Братья обиделись и на господ, и на товарищей, и на подозрения в крысятничестве и, несмотря на протесты комбата, в ответ на обвинения слегка отдубасили ефрейтора. Досталось ему и по почкам, и несколько раз по ребрам.
Обед прошёл в гнетущем молчании. Поколоченный братьями ефрейтор Дормидонтенко со злостью скреб ложкой по стенкам котелка, бурча проклятья и угрозы адрес Авося и Небося. А Шмуклер с дрожью внутри переживал за качество сваренной им каши. Изя был уверен, если что- то не так, то опять заведут разговоры об отравлении русского народа ксенофобами и космополитами. Братья, получив по выговору от комбата в виде пинков под зад, притихли и жевали пищу молча. И Озоруев был не настроен много разглагольствовать. Он мучительно размышлял над стоящей перед ним дилеммой: шагать далее на фронт или бросить к чертовой матери этих недотёп подчиненных и тайком бежать в тыл, пробираться к Байкалу, а там за Алтай, в Казахстан, а уже оттуда всякими правдами и неправдами пробираться в Новую Зеландию.
- О чем думаете, командир? — осторожно поинтересовался Шмуклер, словно прочитав потаённые мысли начальства.
- Эх, друг мой, Изя! О дальних странах! О родине птицы киви…
Шмуклер удивился такому ответу, потеребил нос и не стал продолжать опасный разговор. И так всё было ясно, ведь он тоже размышлял о далеком Израиле, где уже несколько лет жили его жена и дочь.
«Что я тут забыл, в Бурятии, когда меня давно ждут родные у берегов Мертвого моря? Я же чистокровный еврей, а не монголоид!» — подумал Изя, но сразу же отогнал эту позорную пораженческую мысль.
- Встать! Смирно! — внезапно раздался за их спинами визгливый вопль особиста. — Мерзавцы! Почему прохлаждаемся? Враг стоит у ворот Родины, а они кашу трескают!
- Принесла нелегкая! — буркнул Степаныч. — А я грешным делом надеялся, что «дзержинец» свалил вместе с комендантом вокзала.
- Гражданин начальник, вы не правы! Враг совсем не у ворот, и если посмотреть на карту, то Россия напоминает лежащую на спине женщину, — предположил Авось. — Наши бывшие закадычные азиатские друзья, а ныне коварные враги сейчас находятся примерно в районе «аппендикса». И меня волнует вопрос, как этот «аппендикс» будут удалять: вместе со мной или без меня? И выживем ли мы после этого катаклизма? Кинут ядреную бомбу и поминай, как звали…
Особист что–то пробурчал и, вымещая досаду на свою неудачную карьеру, пнул ногой пустой ящик.
Озоруев жестом пригласил «контрика» присесть к костру. Чистюля–чекист расстелил газетку на перевернутый ящик и аккуратно примостился на ней свой зад. Братья протянули начальству миску с кашей, ложку и краюху хлеба.
- Гражданин начальник! А ничего, что вы своим галифе на газетке устроились? — сладким голосом проворковал Дормидонтенко. — А вдруг на первой странице портреты нашего вождя присутствуют, а вы их попираете своей …! Позвольте взглянуть на издание…
Особист густо покраснел и взвизгнул:
- Молчать! Это вам не тридцать седьмой год! Нет таких статей в УК РФ!
Озоруев улыбнулся и покачал головой, как бы поддерживая Степаныча:
- А вот и неправда! Ваши действия можно квалифицировать как проявления экстремистской деятельности и попытки опорочить честь и достоинство Президента и прочего руководства страны! Терроризмом попахивает, милейший мой, знаете ли…
Бойцы откровенно посмеивались над растерявшимся контрразведчиком. Особист моментально вскочил, спрятал газету в полевую сумку и, уже плюнув на всё, уселся на промасленный ящик.
- Много разговариваете, товарищи солдаты! — огрызнулся он и с жадностью накинулся на кашу. Видимо, в контрразведке его несколько часов кормили только баснями. Пережевывая пшено, особист с набитым ртом пробубнил: — Слишком много себе позволяете, бойцы!
- Вкусно? — спросил вкрадчивым голосом Шмуклер.
- Терпимо, — буркнул чекист набитым ртом.
- Собственными руками приготовил!
- Молодец! — не отрываясь от пищи, поблагодарил Неумывакин.
Шмуклер расцвел в улыбке, протянул ему пару сухарей и продолжил разговор:
- Не боитесь отравиться? Надеюсь, мне это в будущем зачтётся?
- Когда зачтётся? — не понял особист, прервав процесс пережёвывания. — Что зачтётся?
- Все хорошее! А вдруг… Ну, когда будете решать вопрос в трибунале о моем расстреле…
Старший лейтенант отвел взгляд от котелка и с изумлением уставился на Изю.
- За что расстреливать?
- Да, мало ли… — уклончиво ответил Шмуклер. — Всякое бывает, вдруг чего недоброе надумаете…
В вашей конторе ведь как обычно делается: был бы человек, а статья найдется… дай вам волю…
Неумывакин отложил в сторону ложку, достал из кармана носовой платочек, тщательно вытер тонкие губы и спросил:
- Приступим к обвинительной части? В принципе, на год пребывания в штрафном батальоне ты уже наговорил! Будем продолжать, доцент?
Шмуклер побледнел, руки его задрожали, и он уронил на землю свою пустую миску.
- Я ведь только пошутил…
Озоруев нахмурился и решил немедленно вмешаться:
- Товарищ старший лейтенант! Предлагаю не плевать в колодец! Думаю, пригодится водицы напиться! Будете пиратничать по отношению к личному составу, оставлю без котлового довольствия! Переведу на подножный корм…
Бойцы дружно и одобрительно закивали головами. Дормидонтенко — потому, что из–за своих проблем с соблюдением законов не любил всех до одного правоохранителей, Шмуклер — потому, что угроза особиста была направлена в его адрес лично, а братья просто решили поддержать коллектив.
- Закончить прием пищи! — скомандовал комбат и первым поднялся на ноги: — Продолжить движение! Приказываю продолжать искать оружие и боеприпасы!
…И батальон вновь зашагал вдоль колонны устаревшей техники, брошенной на произвол судьбы, оставляя за собой поднятую пыль…
Глава 7. Батальон на марше
Закончив разговор с заокеанским руководителем, наш Президент впал в прострацию. Несколько минут он стоял, застыв на месте, крепко сжимая трубку, с выпученными глазами и замерев. Затем Василий в ярости бросил трубку, его лицо исказила гримаса праведного гнева и Президент начал швырять всё, что попало под руку. Массивное малахитовое пресс–папье ударилось о стену, другой письменный прибор оказался на полу, а бумаги с Указами разлетелись по полу кабинета и, как опавшие листья, зашуршали под ногами.
- Мерзавец! Сахалин и Камчатку ему подавай! Мало вам нашей Аляски? Чтоб ты подавился, сволота! Может, еще и Чукотку с Якутией тебе подарить? Ублюдок! Колонизатор в пробковом шлеме! Мерзкий янки!
Президент подошел к двери и резко распахнул её, но коридор был пуст. Наверное, померещилось…
Василий вернулся к столу, нажал на кнопку селекторной связи.
- Слушаю, — раздался бодрый голос помощника.
- Срочно соберите на заседание Совета Безопасности руководителей ведомств, кто еще остался в стране! На всё про всё даю вам час времени.
- В списке… только трое. Вы, начальник госбезопасности и министр наступления.
- Значит, будем заседать втроём! — рявкнул Матюхин.
- Какие ещё будут распоряжения?
- Раз нас только трое, тогда подать в кабинет два литра водки и закусить… На троих!
- Будет сделано!
***
Солдаты деловито собрали свои пожитки и поспешили в путь. Одну за другой они безрезультатно обыскивали машины, не находя ничего, что может пригодиться на войне. Наконец, удача им улыбнулась: топливные баки одного БТР были почти полны, в пулемете имелась заправленная патронами лента, а в десанте — несколько ящиков патронов.
- Есть! — истошным голосом завопил Небось. — Я нашёл броневик на ходу и в нём боеприпасы!
- Ура! — дружно заорал «батальон».
- Авось! Садись за рычаги! Небось — за пулемет! По местам! — скомандовал повеселевший комбат. — Живее грузимся и в путь.
Дормидонтенко забрался в десантное отделение и сразу расстелил спальный мешок на днище, чтобы поспать. Шмуклер вскарабкался на верх машины, свесив ноги в открытый люк, а Озоруев сел рядом с башней, ухватившись рукой за ствол пулемета.
- Укажите моё место в боевом порядке, — тихо произнес Неумывакин, продолжая скромно стоять подле колеса бронемашины.
- Деточка, твое место возле … — грубо пробурчал ефрейтор Дормидонтенко, высунув голову в открытый боковой люк. Но Степаныч всё же благоразумно скомкал слова из популярного фильма и не договорил. Люк громко захлопнулся, и особисту путь внутрь машины был отрезан, оставалось карабкаться наверх.
- Не скромничайте! Живее рассаживайтесь по местам! — поторопил комбат, и едва старший лейтенант занес ногу, чтобы залезть на броню. Машина взревела двигателем м особист поспешил на броню, но чуть замешкался. БТР резко рванул, словно застоявшийся жеребец, с места в карьер и Неумывакин упал навзничь. Если бы не добряк Шмуклер, схвативший его за плечи, то особист, возможно, свалился бы прямо под колеса и на том завершил паскудную жизнь.
