Гуасье зачерпнула воды и растерла мокрыми ладошками свое разгоряченное тело.
– Ты кто? – спросила она.
– Летчик.
– А где твой самолет?
– Разбился.
– Поэтому ты стал подводником?
– Поэтому.
– Я окунусь?.. Слишком жарко стоять…
Она грациозно нырнула, а я выбрался на пляж, улегся на песок и смотрел на нее, плескающуюся и отфыркивающуюся. Через несколько минут она вышла из воды и улеглась рядом. Ее мокрое тело волновало меня, заставляя лежать на животе.
– Ну? – спросила она.
– Что? – не понял я.
– Ну и как же ты живешь здесь без женщины?
– Я ловлю рыбу.
– И поэтому все время лежишь на животе?
– Нет, только сейчас… Ты меня волнуешь.
Гуасье тяжело вздохнула, словно уставшая от мужского желания, стряхнула с себя песок и перевернулась на спину.
– Покажи мне свой дом, – попросила она. – Здесь на острове так мало развлечений.
– Пойдем, – согласился я. – Только оденься.
Она пожала плечиками и натянула бикини.
Мы поднялись к моему дому, она шла чуть впереди и, увидев великое множество сушащейся во дворе рыбы, развела руками.
– Ты великий рыболов! – сказала она. – Ты меня удивил.
Затем она обошла три мои комнаты и внимательно их разглядела.
– Ничего интересного… Дом, в котором я живу, гораздо лучше.
Она стояла в самой темной комнате, и я видел лишь ее большие глаза.
– Ну что? – спросила она. – Так и будешь стоять?
– А что мне делать?
– Я же вижу, что ты хочешь на меня накинуться… Всегда будь рабом своего желания!
– Ты ошиблась… Я вовсе не хотел на тебя накидываться.
– Ну и ладно… – сказала Гуасье. – Я, пожалуй, тогда пойду. Сейчас обеденное время.
Она надела маечку и ушла, на прощание махнув мне ручкой.
* * *
В один из дней Миома получил официальный пакет с эмблемой Белого дома, с письмом, лично подписанным президентом Соединенных Штатов Америки.
Вот что говорилось в письме:
"Уважаемый господин Миома Дулович.
Мы с большим вниманием прочитали Ваше послание и всерьез обеспокоились его ультимативным содержанием. При всем уважении к Вам, к Вашему беспрецедентному успеху в сфере американского бизнеса считаю долгом частным образом изложить свою позицию на Ваши экстраординарные устремления.
Соединенные Штаты Америки на пути своего развития достигли большого прогресса как в экономическом, так и демократическом построении государства.
Администрация США пытается решать свои внутренние и внешние проблемы исключительно демократическим путем, не прибегая к шантажу и прочим насильственным мерам.
Тем не менее, попадая в критическую ситуацию, всякая власть не может лишь обороняться, она вынуждена и наступать.
Как умный человек, Вы наверняка понимаете, что проблема, навязанная Вами, решается чрезвычайно просто – посредством экономической блокады.
Но, не желая действовать такими средствами, я призываю Вас еще раз обдумать свои намерения и отказаться от них.
Также я хочу добавить несколько слов от себя – не как от президента, но как от простого человека.
Извините, но никак не могу понять, для чего Вам понадобилось признание Вашего острова независимым государством. Вы обладаете огромным состоянием, позволяющим Вам иметь неограниченную свободу. У Вас есть своя земля и при желании Вы можете купить ее еще великое множество. Какого черта Вам еще нужно! Не маньяк же Вы, в самом деле!
Прошу Вас в месячный срок ответить мне так же неофициально, так же, как и я писал Вам.
С уважением, президент США".
Утром, лежа в своей постели, Миома читал письмо, написанное президентом США. Рядом спала Гуасье, во сне она сбросила с себя одеяло, и Миома, поглаживая ее по обнаженной спине, думал.
Он встал, подошел к окну и долго смотрел на океан. Начинался сезон дождей, и небо, словно чернилами, затекало тучами. Над островом должна была быть гроза.
Все его желтоватое тело слегка затряслось, когда он рассмотрел под черной тучей какой-то предмет. Скорее всего это птица, подумал Миома и почему-то заволновался. Он чуть наклонил свою изуродованную голову и смотрел на то, как на мгновение разошлись тучи, заглатывая птицу. Над островом громыхнуло, затем сверкнуло, чем-то резко запахло, и над океаном началась гроза.
Неожиданно Миома почувствовал боль внутри живота. Он сильно надавил на него, боль резанула в ответ отчаянно, и лысый страшилище, теряя сознание, рухнул на пол.
Гуасье, проснувшись от шума грозы, увидела лежащего на полу Миому, и ей показалось, что он умер. Через мгновение она закричала, и на крик явился адвокат. Он взвалил тело Миомы себе на плечо и понес его в дом кубинца-эмигранта, в котором находилось самое современное медицинское оборудование.
Через час Миома пришел в себя. Возле его изголовья сидел кубинец и смотрел печально в самые глаза своего патрона.
Миома вопросительно вздернул голову.
– Правду? – спросил кубинец, Миома кивнул.
Эмигрант некоторое время помолчал, а затем уверенным голосом сказал:
– У вас опухоль… Опухоль в желудке…
Миома улыбнулся и подумал, что вот ведь как странно. С его матерью было то же самое. Когда-то и она так же узнала про опухоль, оказавшуюся впоследствии им самим. Его и назвали в честь опухоли. Жаль, что такое дважды не повторяется.
– Сколько у меня еще времени? – спросил Миома.
– Трудно сказать… Может быть, год… Можете вернуться к себе… Приходите через три дня.
Миома самостоятельно вернулся в свой дом, уселся в любимый шезлонг и с удовольствием вдыхал ароматы отцветающих цветов. В сад спустилась Гуасье и, присев на подлокотник шезлонга, обхватила голову Миомы руками. Что самое странное – Миома при этих объятиях не испытал того кружения плоти, какими они обычно сопровождались, ему не было даже приятно, и президент подумал, что ничего удивительного в этом нет – просто он умирает.
Миома осторожно разнял руки эбонитовой девочки и попросил ее принести в сад бумагу и чернила, а также конверты с эмблемой государства.
Затем Миома написал два письма. Одно – президенту Соединенных Штатов Америки, на конверте другого стоял адрес – «Летчику и рыболову». Конверт со вторым письмом Миома попросил Гуасье спрятать в сейф и вручить адресату после его смерти. Содержание же первого письма было таким:
"Уважаемый господин Президент!
Был польщен получить письмо с Вашей личной позицией, на сложившуюся ситуацию. Уверен, что Вы считаете меня личностью с террористическими наклонностями, но смею уверить, что это далеко не так. При создании нового государства мною двигали не личные амбиции, а идеи совершенно другого рода, о которых я предпочитаю не упоминать. Тем не менее я задумался над Вашими советами и склонен при неожиданно сложившихся обстоятельствах отчасти к ним прислушаться.
С момента получения этого письма Вы можете успокоиться и направить ход своих государственных мыслей в другое русло. На данный момент я не стану прибегать к осуществлению своих угроз, но прошу Вас помнить о единственном – о реальности моего предупреждения!
Этими словами я заканчиваю свое письмо, оставляя Вас в относительном спокойствии.
С уважением, президент Миомии Миома Дулович".
Отправив письмо в Белый дом, Миома вызвал к себе физика и сказал ему несколько слов, после которых очкастый юноша счел своего патрона окончательно свихнувшимся.
– Послезавтра будем запускать ракету, – сказал Миома.
– Но она не взлетит, – возразил физик.
– Взлетит.
– Она не настоящая! Это лишь модель!.
– Иди!
Миома махнул рукой, устроился удобнее в шезлонге и закрыл глаза.
Юноша в недоумении ушел и в первый раз пожалел, что приехал на остров.
* * *
Я сидел во дворе и сжигал очередную порцию засушенной рыбы, когда меня навестила Гуасье.
– Что ты делаешь? – спросила она.
– Жгу рыбу.
– Зачем?
– А куда ее девать?
– Ты ее просто выпускай, когда поймаешь. Я признался девочке, что такая мысль мне в голову не приходила. Она игриво улыбнулась и сказала:
– А мы завтра будем запускать ракету.
– Какую? – не понял я.
– Межконтинентальную.
– Зачем?
– Не знаю. Просто будем запускать.
– Ведь она не настоящая.
– Настоящая, – уверенно сказала Гуасье.
– Ты ошибаешься. Это просто модель.
– Ну, не знаю, – недовольно ответила девочка. – Я знаю только то, что мы будем ее запускать.
– Ну, хорошо, – согласился я. – Запускайте.
– Миома просил, чтобы ты тоже пришел.
– Хорошо, приду.
Гуасье обошла вокруг костра, сунула в него палочку и села рядом со мною на бревнышко.
– Ты по-прежнему не хочешь на меня наброситься?
– Не хочу… На острове очень жарко. А в газовой печи еще жарче.
– Я тебя не выдам.
– Не в этом дело. Просто я люблю женщин постарше.
– Знаешь, что я могу сделать?
– Что?
– Я могу наврать Миоме, что ты уже меня изнасиловал. И тогда тебя тоже в печь…
