Ознакомительная версия.
Тем временем в келье архиепископа разговор подходил к концу.
— Отец Василий опять жалуется, что отец Александр повадился на его территорию.
— Ну это ты сам реши, — оборвал Григория архиепископ. — Что еще?
— Ну и последнее, — Григорий сделал многозначительную мину и лукаво проговорил, — За дверью аудиенции с вами дожидается один монашек. Должно быть, тот самый.
Недовольство пропало с лица архиепископа. В глазах заблестел огонек.
— Ну, каков он?
— Смазливый, — со знанием дела произнес Григорий.
— Ну что же он там бедный мается? Давай его сюда. А сам — вон.
— Еще один вопрос. Только один: наши друзья просят разрешение на видеосъемку в монастыре. За антураж обещают…
— Что?! Опять с бабами? На один скандал уж нарвались…
— Никаких баб, никаких детей. Чисто мужской чин, причем все свои.
— Ну, коли без посторонних… Первую копию — мне.
— Ну разумеется.
— Иди с миром. Да пошел же!
Григорий приоткрыл дверь.
— Ну что же ты, заходи, не бойся, — прошептал он на ухо переодетому Деснину.
— Брысь! — гикнул на Григория архиепископ.
Григорий тут же шмыгнул в дверь, успев при этом втолкнуть Деснина в келью.
Перед Десниным стоял довольно респектабельный даже в рясе средних лет мужчина. Особенно бросалась в глаза ухоженная кожа лица архиепископа, прямо как у женщины. К тому же от архиерея исходил тонкий запах французского парфюма.
— Ну что же ты стоишь? — слащавым голосом заговорил архиепископ. — Целуй ручку-то батюшке, целуй.
Деснин подошел ближе, наклонился и поцеловал руку архиепископа с пухлыми пальчиками и массивным золотым перстнем на одном из них.
После этой процедуры наступило неловкое замешательство.
— Ваше Высокопреосвященство, — наконец выпалил Деснин.
— Знаю, знаю, — оборвал его все тем же слащавым тоном архиепископ. — Брат мой желает, так сказать, продвинуться по служебной лестнице? Ах, как гладко выбрит! — архиепископ провел рукою по щеке Деснина. — Что за прелесть! Обожаю гладко выбритых молодых людей. С такой мордашкой ты достигнешь больших высот.
— Ваше святейшество…
— Потом, потом. Все вопросы потом. Все будет. Моя личная протекция. Ну что же ты? Снимай, снимай ряску-то. Стесняешься? Обожаю стеснительных. Ну тогда я сам тебе помогу.
С этими словами архиепископ к величайшему ужасу Деснина полез своими пухлыми пальчиками ему под рясу.
— Да вы что! — вскричал Деснин, с отвращением отталкивая от себя архиепископа. Но тот не унимался. Напротив, поведение Деснина его только возбуждало.
— Ах ты, пидор! — вскричал Деснин, врезал ладонью архиепископу в лоб и вихрем, круша все на своем пути, выбежал вон из кельи.
Он так и бежал до самых ворот, а монахи провожали его лукавым взглядом.
Лишь оказавшись в небольшой рощице, которая постепенно начинала превращаться в кладбище, так как все хотели быть похоронены поближе к монастырским стенам, Деснин остановился и перевел дух.
«Хорош архиепископ! — неслись в голове мысли, — Педрило! А этот Григорий… Как он на меня зыркнул… Этакий упырь и убить может».
Только сейчас Деснин заметил, что он по-прежнему в рясе. «Тьфу, ты!» — выругался он и стал с омерзением срывать ее с себя.
Визит к архиепископу почему-то окончательно утвердил Деснина в подозрении, что Никодим был убит. «925-46-90» — вертелся в голове номер телефона, который дал ему Вован.
«Ладно, — решил Деснин. — Придется обращаться к братве. Если насчет Никодима ничего не узнаю, так хотя бы насчет Пафнутия тему пробью. Чего у него там за крыша такая и можно ли ее убрать. Хм, Скипидарыч, Скипидарыч. Тут, пожалуй, никакое заявление не поможет».
(окончание)К вечеру Деснин сидел за стойкой в одном из ночных московских клубов с телефонной трубкой в руке. Вован не отвечал, и он пока решил выяснить по обратному адресу на письме, которое дал ему Скипидарыч, номер телефона Андрея из Москвы. На сцене одна за другой сменялись какие-то полупопсовые группы, по звуку ничем друг от друга не отличающиеся. Впрочем, обдолбанной молодежи было все равно — лишь бы в мозгах что-то стучало. Но вот первые аккорды очередной композиции привлекли внимание Деснина. «Хоть что-то путное», — подумал он и прислушался. Вокалист объявил название: «Армагеддон» и зазвучала медленная, заунывная музыка, монотонный несбивающийся ритм которой впечатывал в мозг странноватый текст:
Я генерал,
В моей армии две фаланги:
Левая — чёрт, правая — ангел.
Я командир, я командую ими:
В бой идёт чёрт — мы победили.
В бой идёт ангел — значит перемирье.
Вчера был бой, бойцов перепили.
Я остался сам себе командиром.
Я командир, я воюю с собою:
В этой войне не бывает героев,
Кто победит — тот проиграет,
Кто проиграет — тот победит.
В этот момент на передний план вышел соло-гитарист. «Ну это надолго», — подумал Деснин и решил, пока идёт проигрыш, набрать номер, который ему указали в справочной. В трубке послышался детский голос.
— Отца позови, — попросил Деснин.
— Алло, — послышался в трубке мужской голос.
— Андрей?
— Да. А кто спрашивает?
— Ну, меня-то ты вряд ли знаешь. Я звоню насчёт одного нашего общего знакомого. Отец Никодим — помнишь такого?
— А что с ним?
— Сгорел.
— Что?!
— Да, нет больше Никодима. Но это еще не все: есть подозрение, что он сгорел неслучайно.
— Слушай, браток, кончай дурочку валять. Кому мог старик понадобиться?
— Это я и хочу выяснить.
— Ты всё это серьёзно?
— Да, чёрт возьми! Я тебе чего и позвонить-то решил: засветился там какой-то Санька Мокрый. Не слыхал про такого?
— Знаешь, браток, я со всем этим уже лет восемь, как завязал.
— Вот и я хотел, — грустно произнёс Деснин. — Да видно, не судьба. Ну ладно. Я думал, может, чем поможешь.
— Постой. А ты меня, вообще, как нашёл?
— Да по письму твоему. Не дошло оно до Никодима. Хорошо пишешь.
— Хм. Да. Должник я перед Никодимом. Если б не он… помог он мне очень…
— Вот теперь ты помоги.
— Да я ж тебе русским языком говорю: завязал… Понимаешь, сейчас всё так изменилось… А потом, что за бред такой? Не верю я, что Никодима убить могли. Просто сгорел…
— Ладно, все. Живи, — оборвал его Деснин и бросил трубку.
Тем временем гитарист на сцене закончил своё бесконечное соло. Вокалист пошел в зал, продолжая песню:
Триумфальная арка — то врата ада.
Осиновый крест — то в рай въезд.
«Вход со двора»,
«Посторонним вход воспрещён»,
«Только для служащих» и для их жён,
Для их детей, для их блядей, хэй!
«925-46-90» — набрал Деснин номер телефона.
— А, Колян, привет! — наконец-то раздался в трубке голос Вована. — Черт. У меня щас дельце… Ты откуда звонишь? Глянь-ка номер. Угу. Жди. Перезвоню. Кое-что я для тебя нарыл.
В этот момент вокалист подошёл к Деснину почти вплотную и, уставившись на него полубезумным взглядом, продолжал перечисление вывесок:
«Компостируйте талоны»,
«Оплакивайте свой проезд»,
«Водитель является контролёром»,
Водитель едет на красный свет!
Пропев эти слова, вокалист направился к сцене. До этого спокойная музыка слилась вдруг в сплошную какофонию, чем-то схожую с тем ревом, что чувствовал в себе Деснин, а вокалист орал в микрофон:
«Осторожно. Двери закрываются»
Осторожно, ох не спеша.
«Следующая остановка…
Тот свет. Тот свет,
А этого нет. Нет, нет, нет, нет…
В ушах Деснина всё ещё стоял гул музыки, когда раздался звонок. Это был Вован.
— Короче, — заговорил он, — Мокрый твой и в самом деле два года как покойник, но…
— Но что?
— Видели его недавно. Я сам не врубаюсь — вурдалак он, что ли. Хотя… Есть вариант, что его просто стерли, а теперь работает он… Вот только на кого? Сечешь, Колян, если так, то что-то здесь совсем круто. Мой тебе совет — не лезь в это дело.
— Хорош пугать. Где его видели?
— Блин, Колян, я ж тебе же русским языком базарю: все серьезно. Дело — бесполезняк. Ну найдешь ты этого Мокрого, грохнешь, а что толку — он всего лишь киллер, а заказчика вычислить нереально, сам знаешь.
— Ну это уж мои проблемы. Хотя… Пушку можешь организовать?
— Тебе ж говорят: гиблое это дело. Лучше туда вообще не соваться.
— Ты мне адрес дашь или нет?
— Лады, если тебе так жить надоело… Это не по телефону. Короче, подваливай завтра с утреца…э-э-э. Метро. Переход на станцию…ская. Знаешь, да? Вот там киоск с часами. К нему, короче. Пушку я тебе организую — это не проблема. И будем считать, что должок я тебе отдал, но дальше уж извиняй — кончать жизнь самоубийством я никогда не собирался.
Ознакомительная версия.
