По большому счету, и Бог бы с ним, пережили бы как-нибудь. Нес бы себе этот ущербный лабуду всякую, лепил бы социализм с человеческим лицом, так нет же, мало ему – он святое тронул, войну пьянству объявил, трезвенник хренов.
Вот так жил себе человек, и эта водка ему сто лет была не нужна, а тут талоны на руках – надо брать, еще и подерешься за нее, проклятую, в очереди. Появились безалкогольные свадьбы, после которых, видимо, предполагались непорочное зачатие. На флоте с пьянством боролись с особым рвением, под это дело списывали всех неугодных. Сколько талантливых офицеров, прекрасных моряков сгинули в период этой «священной» борьбы… Поговорка «Мы не летчики, и рюмка нам не помеха» канула в Лету. Простить могли любое нарушение, но только если ты был трезвый. В конечном итоге после горячовских опытов граждане поделились на два лагеря – на ЖОП и на СУК. Это не ругательство, это аббревиатура: ЖОПы – это жертвы перестройки, а СУКи – это случайно уцелевшие кадры.
Флагманский штурман дивизиона капитан-лейтенант Рюмин, вне всякого сомнения, был типичной СУКой. Как к офицеру и как к флагманскому специалисту претензий к нему не было, и комдив его ценил, но для представителей политотдела и особистов это был постоянный раздражитель, как триппер в стадии стойкой ремиссии. То какую-нибудь крамолу в работе Ленина отыщет, то усомнится в святости марксизма, то анекдот про перестройку расскажет, и ведь, что самое неприятное, – Рюмин не пил. Более того, шила он не получал и обходил его за тридевять земель. Пару раз заинтересованные лица пытались устроить провокации, но безрезультатно.
Взять его за задницу стало делом чести, и Рюмина обложили со всех сторон.
Через несколько месяцев Рюмину должны были присвоить звание капитана третьего ранга, и он стал особо осторожен. Слабость у Рюмина была только одна – девки. Мужик он был видный, обходительный, и слабый пол редко когда ему отказывал. Если такое и происходило, то Рюмин был абсолютно убежден, что это по причине чистой физиологии. Другого он и представить себе не мог. Чувствуя интерес со стороны женского пола, он постоянно поддерживал выставочный экстерьер.
Стояла прекрасная погода, флагманские офицеры «трудились» в основном в скверике на свежем воздухе. Весна в Севастополе – сказочное время. Изумрудная зелень, цветущий миндаль, волшебные ароматы. Воздух просто пронизан любовными флюидами, даже неодушевленные предметы излучают эротические позывные. Здесь простой соленый огурец становится афродизиаком. В это время года в Севастополе глубоким дыханием можно лечить импотенцию.
На причале рядом со штабом дивизиона стоял киоск. Особым спросом он не пользовался, если только кто-то с бодуна минералочки прихватит или матросики печенье с конфетами возьмут. Ассортимент был дерьмо, зато продавщица – мечта поэта, именно это обстоятельство и обеспечивало стабильный покупательский спрос. Скучая, она выглядывала в окошко киоска. Хоть она и была дама «с пробегом», но все же оставалась яркой и привлекательной.
Рюмин откровенно рассматривал продавщицу. И блондинка, и симпатяшка, и везде, где надо, выпирает, и чего это я раньше на нее внимания не обращал? Весна сыграла с ним злую шутку, засмотревшись на ее пухлые, сочные губы, он напрочь забыл одну из главных заповедей профессиональных бабников. Рюмин подошел к киоску, начал нашептывать секретные, одному ему ведомые слова. Продавщица таяла на глазах.
Наступило обеденное время, и офицеры разбрелись по судам на обед. Рюмин, с горящими, как у кота, глазами, пригласил даму в кабинет посмотреть карту звездного неба. Закрыв за собой дверь на замок, он навис над продавщицей. Закатив глаза, она томно проворковала:
– А где же звезды?
Суетливо теребящий заклинившую ширинку Рюмин про обещание не забыл:
– Сейчас, указку достану и покажу!
Ненасытный самец забыл об осторожности и вытворял чудеса эквилибристики, партнерша благодарно постанывала в такт скрипящему прокладочному столу. Естественно, какая-то сволочь настучала, и за дверью спешно собралась группа захвата, возглавляемая особистом. Прислонив ухо к двери, он чего-то выжидал. Наконец, когда в кабинете стоны стали заглушать радиопередачу «В рабочий полдень», особист скомандовал:
– Ломай дверь!
Несколько человек ввалились в кабинет. Сгорая от стыда, раскрасневшаяся и растрепанная продавщица, накинув платье, бросилась прочь. Невозмутимый Рюмин натянул брюки, застегнул ширинку, поправил галстук, одернул рубашку и решительно заявил:
– Требую записать в протокол, что я был трезв!
Группа гидрографов под командой старшего лейтенанта Напханюка уже две недели в промерном угаре пахала Ягорлыцкий залив. Ничто не предвещало неприятностей, несмотря на молодость, Напханюк был гидрографом грамотным и пользовался доверием самого Марка Борисовича Пятакова.
Беда пришла, откуда не ждали: шуруя полным ходом, при отменной видимости и полном штиле малый гидрографический катер влетел на что-то, как на постамент, и замер.
Катер имел шифр «Кайра» и использовался для работ на мелководье, это был небольшой одиннадцатиметровый катер с пластиковым корпусом.
Когда оторопь прошла, капитан «Кайры» вместе с Напханюком прыгнули за борт осмотреться. Глубины в заливе воробьиные, больше полутора метров не найти, картина вырисовывалась неожиданно комичная: «Кайра» плотно сидела на крыше трактора.
Опытный капитан почесал багровую от солнечных ванн лысину.
– Ну, блин, приплыли.
Этой короткой фразой старый моряк выразил все, что было у него на душе. И то, что произошедшее – это полная задница, и то, что такого не может быть, потому что не может быть никогда, и то, что на хрена ему все это с его-то зарплатой, и то, что основные неприятности еще впереди.
Попытки раскачать катер и сдвинуть с места ничего не дали. Сидел, сволочь, мертво, как прибитый.
Капитан обратился к Напханюку:
– Володя, что делать будем?
– Что делать? Что делать? Докладывать будем!
На флоте доклад – это основа, это самое первое дело, как проверка предохранителя при поиске неисправности. Выполнил приказ или не выполнил, подвиг совершил или проштрафился – доложи. Не просто доложи, а немедленно, потому как начальство должно быть в курсе, а у него свое начальство, которому тоже нужно доложиться, и так до самого верха.
Если ты чего сотворил и доложил – это не беда, это простительно, а вот если не доложил – негодяй и недопонимаешь. Ну а если, не дай Бог, начальник твоего начальника узнает о происшествии раньше, чем твой начальник, – все, конец, заклюют, до пенсии не дотянешь.
Напханюк с капитаном мучительно придумывали: как же докладывать? Нужно было довести до начальства, что вроде бы как-то на мель сели, но в то же время как-то и не очень. Связались с находящимся на большом гидрографическом катере командиром отряда Пятаковым.
– Товарищ капитан II ранга, разрешите доложить, тут такое дело, мы пока временно промер прекратили по причине невозможности дальнейшего движения.
Володя сам удивился, как у него красиво вышло.
– Напханюк, ты мне бейцы не крути! Докладывай все как есть.
Володя вздохнул: ну что ж, сами захотели.
– Товарищ капитан II ранга, «Кайра» села на крышу трактора!
После минутной паузы Марк Борисович с надеждой поинтересовался:
– Может, вы там пьяные?
– Никак нет, трезвые! Ждем дальнейших указаний.
Напханюк почувствовал облегчение, начальству доложился, считай, ответственность с себя снял.
Капитан мучился вопросом – откуда здесь трактор? Версий было несколько – диверсия, инопланетяне, но самая правдоподобная – утопила пьянь из деревни Ивановка, что на берегу залива. Размышления на тему трактора прервал появившийся из-за острова Долгий большой гидрографический катер с начальством на борту. Не заходя в Ягорлыцкий залив, он встал на якорь, двигаться дальше не позволяли глубины.
На тузике приближались трое. Пятаков прихватил с собой великих знатоков морской практики Норвегова и Савчука.
«Кайра» гордо возвышалась над водой и напоминала памятный знак морякам-балтийцам в Калининграде, только там на постаменте не промерный, а торпедный катер.
Прибывшие спецы были навеселе и, не обращая внимания на капитана с Напханюком, оживленно обсуждали варианты снятия катера. Капитан обреченно прошептал:
– Ну, все, Володя, утопят катер.
Напханюк попытался вклиниться:
– Посмотрите, погода меняется. Ветром воду нагонит, катер сам сойдет.
Предложение было дельное, но кто же будет слушать какого-то лейтенанта, да еще проштрафившегося. И вообще, если лейтенантов слушать, зачем тогда авторитеты?
Докладывать оперативному дежурному Гидрографической службы поручили Савчуку.
– Оперативный Гидрографии слушает.
– Разрешите доложить. У нас тут «Кайра» села на крышу трактора.
