31
– Меня еще ни разу не целовал мужчина в очках а-ля Утенок Дональд, – сообщила принцесса.
– Прошу прощения, – сказал Бернард. – По-хорошему, мне следовало надеть очки а-ля Дятел Вуди, но таких никто не делает.
Ли-Шери не поняла, о чем говорит Бернард, да это было и не важно. Она допивала третий бокал коктейля «Пересмешник», Дятел – четвертый. У обоих наступила фаза блаженства, характерная для религиозного экстаза и начальной степени алкогольного отравления. Хулиетта сидела к ним спиной и любовалась закатом. Тоже мне дуэнья.
– Вообще-то я обычно не целуюсь с курильщиками, – заявила принцесса. – Целоваться с курящим все равно что лизать пепельницу.
– Я слыхал об этом. А еще говорят, что целоваться с самодовольными и капризными девицами все равно что лизать задницу мангуста.
– Я не задница мангуста!
– А я – не пепельница. – Бернард извлек из нагрудного кармана нераспечатанную пачку «Кэмела» и выбросил ее через плечо. – Я курю только в заключении. В тюрьме сигарета может стать тебе другом. Кроме того, в моем случае «Кэмел» служит прикрытием. Это предлог, чтобы носить с собой спички.
– Ты на самом деле сказал то, что я услышала?
– Я сказал больше, чем следовало. Должно быть, ты подсыпала мне в бокал что-то такое, от чего я становлюсь чересчур разговорчивым.
– А ты подсыпал мне что-то такое, от чего я становлюсь чересчур поцелуйчивой.
Они поцеловались. И захихикали, как мыши из мультиков.
– Который час? – всполошилась Ли-Шери.
– Какая разница? Полицейский участок работает круглосуточно.
– У меня встреча с репортером из «Пипл». Поначалу я боялась, а потом решила, что это будет забавно. Все так забавно. И ты тоже забавный.
Бернард снова потянулся к принцессе, чтобы поцеловать ее, но она схватила его за нос. Ли-Шери огляделась по сторонам в поисках часов и обнаружила, что у бара «Лахайна Бройлер» вообще нет стен. У часов-деревьев было слишком много стрелок, а часы-океан показывали лунное время. Тут принцесса поняла, что, если Бернард настоит на своем, она тоже перейдет на лунное время.
– Когда ты отведешь меня в полицию?
– Когда ты перестанешь меня целовать.
– Тогда я свободен навечно.
– И не надейся.
Принцесса не шутила. Но уже при следующем поцелуе необычайно изобретательный язык Бернарда прорвался через героические баррикады ее зубов. Послышался звонкий стук эмали об эмаль, за ним последовала волна горячей слюны, и этот язык вихрем ворвался в рот Ли-Шери, исследуя в нем каждый уголок. Внезапный электрический разряд пронзил маленькую устрицу принцессы, пещерку вокруг устрицы и вздыбил пушок в преддверии пещерки, а соски под футболкой с надписью «Нет ядерному оружию!» стали твердыми, как ядра плутония.
«Господи, – мелькнуло в голове Ли-Шери, – и как это только мужчины, эти глупые олухи, эти куски жвачки, прилипшие к нашим балетным туфелькам, доставляют нам столько удовольствия? Особенно этот. Безумный террорист».
Принцесса отстранилась. Обгоревшими на солнце костяшками пальцев она стерла с подбородка струйку слюны – своей, его или «Хосе Куэрво»?[57] У проходившей мимо официантки Ли-Шери спросила время. Она уже опаздывала.
– Мне пора.
– А как насчет ужина после твоего интервью? Здесь подают отличную рыбу, маи-маи. Рыба такая вкусная, что полинезийцы продублировали ее название. Ты не находишь очаровательным, что они удваивают все слова? Я бы хотел устроить свидание тет-а-тет на Паго-Паго, но боюсь подцепить бери-бери.
– Угу-угу, – промычала принцесса. – Угу-угу. И никаких динь-динь.
– Значит, завтра?
– Я проведу весь день на экологическом симпозиуме.
– А завтра вечером?
– Завтра вечером будет выступать Ральф Надер. Я не пропущу его лекцию даже за все маи-маи на Мауи-Мауи. И вообще завтра вечером ты будешь сидеть в каталажке. Пожалуй, тебе лучше поднять свои сигареты.
– Ты собираешься меня сдать?
– Не знаю. Посмотрим. А ты вправду собираешься использовать остаток динамита?
– Вполне возможно.
– Но зачем?
– Потому что я этим занимаюсь.
– Но ведь конференция уфологов закончилась.
– Я приехал сюда не для того, чтобы взорвать уфологов. Это произошло по ошибке. Я здесь, чтобы сорвать экологический симпозиум.
– Ты… что?! – Принцессе показалось, что бомба взорвалась у нее внутри.
– Сделать бум-бум на симпозиуме, – пояснил Бернард и, не переставая широко улыбаться, влил в рот текилу.
Принцесса вскочила на ноги.
– Ты ненормальный, – гневно сказала она. – Самый настоящий псих, черт тебя дери. – Она дернула Хулиетту за руку, оторвав старушку от созерцания заката, и двинулась на улицу.
– Так ты все-таки решила сдать меня копам?
– Вот именно, чтоб тебя.
Мысль о создании монархии на континенте Мю посетила принцессу на Мауи. Идея осенила ее внезапно, когда Ли-Шери сидела в тени коа, наблюдала за Хулиеттой, изображавшей восьмидесятилетнюю русалку, и обдумывала предстоящее интервью журналу «Пипл»: чего бы такого сказать, чтобы не повторять текст экологических брошюр и одновременно не нарушить кодекс Фюрстенберг-Баркалона? В какой-то миг Ли-Шери пришло в голову, что в мире полно безработных особ королевских кровей – тех, кто потерял трон в результате войны или политического переворота, как в случае с ее собственной семьей, – и что все эти венценосные особы по большей части ведут жизнь праздных богачей, хотя судьбой им предназначалось править, главенствовать или, на худой конец, служить символом.
У графа Парижского, претендента на французский престол, было одиннадцать детей, которые от скуки баловались изящными искусствами: герцог Орлеанский, к примеру, издавал журнал, посвященный живописи, а принц Тибо заведовал картинной галереей. В Бразилии королевский род Орлеан-Браганса насчитывал не менее восемнадцати молодых наследников, обладавших уймой энергии, времени и денег. Отто фон Габсбург, который непременно стал бы императором, если бы Австрийская империя не исчезла с карты Земли, имел семерых сыновей и дочерей, и те тоже в меру своих дилетантских способностей посвятили себя культуре. Итальянские принцы Энрико Ассизский и Амедео Савойский управляли семейным имуществом и при этом разделяли страсть королевы Тилли к опере. К тому же списку среди прочих можно было отнести югославского принца Александра, албанского короля Леку Первого (кстати, родственника Тилли) и японскую императорскую семью.
Раз уж низложенные монархи лишились собственных государств, почему бы им не сплотиться ради служения миру? Их королевством стала бы вся планета. Они могли бы объединить свои таланты и опыт, громкие имена и солидные состояния (род Фюрстенберг-Баркалона был самым бедным из всех), свое влияние и блеск в королевском крестовом походе во имя охраны окружающей среды и рационального природопользования, на благо прекрасной империи под названием Земля. Они приложат все усилия, чтобы действовать эффективно и энергично. Разумеется, их имена будут воспеты, а если им непременно захочется надеть короны, Ли-Шери снабдит их коронами в любом количестве. Все вместе они получат статус монархов Мю – принцесса придумала это название в честь затерянного континента, острова-праматери, родины напевных мелодий, земли, чьи напоенные душистыми травяными ароматами храмы когда-то ушли на дно морское. Все члены коллективной монархии будут равноправными королями Мю, и каждый станет властителем государства без границ.
– Поскольку Гавайские острова – это выступающие вершины затонувшего континента Мю, – объясняла принцесса, – вполне логично, что штаб-квартира монархии, если хотите – ее двор должен располагаться на Гавайях и, может быть, прямо здесь, в Лахайне, так как Лахайна прежде была монархической столицей и знакома с королевскими церемониями.
– Это потрясающая идея! – захлебываясь от восторга, воскликнул Рид Джарвис, репортер из «Пипл». Ему и в самом деле было чему порадоваться. Мысль о создании королевского двора Мю давала ему отличное зерно сюжета, крепкое ядрышко, вокруг которого он мог слепить конфетку. Теперь можно было заваривать сироп – начать с вопросов, представляющих интерес для широкой публики («Каково было вам, принцессе крови, провести детство и юность в ветхом доме где-то на задворках штата Вашингтон, ходить в обычную школу, танцевать в группе поддержки?»), а потом постепенно добавлять подробности, до которых редакторы и читатели журналов о «звездах» охочи больше всего, – деньги и секс.
– Вы когда-нибудь сожалели об утрате семейного состояния?
– Это случилось очень давно, еще до моего рождения. Есть вещи поважнее богатства.
– С кем вы сейчас встречаетесь? Отдаете ли вы особое предпочтение кому-либо из поклонников?
– У меня нет поклонников.
– Ни одного?
– Ни одного.
– Но вы столь привлекательны и умны! Неужели у вас нет личной жизни?
