Объясняя свои неудачи происками капиталистов, он начал регулярно выпивать в одиночку перед телевизором, протестуя таким своеобразным способом против мирской суеты, даже если за нее платят деньги, на которые можно купить очередную бутылку. Артему это совсем не нравилось, он не хотел быть похожим на отца.
После института он занялся бизнесом, избегая общения с так называемыми богемными людьми. Ему хватало пьяных разглагольствований вечно поддатого папочки. Артем неплохо зарабатывал, перегоняя подержанные машины из Европы в Калининград, и окончательно разругался из-за этого с отцом, считавшим подобного рода занятие барышничеством.
Но Артема это только подогревало. Он научился договариваться и уверенно торговаться, отчего его деловые связи и прибыли росли как на дрожжах. Он пригнал не один десяток авто и наконец решил сделать подарок себе.
Шикарный шестилетний «мерседес» радовал его всего неделю. Злоумышленники угнали машину, несмотря на навороченную защитную сигнализацию и крепкий замок в гараже. Машину скорее всего разобрали на запчасти, чтобы продать дороже, как это принято.
Кражу Артем расценил как знак свыше и даже не стал заявлять о пропаже, хотя в глубине души машину очень жалел. У него остались кое-какие деньги, и он решил их потратить на путешествия.
Жаркие страны с песчаными пляжами и лазурным морем неожиданно открыли для него мир романтических знакомств и развлечений, и он, как медведь после зимней спячки, по-детски отдавался удовольствиям и новым ощущениям.
Он увлекся серфингом, научился классно играть в теннис, погружался в морские глубины с аквалангом. С утра до вечера не выпускал из рук фотоаппарат и щелкал все подряд, ловил рыбу, знакомился с аборигенами и даже ходил к ним в гости. Иногда он подрабатывал в туристических группах массовиком-затейником, учил серфингу и подводному погружению новичков.
Через два года, объехав все культовые места Египта и Таиланда, познакомившись с огромным количеством загорелых томных красоток, он вдруг ясно осознал, что хочет домой. Хочет вернуться в засыпанную снегом Москву, туда, где трещат морозы, а прохожие, зябко пряча покрасневшие от ледяной поземки носы в поднятые воротники, по скользкому гололеду спешат в теплые недра метро. Хочет обыкновенного русского обжигающего маминого борща и магазинных пельменей.
Он вернулся в Москву. Знакомые восторгались его загаром, а он комплексовал от одиночества и безработицы, вынужденный жить с родителями, так как денег у него больше не было. Потом он все же устроился инженером на аэродром, но это занятие мало походило на его мечту. Его тяготил режим, амбиции туповатых начальников, мучила своей заботой мать.
Отец пил по-черному, теперь он даже из дому никуда не выходил, забывая выключить свой орущий телевизор даже на ночь. Друзья Артема давно обзавелись семьями и ходили гулять по выходным кто с коляской, а кто в зоопарк.
Фланируя по ночным клубам, спортзалам и Интернету, Артем загорелся новой идеей: найти единственную и неповторимую, не просто, умную, добрую и скромную, а самую лучшую девушку на свете. Подругу, жену. Бесконечно красивую...
На поиски ушел еще год. Отчаявшись, он пришел к выводу, что умных и красивых в Москве пруд пруди, а скромных – дефицит. Артем решил, что, наверное, «отстал от поезда» и женитьба не для него. В какую «страну» и на чем «лететь» теперь, он не знал.
И тут я взмахнула рукой ночью на обочине.
Наша встреча была предрешена свыше.
Желание уволиться росло и крепло во мне с каждым днем. Решение мое было непоколебимо, как скала. Я выстрадала свое увольнение.
Я разослала двадцать резюме. На следующий день мне позвонили из кадрового агентства. Приятный женский голос представился:
– Наталья Пестова. Агентство «KGP». Мы хотим предложить вам работу. Вы еще рассматриваете предложения?
– Да, рассматриваю. Охотно.
– Я рада, – сказала агент. – Одна финская фирма ищет бухгалтера на расчеты с покупателями. Фирма небольшая, но очень известная и солидная.
– Это хорошо.
– Вы так облегченно вздохнули. Вам не нравится ваша работа?
– Мне кажется, что большие фирмы не для меня. Я завяла и покрылась плесенью, как поза–вчерашний хлеб.
– Я понимаю, – сказала Наталья. – Большая фирма – это мясорубка. Огромный завод. Вы нужны лишь для затыкания определенных производственных дырок – вот почему масса должна быть однородной и безликой.
Я обрадовалась, что встретила такого умного агента. Не хитрит, не миндальничает, дает правильную оценку.
– И еще: не опаздывать на службу, не отпрашиваться, не болеть, ничего не просить, но регулярно докладывать о новых достижениях.
– Я поняла ваши болевые точки, – сказала Наталья по-деловому. – У меня таких, как вы, много. Попробуем что-нибудь для вас сделать. Давайте так, вопреки правилам я не буду вас приглашать к нам в агентство, а отправлю ваше резюме сразу на фирму. Я понимаю, у всех с временем плохо, а дело срочное, не терпит отлагательств.
На том и договорились.
Разговор на фирме прошел замечательно. Я держалась уверенно, говорила складно, убедительно, даже красноречиво. По глазам собеседников я видела, что они меня одобряют. На вопрос «Что вы будете делать через десять лет?» я, как настоящий яппи, не дрогнув, выдала: «Я – отличный специалист, прекрасно знаю свое дело, конечно, нынешние рамки мне тесноваты – хотелось бы большего. Думаю, через десять лет я буду финансовым директором или руководителем подразделения».
И мне тут же предложили подписать контракт.
На следующее утро я, торжествуя в душе и затаив легко объяснимое злорадство, взяла чистый листочек, написала заявление и положила его Вике на стол.
Она небрежно бросила, не поднимая глаз от бумаг:
– Что это?
– Заявление. Хочу уволиться.
Даже не знаю, что бы на это сказала моя мама. Известно, что первые начальники – это твои собственные родители.
Вика смерила меня непонимающим взглядом.
– Что? Подожди! Стой! Сядь, – выпалила она, повторяя свое сердцебиение. – Ты у нас девушка необычная, давай поговорим.
Косноязычные фразы меня всегда ставят в тупик. Что, собственно, в ее устах означает выражение «девушка необычная»? Я пытаюсь раскладывать подобные фразы на составляющие, чтобы понять вложенные чувства, и открываю много для себя нового.
Что значит «ты у нас»? Она меня присоединяет к большой команде, но можно было сказать «мы с тобой» или хотя бы «вы у меня», объединив всех в одно целое. Но она сказала «ты у нас», а так обычно говорят нерадивым сотрудникам. «Девушка необычная» – возможно, это в десятку, я никогда не была серой посредственностью. Может быть, Вика хотела сказать «странненькая» или «чудаковатая»? А это уже насмешка, тут чувствуется некоторая презрительная нотка.
Впрочем, «девушка» в этом контексте звучит не менее уничижительно, читай: нецелованная дикарка, как тихоня в компании опытных женщин.
Да, Вика, как всегда, в своем репертуаре. Я ее никогда не понимала. Она знать не знает, где я родилась, с кем работала, чем вообще живу, она просто отделяет меня как «некондицию» от других, стандартных, нормальных, одинаковых, как продукция ксерокса, сотрудников, и при этом явно не хочет, чтобы я увольнялась.
«Ты девушка необычная, давай поговорим»... Логика этой фразы прозрачна: «Ты у нас совсем отбилась от рук, и я намерена поставить тебя на место, вернуть, так сказать, в строй». Уж лучше бы она предложила: «Милая, ты фигней занимаешься, возьми отпуск, отдохни и забудь о своих нереализованных возможностях». Предложила бы как привыкла: «Базар есть, в натуре. Давай перетрем».
Я села, а она встала, обошла мой стул и плотно притворила дверь.
Дальше начался настоящий цирк. Мне было обещано повышение, незамедлительный прием в штат и даже место главного бухгалтера, когда она, Вика, уйдет в декрет.
Она раскраснелась, возбудилась и для большей убедительности начала жаловаться, что ей работа тоже малоинтересна, она уже начинает забывать, как считать налог на прибыль, ее «достал» тупой отдел продаж и абсолютно безмозглый маркетинг, разжаловавший ее из перспективного бухгалтера в разводящего склоки административного работника. Она болтала и болтала, не давая вставить ни слова, а под конец, выговорившись, вздохнула:
– Сама подумай – если ты уйдешь, кто здесь останется? Половина отдела беременные, остальные только об этом и думают. Подумай хорошенько, я якобы кого уговаривать не стану, а ты – перспективный работник.
Беседа наша длилась долго, может быть, около часа. Не то чтобы Вика меня переубедила, но заявление я порвала.
Я догадывалась, что принимаю унизительный дар, от которого следовало бы отказаться. И все же где-то Вика была права – менять шило на мыло за те же деньги не имело никакого смысла. Действительно, может быть, лучше все оставить на своих местах, пустить, что называется, на самотек, подождать – выполнит ли она свое обещание. Если меня примут в штат (рано или поздно это ведь должно случиться) со словами «Вы достойный кандидат для работы в славной семье дедушки Франсье» – вот тут-то я и уволюсь. Уйду, на прощание шарахнув дверью так, что штукатурка посыплется. Ура! Да здравствует свобода!
