– Ну да, конечно.
– Ух ты… меня угостишь как-нибудь.
Я чуть не спасовала от этого хищного шепота. Дело принимает критический оборот.
– Да иди ты к черту…
– Нет уж, я лучше в какое-нибудь другое место пойду… – отвернулся на миг, потом снова иронично смотрит из-за плеча:
– А ты себя часто ласкаешь?
– Спрашиваешь… иметь такое тело и не пользоваться им себе же во благо…
На этом наш разговор был прерван папашиной белой панамкой, замаячившей под перилами. Я шустро запрыгнула обратно на бетонную стенку и взяла Танькины карты. Альхен, тем временем, быстренько заснул, накрывшись книжкой.
Папаша махнул мне и показал на море. Я поморщилась и замотала головой. Он ушел обратно на гальку.
– А как ты себя ласкаешь? – проснулся Альхен.
– По-нормальному, – буркнула я, с опаской поглядывая на Таньку. Наша беседа, казалось, ее ни капли не трогала. Какое-то брезгливо-неприязненное чувство вспыхнуло во мне на миг. Хотела бы я знать, ЧТО они с ней делают.
– Знаешь, рекомендуется ласкать не только влагалище, но и анус, до выделения секрета.
– Что? – нахмурилась я, вспоминая, что такое анус.
– То, что слышала. Попробуй, очень рекомендую. Не просто приятно, но и очень полезно.
– Сам пробуй… – хмыкнула я.
На его лице опять появилась эта тонкая улыбочка, больше напоминающая оскал:
– Пробую, пробую…
Я сдержанно улыбнулась и вообще перестала что-либо понимать.
– А как ты относишься к умыванию спермой? – осторожно спросила я, вспоминая, как в свое время получила такую вот теплую кляксу прямо между глаз.
– Ну… – оценивающий взгляд, – тебе это еще рановато. Это лет через 20–30, может быть, и хорошо. А пока тебе больше подходят женские выделения. Ты втираешь их в лицо, в шею, в грудь, и твое тело становится еще более совершенным. Это удивительно…
– Знаю.
Карты… карты… походила зачем-то двумя тузами. Танька тут же выложила ворох шестерок.
– А жалко, что в девяносто третьем у нас последнее свидание накрылось, – в полубреду сказала я, принимая в свой картежный веер кучку разрисованных карандашом троек.
Альхен тут же обернулся, так что оказался прямо напротив меня. Эта тема его явно задела.
– Конечно, жалко! Два года назад ты была меньше… и это все выглядело пикантнее. Каждая секунда имела золотую цену… – вспоминая, он замер с мечтательно-грустным лицом.
– Я была глупой, – просто ответила Ада.
– Ну, конечно. Я же просил тебя никому не говорить. А ты разболтала все этой Зинке, ну, и ты не знаешь, наверное, что у меня из-за нее были серьезные неприятности. Очень серьезные.
Я с трудом сдерживала торжествующую улыбку. Это была моя первая и единственная победа над мерзавцем.
– Я в прошлом году не хотел ничего тебе говорить.
Я равнодушно пожала плечами и, поставив ногу на диагональную балку, поддерживающую тент, продолжила игру.
– Слушай, а можно к тебе обратиться как к высококвалифицированному специалисту в области эротики?
– Разумеется, мне очень лестно, что ты такого высокого обо мне мнения.
– Ну, так вот… Как бы мне сделать так, чтоб почаще снились эротические сны?
– Вся жизнь должна быть наполнена эротикой, по сути – превращена в нее. Тогда и сны будут соответствующими.
– Угу.
– А остальное – практика, онанизм, конечно. Когда ты еще горячая, положи руку вот сюда, – наглядный пример, – обязательно чтоб ладонь касалась клитора. И я думаю, что…
– А если трудно будет заснуть?
– Глупости, после качественного онанизма заснешь на счет «три». А еще есть шарики всякие, хорошая штука! Знаешь, всунешь туда и ходишь, балдеешь до изнеможения. Тогда и процесс… э-э-э пописать сходить – будет для тебя преисполнен глубоким эротическим смыслом. Вот Оксанка. – Мое сердце страдальчески сжалось. – Эта блондинка… Знаешь, о ком я, да? Ведь я ей в прошлом году на день рождения подарил один такой, она с ним, ха-ха, все время, ха-ха, теперь ходит, ха-ха!
– Круто, – сказала я, завидуя.
– А вообще, – входя в раж, сказал развратник, – я, кажется, перепробовал все, что только может существовать в природе касательно секса и эротики. Мир познаний в этой области так велик… Одна моя подруга, вероятно, ты ее уже и видела, но… Нет, не буду называть ее имени, это не важно, и… – «Орыся», мрачно подумала я, вспоминая вакханалию прошлого года, – ради прикола всунула себе туда шоколадный батончик и постепенно выдавливала его, а я кусал.
– Ух ты…
– Очень вкусно было…
– Не сомневаюсь. – С этого момента в моих онанистических сессиях появилась новая мизансцена. Впрочем, восприимчивый мозг, с удовольствием переварив эту информацию, предложил свой собственный вариант: – А ты знаешь такие леденцы «Чупа-Чупс»? «Круглая радость» называются?
– Так вы ими…
– Да, именно ими! – И потом, чуть спокойнее: – Знаешь, с подругой очень любим их вот так вот… э-э… кушать. Представляешь, обмажешь там все вокруг как следует и потом слизываешь. А на ее день рождения я мечтаю купить такую машинку, куда вставляешь чупачупсину, и она там крутится. Прикинь, сколько радости будет?
– Ух ты… – Похоже, я его таки достала. – Судя по твоему возбужденному тону и светящимся глазам, это было крайне эротично. Нужно будет попробовать.
– Значит, обмен опытом у нас с тобой возможен.
Он лишь лунно усмехнулся.
– А мне вообще очень нравится с тобой разговаривать, – сказала я.
– Ну, так какие проблемы, девочка моя? Смотри, вот он я, тут. Для тебя.
– О,кей. А теперь мне пора идти купаться.
На море разыгралась небольшая болтанка. Было весело (если не считать небольшой ушиб, полученный в непосредственной близости у пирса).
Перекинув через плечо, словно хлыстик, свой мокрый и вытянувшийся купальник, я шла обратно из раздевалки мимо их запретного логова. Танька шла рядом со мной. Она никогда не переодевалась после купания, но мы были заняты какой-то беседой, и она в кабинке держала мое полотенце. Неожиданно монстр схватил ее за руку, как раз когда я старательно игнорировала его, проходя мимо. Прошептал что-то, и она удрала без меня к красным перилам. И не оборачиваясь, рванула прочь от Дьявола, а Танька через минуту принесла мне полотенце и купальник.
Я замерла в нерешительности. Сняв очки, Альхен приподнялся на локтях и как-то очень странно посмотрел на меня. Я попятилась в сторону Тани. Он тихо, но уверенно сказал: «Стой, подожди».
И вот я стояла перед ним, вернее, над ним, заслоняя своей тенью, с хлыстом-купальником, капающим с плеча на поясницу. Я понятия не имела, что он затеял.
– Ты разве не хочешь меня поцеловать?
– Хочу. – И со сновидческой легкостью я подалась вперед и вниз.
Его тело вокруг моего тела, весь мир разбился вдребезги. Прыткая, натренированная сухость. Помню, как роняя купальник и полотенце, я что-то простонала. Жар его груди, запах его кожи, сила и проворная мягкость его рук.
Это невозможно ни с чем сравнить.
Когда пальцы оказались в настораживающей близости от бокового входа в трусы, я, млея, теряя сознание, нашла в себе силы на отчаянный рывок и, отшатнувшись, вытирая губы тыльной стороной запястья, прошептала:
– Basta! Все, Гепард, хватит…
Картежная игра. Акт третий. – Да. – «Увы… увы… только я не знаю, где мне его искать…»
– Ну, расскажи про своего мальчика.
– Если честно, то именно с ним мне не нравится.
– И никогда не понравится. Омерзительнее этих подростков и быть ничего не может. Разве что деды столетние… да и то не всегда.
– У меня еще есть гуру. Ему 34 года, – придумала я нового персонажа.
– О, это уже намного лучше. Просто замечательно. Возраст – это практика. Ты, значит, сказала 34?
Новопришедшая Зинка угостила конфетами. Проходя мимо Создания, Веры, каких-то свежих дам и явно их развращающего Альхена, как ни в чем не бывало бросила ему один леденец. Он поймал его, практически не поворачивая головы. Уж лучше бы это была я…
– Твое здоровье!
Я вздохнула и улыбнулась.
Под заинтересованные взгляды готовых к пороку отроковиц он отправил мой подарок себе в рот.
Удивительно, что соприкосновение двух влюбленных уст представляет предпоследнюю ступень возможного сближения. Это просмотренный и помеченный банком вексель для выдачи полной суммы. Таково значение любовного поцелуя между двумя полами.
Пожалуй, единственное мероприятие, проводимое рука об руку с папашей и тем не менее не вызывающее у меня приступов протеста, а, напротив, бурный восторг – это еженедельная поездка в Ялту за продуктами. Раньше приключения начинались с палубы прогулочного катера и виснущей над причалом скалы с «Ласточкиным гнездом». Потом, в эпоху экономического кризиса, когда катера отменили, был пыльный автобус, опасно кренящийся на крутых горных поворотах, но восторг всегда оставался неизменным. – Дети-и-и-и! Зина! Ада! Поехали-и-и-и! – закричала с крыльца Галина Цехоцкая.
