерезать ли себе горло, – сказал Артур. – Знаю, подобный образ действий не подобает королям.
– От этого имя ваше не отзовется в песнях и сказаньях, – сказал сэр Роже. – С другой стороны, быть может, мы чересчур заботимся о добром мнении потомков. Наши цари Бенина же этим, напротив, пренебрегают. Они говорят так: что хочу, то и ворочу, а если народу не по нраву, пусть народ меня укокошит, если сумеет.
– Меня точно кто-нибудь укокошит, я в этом и не сомневаюсь, – сказал Артур. – Я даже не против подождать фатального выпада. Одно гнетет – мне воспрещен выбор, доступный обычным людям. Но разумеется, нынче гнетет все без исключения. Вы не находите?
– Я лишен вашего бремени, сир. Дни мои сносно приятственны, если не считать, конечно, того, что я влюблен, а это, как я уверен, вам известно, мука наиболее изощренного свойства.
– Да-да, расскажите мне об этом, – сказал Артур. – Поразительно слышать, что черные бывают влюблены. Не сочтите за оскорбление. Довольно разумно, если вдуматься.
– Множество эмоций, обычно приписываемых роду людскому, можно обнаружить также и у черных, – сказал сэр Роже. – Но в данном конкретном случае имеется одна проблема. Не вполне подходящая дама.
– Отчего ж нет?
– Существует за рамками закона. А если вкратце, она грабитель.
– Грабитель! Как это свежо. Говоря технически, мне следует отрубить ей руки.
– Ее пока не задержали. Она остается на свободе. И вдалеке от меня.
– С другой стороны, я могу даровать ей прощение, если желаете.
– Будет крайне милостиво со стороны вашего величества. Но сомневаюсь, что этого захочется ей. Работать грабителем ей нравится.
– Как ее зовут?
– Кларисса.
– Есть древняя поговорка: прежде, чем оказать кому-либо услугу, удостоверься, что перед тобою не безумец. Ведь вы не безумец, правда?
– Насколько мне известно, нет.
– Хорошо. Давайте тогда поступим так: я велю ее арестовать и передать вам на поруки. И можете обсуждать достоинства преступной жизни в сравнении с достоинствами королевского прощения, сколько пожелаете. Вероятно, у вас будет шанс добиться благосклонности, как говорят в народе.
– Ваше величество чрезмерно добры.
– Возвращаясь к предыдущей теме, – сказал Артур. – Насколько мне видится, я должен быть чем-то укокошен. Я бы предпочел, чтоб это была музыка.
– Что вы думаете о войне? О ветре? О рыцарстве? О сексе между молодыми особами? – спросил сэр Роже.
– Мерзость, – сказала Кларисса. – Преимущественно борьба за овладение собственной одеждой, насколько мне помнится. А почему вы спрашиваете?
– Я пытаюсь выяснить, что вы думаете о разных вещах, – сказал сэр Роже. – Так что если мы, к примеру, поженимся…
– Мерзость, – сказала Кларисса. – Я однажды была знакома с замужней женщиной – замужем она была за менестрелем. И вот он скитался – с утра и до позднего вечера. До множества постелей так доменестрелился. Она утверждала, что хер у него – тринадцать дюймов. И много ли ей с того радости?
– Что вы думаете о еде? – спросил сэр Роже. – О недвижимости? О тоннеле под каналом? Об англиканской церкви? О людях, которые черны?
– Я много думаю о супе, – сказала она. – Некоторые мои широчайшие и глубочайшие мысли – о супе. Мне в детстве супа никогда не хватало. Потому, наверное, я и стала разбойницей с большой дороги. Теперь у меня – целые котлы супа, и нет конца этим котлам. Куриного супа, ячменного, протертого грибного, томатного супа-пюре с омарами…
– Что вы думаете о том, чтобы уехать? Со мной? Хотите увидеть Африку? У меня довольно-таки великолепное место под Ибаданом, а еще одно есть у Лагоса, на воде – это в Гвинейском заливе…
– Уехать, – сказала Кларисса. – А это мысль. Вот что мне нравится в мужчинах – у них бывают мысли, невозможно возвышенные мысли, как, например, – уехать …
– Почему невозможно? Очень даже возможно.
– Изумительные, стремительные, душенаполнительные мысли, хорошо звучащие примерно пять минут. Пока о них не задумаешься. У меня, кстати, нет предубеждений. Черных людей я считаю в полной мере такими же глупыми, как и белых. Хороши как жертвы грабежа и едва ли годятся для чего-то еще.
– Отступитесь, – сказал сэр Роже. – Король простит вас, если я возьму на себя ответственность за ваше примерное поведение. И тогда…
– Mon cul6, – сказала она. – Я похожа на умалишенную? Может, вам еще и поводок в руку?
– А вы предпочитаете петлю?
– Для этого меня сначала нужно изловить, не так ли? А это у них фиг выйдет.
– Увы, – сказал сэр Роже. – Я надеялся вас переубедить. И у меня это не очень хорошо получается.
– Вы – прекрасный человек, – сказала Кларисса, – но мне хочется только супа, покорнейше благодарю.
– Те десять фунтов и шесть пенсов, что вы у меня позаимствовали по дороге в Багинтон…
– И что?
– Теперь, когда мы вступили в более цивильные отношения…
– Дело есть дело, – сказала Кларисса. – А сантименты – нечто совсем иное. Ваши десять фунтов отправились прямиком на рынок. В фондовый котел, как я это называю. И там сейчас экономно побулькивают, пока мы тут с вами языки чешем.
– Я не могу жить без вас.
– До сегодняшнего дня вы совершенно великолепно без меня жили.
– Не совершенно и не великолепно.
– У жизни в запасе для вас много прискорбных ударов, симпатяга. Вот были б вы пастернаком… Что-то я к пастернаку вожделею последние несколько дней.
– Где это – Пуэрто-Рико? – спросил Артур.
– В Венесуэле, – ответил сэр Кэй. – Северная часть.
– Ну так вот, оно вступило в войну на нашей стороне, – сказал Артур. – Это приятно. Умер сэр Ричард Губрас. Таинственно убит.
– Это из „Таймс“?
– „Кроникл“. У сэра Ричарда между зубов застряли икринки. Не самого лучшего сорта икры. Исландской..
– Поразительно, чего только не узнаешь о людях, – сказал сэр Кэй. – Помню, с деньгами он обращался очень вольно. Ни за что не подумаешь, что он опустится ниже белужьей.
– Фашисты захватили Париж. Гитлер посетил гробницу Наполеона.
– Этой парочке есть что сказать друг другу.
– Нет-нет-нет. Один по сравнению с другим – подонок.
– Воистину, но тотализирующий принцип. Свойственен обоим. Того сорта, что не может остановиться на разумном пороге.
– А я скорблю о Муссолини. На каждом шагу компромиссы. Расслабился, надеясь подобрать крошки. Позволил втянуть себя в войну. На безопасном расстоянии его могла бы удержать дипломатия – его собственная или наша. Не сработала ни одна.
– Еще какие-нибудь примечательные кончины?
– Сэр Кэбан Кент, галерейщик. Семьдесят семь.
– Сколько ему досталось?
– Раз, два, три колонки. Начало – на первой полосе, но под сгибом, конечно.
– Газеты, – сказал сэр Кэй, – вот наши „Инвалиды“.
– Девяносто четыре дюйма, – сказал Артур, убирая в карман складную линейку. – И снимок его виллы под Флоренцией на две колонки.
– Недурно.
– А скажите-ка мне, – спросил Артур, – почему это я живу так долго?
– Милость Божья, магия Мерлина, проворство в бою, крепкие красные и белые кровяные тельца, великолепное сердце… Что еще тут сказать?
– Вам не кажется, что все это несколько… затянулось? Моя жизнь то есть?
– Она превысила на несколько столетий обычный срок жизни, это правда. Но во все исторические периоды у нас имелись личности исключительные. Вспомните Мафусаила.
– Фу! Мне всегда казалось, что именно этот парень серьезно засиделся в гостях.
– Отнюдь, – сказал сэр Кэй. – В его собственной культуре, я полагаю, его ценят весьма высоко. Разумеется, его культура – не наша. У нас культура в нынешнее время более молодежная. Главное – молодость. Вот, к примеру, взять сэра Роже. Симпатичный человек, так и пышет молодостью и живостью. Вот сегодня beau ideal7. Возраст не так ценен per se8.
– Ночью мне приснилось, что я в постели с юной женщиной, – сказал Артур. – Увидел ее на улице, она бросила на меня взгляд, за ним – еще один. Второй взгляд. А потом мы вместе оказались в постели. Затем она встала и ушла, потому что я женат. В этом она была щепетильна, причем – должным образом. Я проснулся с мыслью об этом ее втором взгляде. Я был за него благодарен.
