— Я ничего не понимаю в биржевых делах…
— Это и хорошо! На новенького даже лучше получается, глаз еще не замылился. Я в тебя верю.
— А что я должен делать?
— Ничего хитрого: просто покупать и продавать акции и валюту по всему миру. В удачный момент. Чуять, какие акции вырастут, какие упадут, держать ухо востро, дать волю интуиции. С этим у тебя нормально, тут мне не о чем беспокоиться: всем, что ты видишь, я обязан тебе.
Рафи, лопаясь от гордости, показал Антуану роскошные помещения своей фирмы, представил его коллегам и кофейному автомату. Атмосфера была деловая и азартная, но отношения явно непринужденные, служебная иерархия сглажена, как в обществе всеобщего равенства. Президент Клинтон желает, чтобы послушная пресса называла его Билл, а не полным именем — Уильям; это более симпатично, создает образ друга, человека близкого, которого легче простить, а главное, нейтрализует негативные ассоциации, связанные с самой должностью. В соответствии с той же стратегией Рафаэль именовался Рафи. Контактный, открытый, приветливый, он умел доброжелательно надавить на подчиненных и, чисто по-дружески, потребовать повысить результативность или поработать сверхурочно.
Антуану выделили огороженный загончик в огромном зале, где сидели семьдесят трейдеров. Загончик был оснащен двумя компьютерами, серым железным столиком с огромным количеством ящиков и кофейной чашкой. На стенах зала высвечивались курсы и котировки крупнейших мировых бирж. Неделю Антуан наблюдал за действиями коллег, ему давали советы; он накупил книг, чтобы сориентироваться в терминологии: SICAV, Nasdaq, Stoxx 50, FTSE 100, DAX 30… Обескураживающе простой по сравнению с арамейским, этот новый язык был им освоен быстро и в совершенстве.
Жизнь его изменилась еще больше. К твердой зарплате, которой и так хватало ему выше крыши, добавлялись проценты с удачных сделок. Он сменил свою крохотную даровую квартирку на лофт в районе Бастилии, на улице Рокетт [14]. Поскольку месье Браллер за это время не излечился, Антуан попросил Влада, соседа-кетчиста, за ним приглядывать.
С Родольфом он больше не виделся. Тот пытался втянуть его в философские прения, поспорить на всякие каверзные темы, к которым Антуан совершенно потерял интерес; их отношения, державшиеся на непрерывной пикировке, без этого цемента распались. Антуан по-прежнему водил Шарлотту на аттракционы, но катались они молча. Ганджа, обычно такой невозмутимый, вдруг разозлился и заявил, что готов встретиться с Антуаном только тогда, когда тот бросит свою идиотскую затею косить под идиота. Ас посвятил ему четверостишие, где говорилось, что они перестали дышать одним воздухом и превратились друг для друга в иностранцев, хотя географически страна у них общая. Однажды они расстались после вечера, проведенного в полном молчании в их бывшей штаб-квартире, баре «Гудмундсдоттир». Антуан смотрел, как его друзья удалялись в темноту, освещенные излучением Аса. Он не чувствовал грусти: им больше нечего было сказать друг другу. Антуан был полностью поглощен новым ремеслом, стремлением стремиться вверх и желанием желать фирменные вещи. У него появились новые друзья, у которых обо всем имелось твердое мнение, с ними он ходил на концерты и вечеринки. В общем, жил нормальной жизнью молодежи, имеющей средства жить. Антуан приобрел друзей массового потребления, в стандартной упаковке, приятелей серийного производства, которые без колебаний не приходят на помощь в трудную минуту.
Казалось, он полностью влился в касту молодых патрициев и образцово озвучивал персонажа в костюме от Hugo Boss. При более пристальном взгляде в нем все же была заметна некоторая сдержанность.
Тем не менее он ни на миг не позволял себе подвергнуть сомнению жизненные установки своего нынешнего окружения и не высказывал мнений, которые можно было бы, даже с большой натяжкой, расценить как оригинальные. Он целиком вверился этому новому миру, который подхватил его и понес по течению, что определенно доставляло ему удовольствие — удовольствие, прежде неведомое, от безопасной свободы и от движения в потоке, не выходящем из берегов.
Деньги, успех, интеграция в престижную среду с прочным общественным фундаментом экономят нам душевные силы. Не нужно взвешивать свои желания, вырабатывать собственную мораль, размышлять о своих поступках, друзьях, о своей жизни, не нужно понимать, добиваться: среда все преподносит на блюдечке. От брака с обществом Антуан получил недурное приданое. Как выяснилось, это сберегает энергию и вообще куда менее муторно, чем пытаться все искать или даже изобретать самому. Зачем, какой смысл, вас снабдят великолепными чувствами в сборе и соорудят мировоззрение «под ключ».
Удивительно, до чего жизнь людей похожа на их автомобили. У одних жизнь без дополнительных функций, которая только едет, да и то не очень быстро, временами буксует и часто нуждается в починке; это жизнь плохонькая, маломощная, без всякой защиты на случай аварии. Зато у других жизнь имеет массу наворотов: она укомплектована деньгами, любовью, красотой, друзьями, успехом точно так же, как их машины оснащены подушками безопасности, противоблокировочной системой, кожаными сиденьями, гидроусилителем руля, кондиционером и двигателем с шестнадцатью клапанами.
К середине августа окончательно стало ясно, что пересадка Антуана на новую профессиональную почву прошла благополучно, он оказался трейдером не хуже других, работал вполне прилично. Следил за торгами, действовал отчасти по интуиции, отчасти по логике, но пока еще не провернул суперсокрушительной сделки, которая позволила бы ему войти в круг миллионеров компании. Он и думать забыл о том, какие последствия могут иметь его спекуляции и жонглирование цифрами в реальном мире, уже почти изгладившемся из его ватного сознания.
И все-таки в одном Антуан от коллег отличался: он не переносил кофе. В первые дни работы на фирме он попробовал выпить чашечку и две ночи не мог сомкнуть глаз. С тех пор он пил кофе без кофеина, зато целыми днями. Чашка кофе — атрибут статуса, каждый настоящий трейдер обязательно держит в руке или под рукой недопитую чашку кофе. Как офицер без оружия, писатель без ручки, теннисист без ракетки, трейдер не может работать без кофе; это его орудие труда, отбойный молоток, «смит-вессон».
А потом вдруг, разом, без всяких усилий, Антуан разбогател. Он стучал, как обычно, на обоих компьютерах в своем маленьком боксе среди безумия обычного рабочего дня: повышения, понижения, крики, телефонные звонки, самоубийства, щелканье клавиатур, рыдания, мерное жужжание десяти кофеварок, выстроившихся вдоль стены… Антуан спокойно тюкал по клавишам, зажав плечом телефонную трубку, продавал иены, наудачу забрасывал удочку в рыночный хаос, как вдруг, потянувшись за кофе с целью увлажнить пересохшую слизистую рта, опрокинул чашку на клавиатуру основного компьютера. Что-то заискрилось, задымилось, затикало, запшикало, монитор потух, снова зажегся, и все восстановилось в прежнем виде. За исключением того, что цифры на экране были уже другие: оказалось, за эту секунду совершилась череда сделок на сумму в несколько сотен миллионов. Сбой в компьютере вызвал цепную реакцию гениальных финансовых операций.
— Я знал, что не прогадаю, когда брал тебя, — сказал Рафи. — Как ты сообразил такое провернуть?
— Интуиция, — ответил Антуан, скромно потупившись.
— Да, это или дано, или не дано… Но все-таки ты, наверно, здорово проработал этот сегмент, потрясающе просек, что там происходит, и не сдрейфил! Да, друзья мои, вот это самообладание!
Зал зааплодировал Антуану, коллеги хлопали его по плечу, в воздух полетели серпантин и конфетти, выстреливали пробки от шампанского, и Рафи протянул Антуану чек. Антуан взглянул на него и, сам того не ожидая, испытал большое душевное потрясение. Такое же сильное, как если бы у него родились дети. И его можно понять, детей родилось сразу шестеро: на чеке после первой цифры стояло шесть нулей.
В этот миг Антуан не вспомнил о том, что когда-то понял: легче всего подкупить самого себя. Красные таблетки избавили его от мысли, что он теперь продается и покупается с помощью богатства, не сотканного из материи снов.
* * *
Чтобы ощутить реальность своих миллионов, Антуан взял премию мелкими купюрами и вышел из банка с двумя чемоданами денег. Придя домой, он вывалил их в гостиной на большой стол оливкового дерева, потом аккуратно сложил стопками. Бесчисленные бумажные прямоугольнички, молекулы его успеха! Он даже слегка захмелел от их вида, голова вдруг пошла кругом — вот он, предмет вожделений рода человеческого! Антуан невольно улыбнулся. Итак, он богат, иначе говоря, осуществил часть своего плана: воплотил мечту, разделяемую миллиардами людей.
Но это чувство, которое он назвал про себя счастьем, быстро прошло. Что делать с такой кучей бабок? Если он хочет быть нормальным миллионером, то не может оставить их лежать просто так. Богатство не самоцель, надо, чтобы восхищение и зависть друзей, знакомых, прохожих на улице стали зеркалом вашего успеха. Антуан понял: разбогатеть — еще полдела, надо теперь научиться хотеть того, чего хотят богатые. Это представлялось ему самой трудной задачей. Чтобы получить миллион, ему не пришлось делать ничего, разве что опрокинуть кофе на клавиатуру компьютера, а чтобы его использовать, требовалось поломать голову.
