-Так было и со мной?
-Да.
-А кто носил меня на луг?
-Бабушка. Королева-мать.
-Няня. А что дальше произошло с той девочкой из сказки? Которую спасли врачи? Она выросла и стала королевой? Ты опять плачешь!
* * *
ОН любил приходить в этот мир, расположенный не на одной из граней, а в центре. Избирая для визитов самые разные образы. То престарелый мудрец из провинции, то седой ветеран, то нищий мальчишка.
ЕМУ нравилось бывать в разных уголках. Любоваться вершиной священной Футзи в Синто. Скакать во весь опор с друзьями в Степи. Пить знаменитый росский мед в Моске. Торговаться с франскими купцами на биржевой площади в Пари. Но, главным - излюбленным удовольствием для НЕГО всегда оставался Вечный Город. Франки и алийцы называли его Рома, свеи укорачивали имя бывшей столицы мира до одного первого слога - Ро, а у россов в ходу бытовала поговорка: "Все пути ведут в Ром".
* * *
Империя распалась несколько столетий назад. Но Вечный Город по-прежнему оставался средоточием культурной жизни этого мира. В нем отчетливо ощущалось биение пульса вселенной. Площади помнили звук шагов гениальных скульпторов, стены дворцов хранили отпечатки теней знаменитых воителей, а переполненные библиотеки сберегали для потомков сотни тысяч книг.
Теперь страна была относительно не велика. Жители общались между собой не на древнем и прекрасном романском языке, (оставив его ученым - для сочинения всевозможных трактатов, политикам - для бесконечной дипломатической переписки и переговоров, и людям искусства для высокой сладкой болтовни) нет, ныне в ходу была вульгарная латыньская речь. Эдакая каша из искаженного романского, с большим числом заимствованных отовсюду просторечий. Впрочем, почти никого это не огорчало. Кроме поэтов. Чьи сладкие вирши на классическом романском могла оценить только горстка хорошо образованных людей. (Среди которых писать на латыньском считалось делом недостойным.) В университетском квартале повсюду слышался старый язык. Даже последний двоечник монструс-студиозус и тот изъяснялся с товарищами сообразно с правилами приличия на романском, и никак иначе. Да что студенты! Любая порядочная (сиречь не дешевая) куртизанка знала наизусть немало классических виршей и даже парочку обязательных поэм. Как иначе можно усладить душу приличного клиента?
Улицы Вечного Города, вымощенные белыми плитами, светлые стены домов, высокие колонны храмов - все плавало в зелени. Широкая ладонь полуострова возносила город над морем. Исполинская башня знаменитого на весь мир маяка украшала собой вход в гавань. Он не подмигивал кораблям в затейливом ритме, обозначающем свое имя. Огонь на вершине башни не гас уже несколько тысячелетий. К маяку приходили вдовы, шептали ласковые приветы душам супругов. И женщины, не ведающие судьбы исчезнувших мужей. Считалось, что свет подхватывает слова и доставляет по адресу. Белые ступени вели к морю, сбегали на глубину и поднимались вверх, к площади главного храма. Город справедливо гордился его красотой. Колонны цвета топленого молока переливались на солнце, щедро разбрызгивая золотые искры на лица паломников. В особые минуты каждое утро и вечер сладкий перезвон прославленных колоколов наполнял окрестности, выплескивался на площадь, плыл над столицей, тихо таял вдали. Все замолкали и прислушивались, как заведено. Стихала перебранка рыбаков на сотне маленьких лодок, кузнецы останавливали занесенный для удара молот, даже купцы и рыночные торговки прекращали шуметь, перекрикиваться, спорить. Молиться было не обязательно. Старики уверяли, что гулкий и чистый перезвон вымывает грязь из сердец. А какой ты веры - ему нет разницы, был бы человек достойный. Остальные храмы подхватывали мелодию и вели ее друг за другом вокруг всего города.
Дома теснились, лезли на плечи один другому, соприкасались арками, нависали над крышами и соперничали во всем: обилии и яркости цветов, вышине ухоженных оливковых деревьев, чистоте маленьких двориков. Улицы разбегались правильными лучами от дворцовой площади, но постепенно начинали поворачивать и загибаться самым прихотливым образом, суживаться, петлять, пересекаться под всевозможными углами, разветвляться тупиками и переулками. Зато новые районы, располагающиеся на материке, город давно не мог уместиться в старых границах, хвастались аккуратной планировкой. Старики шутили, что больше им гордиться нечем.
Банки и учреждения, тяготеющие к порядку, находились, естественно в материковой части столицы. Академия захватила центр старого города, по периметру дворца. Увеселительные заведения и дома искусств примыкали со всех сторон к храму науки. Что ни капли не огорчало господ студентов и глубокоуважаемых профессоров.
Белоснежные здания, увенчанные алыми, золотыми и серебряными крышами, служили идеальным фоном не только для цветущих растений, каковыми столица безмерно похвалялась (посему садовники, ботаники и озеленители всегда имели кусок хлеба), но и для невероятно ярких женских нарядов. Буйству красок которых могли бы позавидовать тропические рыбки и бабочки, продающиеся в зоомагазинчиках. Мужчины предпочитали одежду однотонную, светло-серую, бледно-голубую, реже - коричневую. В черный обряжались чужестранцы и священники. Женщины обожали украшения. Посему цех ювелиров был одним из самых влиятельных.
ЕМУ тоже нравились сложные по технике исполнения, знаменитые эмалевые броши с бриллиантами. ОН иногда покупал их, потом дарил подругам. Господин Фабер, его фирма "Фабер и сыновья" имела сумасшедший успех, знал о своем непростом ремесле все. Именно ему ОН однажды заказал миниатюрную копию Тинэль.
-Платина, эмаль, бриллианты и черный жемчуг. Мне безразлично сколько будет стоить эта штучка.
-Ни одна дама в королевстве не рискнет приколоть к корсажу Символ Династии.
Носатый и быстроглазый горбун-отец улыбнулся ехидно. Заказчик ответил небрежно.
-Вдвое против обычной цены. Считайте брошь моей причудой.
В этот раз ОН был пожилым ветераном, с тонкой цепью дворянского сословия на шее. И кому какое дело до капризов богатых покупателей? Господин Фабер тоже так думал. И они договорились.
Зачем ЕМУ понадобилась Тинэль?
* * *
Что значат сны для того, кто является тенью тени? Иная реальность, не больше ни меньше. Со своими трудно постижимыми законами. Прошлой ночью в гостинице на НЕГО напали. Мерзкая морда твари, оседлавшей ЕГО грудь, прохрипела.
-Смотри.
И, глумясь, перекусила фиолетовую нить, уходящую от сердца в небо, натянутую через трудно представимые дали времени-пространства-измерений, соединяющую ЕГО с НИМ первичным, с тем, кто отбросил тень и поделился частью души. Обрывок нити хлестнул по лицу. Тварь засмеялась. ОН не мог сбросить ее и убить. Сила вытекала из тела. К вискам подступил ритмичный шум затихающего пульса. Стало трудно дышать. ОН понимал, что умирает. Такого с НИМ не приключалось никогда. Гаснущим сознанием шарил вокруг, пытаясь дотянуться до несуществующего переключателя, щелкнуть им и проснуться. Проваливаясь в холодные объятия апатии, услышал издевку.
-Твоя основа взорвется. Ты слишком дорог ЕМУ. Это ваш общий конец, дружок.
Новая порция едкого торжествующего хихиканья и боль. Боль от внезапной мысли. А вдруг, тварь права? И резкий, невозможный обрыв канала ударит по НЕМУ первичному. Там... Что тогда? ОН пошевелился, но тварь весила целую тонну. Понял, что не может дышать. В горящие легкие не поступал воздух. Лопнуло ребро. Другое. Хрипел и боролся. Этого не могло быть в принципе. Канал обрубить нельзя... Смерть поманила к себе. ОН дернулся в последний раз, движение больше походило на судорогу. И тогда, в охватившую ЕГО безысходность влился тонкий голос ребенка. Девочки лет десяти.
-Пошла прочь!
Тяжесть смело с ЕГО груди волной горячего воздуха. ОН открыл глаза, сел, закашлялся. Понимая, что дышит, живет. И не умея еще отделить сон от яви, помотал чумной головой.
-Очень больно?
К постели подошла маленькая фигурка, босая с растрепанными волосами. В длинной батистовой рубашке с кружевами. Махнула рукой в сторону трясущегося в углу существа.
-Лопни.
Тварь завизжала панически, заскребла по полу когтистыми лапами, раздуваясь как мыльный пузырь выплыла в распахнувшееся окно. Грохот сотряс здание. Рама захлопнулась. Спасительница присела на краешек постели ласково переспросила.
-Больно?
Положила маленькую ладошку на грудь, ЕГО обожгло, отняла. Фиолетовая вспышка взорвалась перед глазами, луч света вырвался из сердца и исчез в небе. Еще одна вспышка. И ОН обрел связь с основой. Наполнился силой. Легко вдохнул. Не понимая как такое возможно в принципе - восстановить энергетический канал движением руки. Тем более ЕГО канал. Мощь которого превосходила все, что имел в своем распоряжении человеческий мир. С ума сойти!
