Не спрашивайте, милые дамы, как я могла это знать, я и объяснить бы вам не сумела, но я это знала. С абсолютной точностью.
— Не помешал? — спрашивает Оливер.
Я нервно смеюсь.
— Он там? — тотчас догадывается Оливер. — Рихард?
— Ну, как-то… увы… да.
Слышу, как Оливер сглатывает воздух. Мама озабоченно смотрит на меня. Рикки стоит спиной ко мне, неловко изображая интерес к правилам какого-то дурацкого конкурса, указанным на коробке корнфлекса. Потом умышленно переходит на другое, более узкое место, между столом и кухонными шкафами, чтобы я не смогла пройти с телефоном туда, откуда меня не будет слышно.
— Видишь ли, я решительно не хотел бы, чтобы… — запинается Оливер.
— Я понимаю, — говорю я. — Не надо ничего объяснять.
— Батюшки светы, я кажется ревную! — восклицает Оливер, словно удивляясь. — У меня да-же разболелся живот. Просто смешно… Все во мне цепенеет — представляешь? Просто абсурд какой-то!
— Но это же… полное идиотство, пойми! — говорю я в отчаянии. — Это абсолютная глупость, поверь мне!
Рикки оборачивается и, не таясь, смотрит на меня.
— Бог мой! — говорит Оливер. — Он у вас останется ночевать?
Я со всей силой прижимаю телефон к уху и смотрю на носки Рикки.
— Не знаю. Но в самом деле это… не имеет никакого значения, ведь я уже… Я могу позвонить тебе позже? — спрашиваю.
— Разумеется. То есть что значит позже? — мучается Оливер. — Я хочу сказать, что это… какая-то дикая ситуация. Черт знает что!
Мне его жалко. Хочется успокоить его. Хочется поцеловать.
— Я позвоню тебе очень скоро, — говорю настоятельно. — Через десять минут, хорошо? Прошу тебя, не психуй!
— О'кей, — неуверенно говорит Оливер.
Я отключаюсь.
— Кто хочет кофе? — невозмутимо говорит мама.
— Я — да, — утвердительно кивает Рикки. — Это была Ингрид? — спрашивает он с подозрением.
— She is crazy[57], — добавляет мама. — Я имею в виду Ингрид…
Она тут же поворачивается ко мне.
Я воскрешаю в себе воспоминание о том, что Ингрид рассказывала мне о прошлогоднем Сильвестре.
— Нет, — отвечаю я раздраженно. — Это была не Ингрид.
Рикки выжидает, но я молчу. В воздухе запахло скандалом, но я и пальцем не шевельнула, чтобы предотвратить его.
Рикки смотрит на маму, словно ждет, что она объяснит ему происходящее, но мама отвечает ему лишь равнодушным взглядом.
— Кто звонил? — вертит головой Рикки.
Кто звонил? Господи, кто мне звонил? Я вздыхаю — и вдруг все предшествующие треволнения как рукой снимает.
Я абсолютно спокойна.
— Оливер, — выговариваю я.
Мама удивленно глядит на меня. Рикки открывает рот.
— Оливер?! — срывается с его губ. — Тот… что был с нами на отдыхе?
В его голосе еще нет ревности, пока только удивление. Все слишком неожиданно, слишком свежо. У Рикки не укладывается это в голове.
— Почему он звонит тебе? — спрашивает он прямодушно. — Ведь он старый?.. Или, может, ты?..
В его голосе уже сомнение. Он ищет в моих глазах заверение, что это неправда, и не находит его.
— Он не старый, Рикки, — говорю я грустно и торжественно одновременно. — Я люблю его.
Он испуганно, почти по-детски моргает. Его мир просто-напросто рушится. Нет, не может быть! Там у него в портфеле футляры для «Nokia-3210», которые нравятся моей маме! Он хотел подарить ей футляр к Рождеству, он ведь говорил со мной об этом! Мы должны были вместе выбрать его! Чайник начинает свистеть. Мама заливает кофе в подготовленные чашки, ставит их на поднос и молча относит в гостиную. Рикки силится подобрать слова, но лишь безмолвно открывает рот. Мне, разумеется, жалко его, но вместе с тем вся эта сцена уже кажется комичной.
— Как же так? — восклицает наконец Рикки.
Я пожимаю плечами.
Это самый искренний ответ, который я могу дать.
— А я… ведь я…
— Это не твоя вина, Рикки, — говорю я тихо, точно героиня из фильма.
— Ведь я уже два года коплю на квартиру! — выпаливает Рикки в приливе несправедливой обиды. — С Лисой-плутовкой!
В Таиланд из-за Лисы-плутовки — Что терзает хрупкую душу принцессы Стефании? — Connecting people — Мытье окон — классная работа! 1
Да, это так. Год назад Рикки тайком оформил вклад на строительство квартиры и ежемесячно перечислял из своих сбережений три тысячи крон, за каждого из нас по полторы тысячи. Предполагалось, что это будет сюрприз! Уже через четыре года он думал ошеломить меня накопленным целевым взносом, так же как и возможностью легкого получения кредита. Я только представила себе, как ему пришлось превозмогать себя, чтобы не проговориться. Задним числом стало ясно, почему всякий раз, когда я негодовала по поводу роста цен на пражские квартиры, он так загадочно улыбался.
И зачем ему все это было нужно? (Когда я вспоминаю эту загадочную улыбку Рикки, всегда чувствую себя виноватой.)
Поначалу мне кажется, что наш разрыв Рикки переносит мужественно: он не ноет, не канючит, не звонит. Я целые сутки провожу с Оливером, и чувства Рикки для меня далеко не самое главное на свете, и все-таки порой ловлю себя на том, что, бросая взгляд на темный дисплей мобильника, с неудовольствием думаю: как это он не звонит? Как это он ничего не обещает и ничего не вымаливает? Меня почти задевает, что он так мало страдает из-за меня.
На четвертый день Рикки присылает мне эсэмэску:
Лечу на три педели в Таиланд. Мне нужно забыть. Желаю всего хорошего.
Это «нужно забыть», на мой вкус, звучит несколько патетично, но, с другой стороны, непривычно сжатый, как бы мужской стиль Риккиного сообщения мне по душе.
— Стало быть, в Таиланд из-за Лисы-плутовки… — комментирует Оливер. — Знает ли министр финансов, что он дает денежную дотацию не на проживание, а на тайских проституток? Государственное пособие в четыре с половиной тысячи, по тайским меркам, это минимально две, а то и три путаны…
Применительно к Рикки мне это кажется бестактным и циничным.
— Откуда ты знаешь? — говорю я наступательно, но Оливер лишь улыбается.
— Дядя Бом построил дом… — вместо ответа напевает Оливер куплет из рекламы, и мы оба смеемся.
2
— Я окончательно порвала с Рикки Кабичеком, — сообщаю я в среду утром всем «разумницам» в редакции, разумеется, это известие дня. Романа сморкается, Зденька с Властой таращатся на меня — глаз оторвать не могут. Мирек до поры до времени доволен (по крайней мере до той минуты, пока не узнает дальнейших подробностей). Тесаржова лишь кисло усмехается: прошу вас, перестаньте болтать, означает ее взгляд, сегодня сдача номера.
Я возвращаюсь к компьютеру и просматриваю полученные материалы: Что терзает хрупкую душу принцессы Стефании? — Ольга из Клатов[58]: Никогда не прекращу борьбу с излишним весом! — «Несмотря на финансовые затруднения, кредит я выплачу», — говорит Збынек Мерунка. — Неуплата алиментов — преступное деяние. — Почему на свадьбе Б. Питта отсутствовала невестина мать Нэнси? — Лающий кашель маленького Петржика ужаснул родителей. Моя шестнадцатилетняя дочь влюбилась, но отказалась говорить со мной о сексе. — Как оставаться молодым. — Сколько зарабатывают будущие королевы? — Воскресный рецепт: фасолевый салат с шампиньонами. — Пациентку долго мучила киста на яичнике. — У Камиллы, подруги Чарльза, нервное расстройство. — Марцела Бржезинова вместо мужчин меняет прически. — Эксклюзивно: афиша Кассандры. Для себя я отбираю два очень жизненных сюжета, которые звучат так: Вместо барменши шлюха! и Я отбила любовника у своего мужа! Я особенно не корплю над ними и освобождаюсь задолго до обеда.
— Товарищ астролог прислал новые гороскопы?! — спрашиваю я Зденьку (товарищ — намек на положительную люстрационную аттестацию астролога). Зденька испуганно поворачивается к Тесаржовой, а потом неприметно быстро кивает.
— Вот они, — говорит Власта.
С весьма многозначительным видом она протягивает мне текст едва ли на одну страничку.
Я подхожу с ним к столу и прочитываю свой гороскоп на следующую неделю:
Похоже, что судьба затеяла против вас долговременное наступление, единственная цель которого — уничтожить вас. Не отчаивайтесь — как всегда, вы сумеете сломить нерасположение судьбы. Вооружитесь терпением и начните хитроумное контрнаступление.
— Н-да, — разочарованно возвращаю бумагу Власте. Что ж, спасибо.
Когда минуту спустя я иду в туалет, Зденька выбегает за мной в коридор.
— Этот идиот опять прислал их поздно, — шепчет она мне. — Пришлось нам с Властой самим написать…
Мы тихонько хихикаем, думая о всех наших читательницах.
3
На следующее утро стою перед Оливеровым кухонным столом в его хлопчатобумажной майке на голом теле (майка немного забрызгана моей любимой ментоловой зубной пастой) и жарю блины на завтрак. Оливер, прижавшись к моей спине, гладит мне грудь. Писк мобильника сообщает о приходе СМС-сообщения.
