— У тебя рука вся в крови, — заметил он.
Я наконец опустила взгляд на руку — уже совсем забыла о боли. Вся рука до плеча глухо пульсировала, ладонь была покрыта следами зубов, из глубоких бордовых ранок сочилась кровь. Больше всего досталось среднему и безымянному пальцам, которые я еле могла согнуть.
— Я тебе еще и лицо расцарапала, — несколько смущенно доложила Бесси.
— Извини за коленку, — ответила я, и девочка отмахнулась.
— У меня в машине аптечка, — вмешался Карл. — Помоги детям одеться, а я за ней схожу.
Я повела детей мимо бабушки с дедушкой. Стейк мистера Каннингема сгорел и угольком лежал на гриле. Дети делали вид, будто, кроме меня, вокруг никого нет.
В ванной я обтерла их влажными полотенцами. В прошлом у меня не было особого опыта общения с детьми, я всегда их избегала. Бесси и Роланд сорвали с себя истлевшие лохмотья, разделись так быстро, что я не успела даже поморщиться. «Передо мной голые дети», — подумала я, а потом напомнила себе, что уже взрослая и должна вести себя соответственно. В конце концов дети натянули на себя новые вещи: сувенирные футболки парка «Смоки-Маунтинс», мешковатые шорты, скользкие шлепанцы. Я посмотрелась в зеркало. Больше всего досталось правому глазу — он распух, и по диагонали от него через щеку тянулись рваные царапины. Верхний слой кожи был содран. Я напоминала гладиатора из какого-то дрянного старого фильма. Порывшись в аптечке, я нашла полупустой тюбик ранозаживляющей мази и нанесла ее так щедро, будто это была увлажняющая маска.
— Тебе есть во что переодеться? — спросила Бесси, и я вспомнила, что промокла насквозь, а мои туфли скрипят от воды.
— Нет, — ответила я, и в ту же секунду на пороге появился Карл с аптечкой в руках. Еще он держал муу-муу — гавайский балахон желто-зелено-фиолетовой расцветки.
— Это что? — спросила я.
— Я взял его из шкафа миссис Каннингем, — ответил Карл. — Подумал, ты захочешь переодеться.
— Я лучше останусь в мокром.
Карл потер переносицу.
— Не глупи. Надень его, и все.
— Это муу-муу, — попыталась донести до него я.
— Бабуля называет такие чайными платьями, — встряла Бесси. Несмотря на то что она пыталась откусить мне пальцы, в тот момент она была мне весьма симпатична.
Все вышли из ванной, и я переоделась в муу-муу, которое оказалось удобным и вовсе не таким балахонистым, как я опасалась. Впрочем, на фоне расцарапанного лица и покусанной руки красота платья как-то терялась. Я завернула мокрую одежду в полотенце и открыла дверь. Зашел Карл с аптечкой.
— Я перевязал девочке колено. Предупреждаю сразу, в аптечке только самое необходимое. — Он достал перекись водорода и ватные диски и обработал ранки.
Было ужасно больно, перекись покрыла укусы розовой пеной, и смотреть на это не хотелось. Убедившись, что все промыто, Карл аккуратно приложил к ранам бинт.
— Надо было меня подождать, — упрекнул меня он, и я вспыхнула от злости, потому что возразить было нечего, учитывая, как я накосячила.
— Я хотела им понравиться, — сказала я. — Хотела немного побыть с ними наедине.
— Тут нужно время, — резонно заметил Карл. — Не факт, что это вообще получится провернуть. Эти дети много пережили. Они порченый товар…
— Господи Иисусе, тише ты, Карл, — прошипела я. — Они же за дверью!
— Я к чему веду: осторожно с ними. Наша задача — проследить, чтобы за пару месяцев с детьми ничего не случилось, не допустить катастрофы. Это антикризисная мера, понимаешь, Лилиан?
— Я буду осторожней, — пообещала я.
Карл обернул руку бинтом, так что моя ладонь стала напоминать плавник.
— Пока это все, что я могу сделать. Надо следить, чтобы не было заражения, но швов накладывать не нужно. Ничего не сломано.
— Бешенства бояться? — спросила я; если вопрос дурацкий, может, Карл сочтет его за шутку.
— Нет, — сказал он, на секунду задумался и бросил взгляд на дверь, за которой ждали дети: — Я так думаю, по крайней мере.
Когда мы открыли дверь, дети стояли за ней неподвижно, как зомби. Близнецам было по десять, но они казались младше, как будто в чем-то важном отставали от других. Если честно, я не особо раздумывала над тем, как буду о них заботиться. Изначально мне представлялось, что я все лето буду находиться поблизости и нежно помогать им принимать верные решения. Что буду сидеть в кресле-мешке, а они — читать рядом журналы.
Теперь стало ясно, насколько тяжелая предстоит работа. Мне придется вылепить из них людей, способных жить в том безумном поместье во Франклине. Это как научить дикого енота ходить в костюмчике и играть на пианино. Каждый день я буду заканчивать в крови и в синяках, но это лучше, чем пожар, от которого у меня в зубах расплавятся пломбы, пока я буду сидеть, вцепившись в этих странных маленьких детей.
Глядя на близнецов, я понимала, сколько собственных проблем спроецирую на них, наверняка незаслуженно. Эти ребятишки были мной — нелюбимые, обманутые, и я сделаю все возможное, чтобы они получили все, что нужно. Они будут царапать и кусать меня, а я буду царапать и кусать любого, кто попытается их хоть пальцем тронуть. Я не любила их; я была эгоистичной и не очень-то понимала людей, недостаточно, чтобы почувствовать такую сложную вещь, как любовь. Но я испытывала к ним нежность, а для моего маленького сердца это уже немало.
— Готовы? — спросила я у детей, и они кивнули.
— Две горки? — уточнила Бесси, и до меня не сразу дошло, о чем она.
— Про горки я соврала, — призналась я, и Бесси кивнула, как будто ожидала этого.
Дети переглянулись, а потом Бесси пожала плечами, и, обогнав нас с Карлом на пару шагов, они направились к машине, которая отвезет их домой.
Когда мы выехали на длинную аллею, ведущую к поместью Робертсов, я перелезла через сиденья в заднюю часть микроавтобуса, где на надувных матрасах спали Бесси и Роланд, подрагивая, находясь на тонкой грани между пробуждением и сном. Что они видят во сне? Что творится в их головах? Я боялась, что меня снова укусят, или подожгут, или просто посмотрят на меня угрюмо, разозленные, что я не их мама. Так что сначала я произнесла «пс-с-с», как будто передо мной был писающий младенец. Это не помогло, так что я осторожно толкнула Роланда, который казался менее склонным к насилию, и он заворочался. Как только температура тела у него немного повысилась и поза чуть поменялась, Бесси резко проснулась, и они оба пару секунд соображали, где находятся и что происходит. А потом посмотрели на меня. Дети не улыбнулись, но, кажется, не возражали, что я рядом, нависаю над ними.
— Мы дома, — сказала я, надеясь, что это звучит достаточно убедительно и заманчиво.
— У кого? — спросила Бесси.
— У себя, — ответила я.
— Что это за место? — поинтересовалась девочка, вместе с братом глядя на поместье в окно автомобиля.
— Не помните? Вы тут жили… — Я оглянулась на Карла: — Они же тут жили?
Карл поймал мой взгляд в зеркале и просто кивнул.
— Ни разу в жизни не видела этого места, — механически проговорила Бесси.
Им, наверное, было лет пять-шесть, когда они уехали. Когда начинаются детские воспоминания? Я попыталась вспомнить свою жизнь. Я помнила многое начиная с двух лет. Ничего хорошего, но помнила. Я подумала, что Бесси надо мной издевается.
— Но вы здесь жили, — сказала я. — В этом…
— Лилиан, — прервал меня Карл, — может, лучше оставить их в покое?
— Вы не помните? — попыталась я в последний раз.
Бесси и Роланд помотали головами.
— Огромный какой, — произнес наконец Роланд. — Мы тут будем жить?
— Ну, — сказала я, — не совсем. Наш дом прямо за этим.
— Наверняка уродливый, — предположила Бесси.
— Да нет, вообще-то классный, — возразила я и не лукавила.
— Приехали, — сказал Карл, но мотор не заглушил, как будто готовился, чуть что, схватить детей, закинуть обратно в машину и отвезти в ближайшую больницу или на военный полигон.
На крыльце стояла Мэдисон. У нее в руках было два плюшевых медвежонка, но она держала их как оружие. Нет, не так. Она держала их как щиты, как будто они смогут на какое-то время оградить ее от опасности.
