Ничего мне здесь не светит.
Я с трудом подавила наваливающуюся обиду, то самое глубинное «ну и не надо», обращенное ко всему миру, с которого начинались все мои депрессии.
Вообще-то, я пришла сюда не за этим. Вернее, не только за этим. Это плато с хижиной отшельника – всего лишь перевалочный пункт в пути наверх, где я должна проделать нечто, имеющее более чем практическое значение для моей жизни.
Он, видимо, знал все мысли, которые протекали в моем мозгу, потому что вдруг произнес странные слова:
– Ну, а если мы выполним твою просьбу, если мы дадим тебе эти знания, ты отправишься отсюда домой? Или же будешь подниматься дальше?
Я оцепенела. Что, это на самом деле возможно?
– Вы действительно можете дать мне единой порцией все знания, которые мужчины десятилетиями добывают трудной учебой, притом, что им достаются в конце концов лишь небольшие крупицы?
– А при чем тут мужчины? – спросил он. – Если бы женщины учились, как они, то добывали бы ничуть не меньше.
Он сделал чуть насмешливое ударение на слове «добывали».
– Но нас не допускают к настоящей учебе, – пискнула я, чувствуя, что мы говорим совсем не о том.
– А вам и не надо, – сказал он. – Я имею в виду, что у вас совсем другой способ познания мира. Вы получаете знания по-другому. Но ты просишь то, чему учат в ешивах. Мы можем тебе это дать, но при условии, которое я уже упомянул. Ты должна будешь немедленно повернуть назад. С этим знанием двигаться наверх нельзя.
– Подождите минутку, – попросила я. – Я должна принять решение.
– А тебя никто не торопит, – он поднялся и встал напротив меня, опираясь на посох. – Посиди и подумай.
* * *
Он ушел в хижину, и я осталась одна на завалинке. Лежащий передо мной пейзаж не обладал ни единой деталью, на которой мог бы сосредоточиться мозг, пожелавший отвлечься хоть на миг от трудных размышлений.
Я вспомнила свой любимый способ избавления от шума мыслей в мозгу. Наверно, когда я, медитируя, наблюдаю за их толпой, ожидая, чтобы она поредела, они уходят именно сюда, в эти снега, и теряются, замерзают среди них.
Итак, мне надо все обдумать и дать ответ.
Дано: я могу получить одним махом все знание, которое пытаюсь по крохам добывать на различных уроках и семинарах.
Конечно, мне известно кое-что, о чем не имеет понятия большинство землян. Я знаю о Городе, являющемся прообразом всех миров, знаю о том, что существует пульт управления судьбами людей и планет.
И при всем при том, именно там, в самом низу, на физическом уровне, в материальных мирах, запачканных Тьмой, обитает истинное понимание того, как ткался мир из воли его Создателя, как из Его речений складывались буквы-кирпичики Вселенной, и как этот мир продолжает поддерживаться вечно. Именно там знают схему и тайну мироздания.
Слишком велик соблазн прямо сейчас, на месте, воспользоваться более чем щедрым предложением отшельника и одним махом обрести понимание и просветление.
Вопрос только в цене.
В обмен на щедрый дар от меня требуется вернуться назад и отказаться от цели, к которой я двигаюсь по этажам Башни.
И цель эта…
Стоп. Я вспомнила, что дала себе слово ничего не конкретизировать, пока не останусь наедине сама с собой против пульта управления. Я была уверена, что там на меня сойдет необходимое озарение, и мои пальцы сами наберут нужную последовательность клавиш, в соответствии с тем, что я буду видеть на экране.
После того, как мне удастся добраться до пульта и осуществить задуманное мною, мои дети получат возможность жить в самых лучших городах и учиться в самых лучших школах. И иметь самые лучшие вещи из всех, что только можно купить в магазинах.
Потому что я отменю жесткие условия моего земного существования, которые сама же придумала на свою голову, и с которыми, как выяснилось, я не справляюсь. Я верну прежнюю мягкую программу, разработанную для меня Учителем, и добывание денег на жизнь перестанет занимать основное время, отпущенное мне на Земле.
И тогда я смогу повернуться к Небу. И тогда мой измученный мозг обратится к тем самым тайнам мироздания, которые я сейчас тут клянчу…
Нет. Главное не это.
Главное то, что Йони и Ицик получат наконец нормальную маму, способную думать еще о чем-то, кроме угрозы скорого увольнения из очередного разваливающегося издательства. Спокойную, радостную маму, имеющую к тому же достаточно денег, чтобы не экономить на цене съемной квартиры, на плате за кружки и за шоколадки…
Я встала, подошла к двери и постучала.
Обитатель хижины вышел, посмотрел на меня и все понял.
– Я не принимаю ваше предложение, – сказала я. – Я отправляюсь дальше.
* * *
Я брела по снегу, совсем не холодному искрящемуся снегу вершины, лежащей на подступах к миру Брия, вершины, обернувшейся на деле очередной бесконечной и однообразной плоскостью, с которой надо было как-то уходить, чтобы продвинуться дальше.
Своего спутника и помощника я увидела, как всегда, внезапно, хотя, судя по всему, он уже некоторое время брел впереди меня, зачерпывая ногами неглубокий снег. Он был одет в теплую куртку и вязаную шапку, и не было никакой возможности не только узнать его сзади, но и вообще отметить хоть какие-то его личные приметы, кроме среднего роста и среднего сложения.
Мой Учитель высокого роста. Впрочем, я уже понимала, что это не он, и что загадка личности человека, ведущего меня по мирам Башни, не так проста.
Я ускорила шаг, но обнаружила, что не могу к нему приблизиться. Он находился впереди, все на том же расстоянии, что и раньше.
Тогда я решила просто следовать за ним.
Через некоторое время мы подошли к пропасти.
Он остановился, и у меня мелькнула надежда, что теперь-то он от меня не уйдет. Но когда я добралась до края, оказалось, что он находится слева, достаточно далеко от меня. Нечего и говорить, что, когда я попыталась приблизиться, оказалось, что сделать это невозможно. Расстояние между нами не сокращалось.
Прекратив безнадежные попытки узнать то, что не положено, я глянула вниз. И тут же отшатнулась от открывшейся мне бездны.
Лежащая передо мной пропасть не имела дна. Под ногами не было ничего. Вообще ничего – ни утесов, ни камней, ни снега. Я стояла на крыше мира, на отвесной стене, дальше которой просто ничего не существовало.
Не хватает еще под конец туда свалиться, подумала я.
И вдруг ощутила, что кто-то толкает меня к краю бездны.
Этот кто-то не мог быть никем иным, кроме…
В отчаянии я ухватилась за толкавшую меня руку, поскольку больше зацепиться было не за что.
Мой помощник, решивший почему-то сбросить меня в пропасть, хладнокровно отцепил от рукава своей куртки мои пальцы.
Уже падая, я сумела заглянуть ему в лицо и узнать его…
* * *
Я не успела осмыслить свое открытие, поскольку тут же оказалась полностью захваченной новым странным ощущением.
За резко обрывающейся гранью снежной равнины, с которой меня сбросили, не существовало силы тяжести.
Я парила в серой мгле, в которой ничего не было, и меня, видимо, сразу же отнесло далеко от края, на котором я только что стояла, потому что никакой стены рядом не существовало.
Не было вообще ничего.
Некоторое время я пребывала в этом состоянии без ощущения верха и низа. Это было еще почище, чем то, что испытал бы астронавт, вышедший в космос и вдруг потерявший родной корабль. Ему, по крайней мере, светили бы звезды, в качестве последнего привета от знакомого мира.
А здесь не было не только звезд. Здесь даже свет и тьма еще казались неразделенными между собой.
Постепенно, однако, вокруг заклубился туман, похожий на тот, который пытался скрыть от нас вершину горы.
Небытие становилось все более неоднородным. Но пейзаж, который открылся передо мной, когда туман постепенно рассеялся, не являлся собственно пейзажем.
Я созерцала владения сферы Бина, место, где из бесформенного материала, предназначенного Создателем для нижних сфер, зарождаются единицы мироздания.
Я по-прежнему парила в пространстве без верха и низа, но теперь я видела, что мимо меня проплывают некие конструкции.
Это были предметы, которые только начали обретать форму, но еще окончательно не решили, чем именно они собираются быть.
Здесь были намеки на дома и деревья и как бы недоделанные предметы мебели. Все это выглядело, как сырье некой мастерской, где начато производство сразу множества видов изделий, и ни одно до сих пор не закончено.
Материал, который использовался в этой мастерской Бытия, тоже был неопределенным. Элементы таблицы Менделеева переходили, переплавлялись друг в друга прямо посередине некоей детали очередного незавершенного предмета.
При том, что я находилась как бы в центре этого удивительного мира, я обнаружила, что все же куда-то продвигаюсь – или же сам этот мир обтекает меня, чтобы я смогла сквозь него проплыть.
