– Ты что собираешься делать, Федя? – спросила она детину.
– Бить, – громко ответил он и схватил в руки швабру.
От этих слов и действий студенты как по команде сделали два шага в сторону от психа и резво бросились к выходу.
– Куда вы? Куда вы? – закричала изумленная санитарка. – Это не псих! Это наш практикант Федя из медучилища!
Она тяжело вздохнула и укоризненно покачала головой.
– Он всегда так шутит с новичками.
Федя ехидно засмеялся и надел медицинский халат. Убедившись, что он действительно не псих, студенты успокоились и вернулись в отделение. Это было первое их знакомство с психиатрией.
Студент-медик Иван Синицын приехал отрабатывать пропущенные лекции на кафедру психиатрии, которая находилась в здании новой областной больницы. Он долго блуждал по длинным коридорам, тщетно ища кабинет своего экзаменатора – профессора Бобрикова. Наконец он вышел в огромный зал, внешне напоминающий зимний сад. Среди искусственных пальм и комнатных цветов за столиками сидели пациенты, читали газеты и играли в шашки. Отделение больше напоминало не больницу, а дом отдыха. Даже пациенты ходили не в пижамах, а в обычной одежде. Врачи не носили халатов. И порой трудно было отличить врача от пациента.
Синицын слышал, что под руководством самого профессора Бобрикова в больнице проводили научный эксперимент, направленный на установление полного доверия между пациентами и медперсоналом. По сути, это был новый подход к лечению алкоголизма, настоящая революция в деонтологии. Ничто здесь не напоминало о казенной больничной обстановке. Все это, по мнению профессора Бобрикова, благотворно влияло на расшатанную нервную систему алкоголиков и способствовало их быстрому выздоровлению.
Поднявшись на второй этаж, Синицын наконец нашел кабинет профессора. Студент сильно волновался. И было из-за чего: он умудрился прогулять все лекции по психиатрии и раньше никогда не видел знаменитого профессора.
Синицын робко постучался в дверь и неуверенно зашел в кабинет. За столом сидел загорелый мужчина лет сорока и читал свежий номер газеты.
– Здравствуйте, профессор, – тонким голосом произнес Синицын. – Я студент Синицын, приехал к вам пересдать зачет.
Мужчина оторвался от газеты и удивленно посмотрел на студента.
– Вы профессор? – переспросил у него Синицын.
– Некоторым образом да, – неуверенно ответил мужчина. – И какая же у вас тема? – после некоторой паузы поинтересовался он.
– Алкоголизм.
– Алкоголизм! – оживился профессор. – Интересная тема!
Он неожиданно встал и прошелся по кабинету, как бы предвкушая удовольствие от предстоящего экзамена.
– С чего начнем, молодой человек? – хитро улыбаясь, спросил он.
– Если можно, с клиники опьянения, – наугад ответил Синицын.
– Прекрасный вопрос! – обрадовался профессор.
Синицын сделал серьезное лицо, немного нахмурил брови, многозначительно посмотрел на потолок, затем на профессора и, тяжело вздохнув, тихо начал:
– При первой степени опьянения появляется эйфория, затем покраснение лица… покраснение лица…
Синицын на миг задумался, словно напрягаясь что-то вспомнить. Профессор с удивлением посмотрел на Синицына:
– Вы что, никогда не пили?
– Бывало, – скромно признался студент.
– Тем более должны знать.
Профессор ближе придвинулся к студенту и заговорщицким тоном спросил:
– Какие напитки предпочитаете?
– В основном портвейн, – простодушно ответил Синицын. – Когда стипендию получаем. А когда денег поменьше – переходим на «Яблочное» или «Бело мицне».
– Ну что же, выбор неплохой, – заключил профессор. – Но я бы рекомендовал вам «Плодово-ягодное»… Хороший напиток! Да! Да! И для здоровья весьма полезный.
Профессор Бобриков слыл большим оригиналом и демократом среди студентов, поэтому Синицын ничуть не удивился его последним словам.
– Совершенно верно! – поддержал он профессора. – Мы тоже с ребятами заметили, что плодово-ягодное, с одной стороны, гораздо крепче… в смысле хорошо сшибает с ног, а с другой стороны, дешевле… И самое главное – голова не так гудит, как после вермута…
– Ну вот видите, у вас есть определенный опыт. Надо только все хорошо вспомнить… И попрошу побольше примеров.
– О, примеров сколько угодно! – воодушевленно произнес Синицын. – Вот хоть взять Петьку Квасина из нашей группы. Он как бутылку пива выпьет, так становится красным, как буряк. Но эйфория у него появляется только после пятой… А вот у Ерохина, наоборот, он уже после первой болтает всякую чушь!
– Например?
– Пожалуйста! Можно и пример. Как-то на лекции по анатомии профессор его спрашивает: «О чем вы думаете, когда смотрите на скелет?» А Ерохин не растерялся и отвечает: «О своих будущих пациентах!» Это ж надо так напиться!
– Оригинально! – рассмеялся профессор. – Ну а дальше?
– А дальше, если к пиву водочки добавить, то сразу вторая степень начинается… Всякие глупости в голову лезут. Например, мы как-то недавно с ребятами в четвертой столовой выпивали, так сдуру все ложки и вилки поворовали… Мало того, еще в придачу и фикус прихватили!
– А фикус-то зачем?
– А мы сами до сих пор не понимаем…
– Ну а третья?
– А третья была у студента с параллельной группы Васьки Непомнящего, когда он в пьяном виде подошел к декану и спросил, как пройти в библиотеку.
– Ну и что было?
– Исключили бедолагу.
– Да, жалко парня, – сочувственно вздохнул профессор.
– Да и не только его. У нас недавно Гришку Угарова выгнали только за то, что он на лекции по физиологии портвейн из бутылки через фонендоскоп пил.
– По пьяному делу чего не сделаешь, – сокрушенно произнес профессор.
– Не говорите… У нас один кадр, будучи подшофе, за десять рублей на спор перекусил живую лягушку…
– Прекрасно! – умиленно произнес профессор. – Все это напоминает мне мои молодые годы.
Синицын, совсем осмелев, придвинулся к нему поближе.
– Хочувам сделать признание, дорогой профессор, – заговорщицким тоном произнес он. – Был у меня один грешок…
– Да, да… Не стесняйтесь, говорите… – прошептал профессор.
– Кусок печени от трупа… откушал… в анатомичке… за двадцать пять рублей!
– Не может быть! – воскликнул профессор. – Ну и как? Пошло?
– Под портвейн – хорошо!
– Прекрасно! Прекрасно! – заключил профессор. – А теперь слушайте, студент, пока я жив, как я понимаю степени опьянения. Первая степень наступает, когда ты еще трезвый, но сильно хочешь побыстрей напиться. А вторая, наоборот, когда ты уже пьяный, но сильно хочешь быть трезвым.
– А третья? – спросил Синицын.
– А третья – это когда ты уже ничего не хочешь. И знаешь почему? Потому что к этому моменту, как правило, и денег нет, и магазин закрыт.
– Гениально! – воскликнул Синицын. – Как точно все подмечено! Какое глубокое знание жизни!
В это время за дверью послышались приближающиеся шаги. Профессор встрепенулся.
– Ну что же, коллега, – сказал он, вставая, – ставлю вам «отлично».
Синицын обрадовался и вытащил из портфеля зачетку.
– А вот с этим надо подождать… – торопливо произнес профессор. – Одну минутку… У меня срочное дело.
Он вышел из кабинета и тихо закрыл за собой дверь. Синицын от удовольствия закрыл глаза.
– «Отлично», – торжествовал он. – Наконец-то я всем доказал, что Синицын не дурак!
Размечтавшись, он не заметил, как в ординаторскую вошла медсестра.
– А вы что здесь делаете? – строго спросила она у Синицына.
– Профессора Бобрикова жду.
– Профессор Бобриков еще не приехал.
– Как не приехал?! – удивился Синицын. – А с кем же я тогда здесь только что разговаривал?
– Понятно с кем. С пациентом из шестой палаты. Он здесь окно красил.
– Так он не профессор?
– Профессор. Он у нас самый начитанный. Его за это Профессором в отделении и прозвали. Можно сказать, профессор в своем деле.
«Вот тебе и научный эксперимент, – с ужасом подумал Синицын. – Перепутаешь здесь: кто профессор – кто алкоголик. Хорошо хоть никто не видел этого позора».
Он привстал из-за стола и уже стал собирать свои вещи в портфель, как в кабинет стремительно вошел настоящий профессор Бобриков.
– Это вы – разгильдяй и прогульщик Синицын? – строго спросил он. – Готовьтесь к экзамену.
Синицын сел на стул, с ужасом ожидая экзамена. Настоящий профессор Бобриков совершенно не был похож на «доброго профессора», с которым он только что беседовал, а напротив, был очень сердитым и раздражительным. Такая резкая метаморфоза повергла бедного студента в шок и уныние. И он догадался, что оценку «отлично» он наверняка не получит.
На привокзальной площади, прямо под часами железнодорожной башни, рядом с бойкой торговкой пирожками, стоял потный от жары толстяки самозабвенно уплетал чебуреки. Он так увлекся этим процессом, что не заметил, как к нему подошел бодрый загорелый мужчина в очках, одетый в шорты и майку, внешне похожий на курортника.
