— А теперь, — сказала она, — умри, но ешь!
Виконт высок ростом и тяжел, как медведь, и все же это огромное тело столь же подвижно, как и его дух. Трудно поверить, что такой грузный человек может летать по комнате, как стрекоза. Когда он куда-то идет своей шаркающей походкой, то молодые люди в спортивной обуви порой с трудом поспевают за ним. Сейчас он снова стоит на балконе, срывает несколько листочков базилика из цветочного горшка и макает в блюдечко с медом. Затем поднимает листочки и смотрит, как с них, сверкая на солнце, стекают золотые капли. Опускает их в рот Максиму, как ребенку, которого нужно кормить. Когда его пальцы случайно касаются губ юноши, ему внезапно становится стыдно, словно он слишком далеко зашел. Он ставит тарелку и смотрит вдаль на тяжелые облака над кипарисами Вилла Ада.
— Мы должны с тобой снова открыть Рим, — говорит он, — больше ничего не остается. Приходи в воскресенье утром, я закажу машину.
В холле Сангалло спрашивает у Максима телефонный номер его гостиницы.
— По этому адресу я буду еще только одну ночь. Нигде нет свободных мест. Я еще не знаю, где я буду жить.
— Тогда дай мне тот номер, где ты будешь сегодня. Мало ли что. Да, и напиши свое имя, а то я забуду.
Не глядя, виконт прячет листочек с именем, которого он все это время не мог вспомнить, в карман. Дает молодому человеку зонтик с ручкой из корня орехового дерева, бумажный пакетик с виноградом, несколько веточек базилика и горшочек своего любимого меда, переплетенное издание «Путешествия в Италию» Гёте, начатую бутылку «Вин Санто»[56] и гравюру «Бегство Кола ди Риенцо[57] в замок Святого Ангела[58]».
С подарками в руках Максим входит в лифт. Какой-то миг Сангалло рассматривает его лицо вблизи.
— Да, — вздыхает он, нажимает на кнопку и закрывает кованые двери лифта, — вот что возбуждает в красоте. Она умеет ограничивать себя. Один взгляд — и ее уже нет!
«Гала доказывает обратное», — думает Максим. Она выходит из ванной с мокрыми волосами такая же красивая, как всегда. Или красивая — не то слово? Ее красота ни в чем не похожа на классическую. Нос у нее, если присмотреться, слишком плоский. Голова — слишком квадратная. Она кажется слишком большой для ее тела, и черты лица неправильные. Но при этом нет ни одного мужчины, которого бы к ней не влекло. Нет, тайна Галы вечна.
И тело ее сплошное несовершенство. Ноги, бедра — о них уже говорилось — но хуже всего спина. После целого дня непрерывной ходьбы она очень болит. Гала падает на кровать и с трудом перекатывается на живот. Максим садится на нее верхом и массирует напряженные мышцы.
— Он выглядел вполне милым.
— Незнакомый мужчина, заговоривший с тобой на улице?
— Он не приставал ко мне.
— Да, этого еще не хватало.
— Ай!
Максим упирает большие пальцы между лопаток по обе стороны от позвоночника и вращательными движениями, меняя силу нажима, медленно массирует Гале спину вдоль позвоночника. Позвоночник искривлен в двух местах. Во-первых, он излишне сильно прогнут, начиная от шеи и почти по всей длине, во-вторых, сильно искривлен над самыми ягодицами. В последние месяцы это место на пояснице стало особенно болезненным, но что бы Максим ни говорил, Гала ходит на высоких каблуках.
— Чего же ты тогда хочешь? — спрашивает она. — Мы же должны завтра утром куда-то переехать? От твоего графа проку ведь никакого.
Максим наливает ей бокал «Вин Санто». И макает листочки базилика в мед.
— Сначала перекусить, потом выпить.
Гала съедает базилик с медом и говорит:
— Беру свои слова назад. Твой граф просто золото.
Максим ищет у нее в сумочке вторую половину карты.
— Да не волнуйся, — успокаивает его Гала, — мы чего — нибудь найдем.
Максим расправляет обе половинки карты прямо на спине у Галы, которая продолжает лежать на кровати. Пытается приставить их друг к другу.
— И дом, о котором говорил тот парень…
— Джанни — не парень, вот увидишь, он — настоящий джентльмен.
Когда Гала вдыхает, город распадается на две части, и между ними показывается полоска кожи. По красным пятнам видно, где Максим переусердствовал с массажем.
— Как называется район, где находится этот дом?
Париоли[59] с его посольствами и музеями — один из лучших районов Рима. Сады при виллах, построенных в прошлом веке у склона квартала Валле Джулия, переходят в парк Виллы Боргезе. Виа Микеле Меркати оказывается одной из тихих улиц за Музеем современного искусства.
Гала с восхищением ходит от одних ворот к другим в поисках номера дома, который дал Джанни. Максим идет следом со своим рюкзаком и ее чемоданом. Сегодня утром он встал, не разбудив ее. Сначала купил хлеб и обменял деньги, затем заплатил за гостиницу и упаковал вещи, так что, когда Гала проснулась, все уже было готово.
Эти мелкие обязанности Максим всегда берет на себя. Так уж сложилось. Если он их не будет выполнять, то их не выполнит никто. Эти практические дела Галу не интересуют. Более того, они для нее словно не существуют. Она считает, что все устроится само собой. И так и происходит. Уже много лет. Максим не знает, осознает ли она, сколько всего он делает. Для него это не имеет значения. Ему это нравится. Ему так приятно. Подобно отцу, заботящемуся о своем ребенке, Максим не ждет ничего в ответ. Это теплое чувство. Это любовь. Ему достаточно того, что он причастен к ее беспечности, в которой он черпает надежду.
Дома номер 17 с улицы почти не видно. Как только Гала ступает на аллею, ведущую к дому, раздается лай сторожевого пса. Максим колеблется.
— С какой стати нам будут предлагать такой дом?
Почему бы нет? Это же не Голландия. Кстати, речь идет только о комнате.
С торца дома в тени рододендронов стоит скамейка, где сидит молодой человек и курит. Завидя Максима и Галу, он убегает.
Дом в плачевном состоянии.
— Ангелочки! Вот и они. Ангелочки, спустившиеся на мои цветы.
На втором этаже распахиваются ставни.
— Спереди, вход спереди.
Женщина жестикулирует и по пояс высовывается из окна.
— Я бежала со всех ног. Идите к большим желтым дверям. Вы их сразу же увидите. Я вам открою. Секундочку.
Женщина в два раза ниже Максима и в ширину такая же, как в высоту. Грубая ткань ее черного платья чуть не лопается по швам. Она то ломает руки, то заправляет выбившиеся седые пряди в узел на затылке. Она представляется Джеппи. Она — консьержка и, похоже, ожидала обоих гостей, причем с таким нетерпением, что Максим опасается, не приняли ли их за кого-то другого.
— Да нет же, синьор Джанни мне звонил. Две великолепные звезды севера. Она, соблазнительная и прекрасная, как пантера, и он… ну, высокий блондин, выше не бывает. И прямой. Как обелиск.
Взгляд у нее приятный, но чересчур нервный, чтобы долго смотреть в глаза. Чтобы скрыть неловкость, она без умолку трещит о приключениях забытого персонажа из комиксов, в честь которого ее назвали — Джеппи, взрывная девчонка.
— Ты что, рассказала Джанни, как я выгляжу? — спрашивает тем временем Максим Галу, но та качает головой.
Джеппи берет связку ключей и ведет молодых людей по узкому коридору под монументальной лестницей. Здесь нет ни одного окна. Свет попадает только из-под дверей. В некоторых комнатах идет жизнь. Лучи разбиваются о фигуры людей, ходящих туда-сюда по комнате. В конце коридора консьержка открывает двери в двух смежных комнатах.
— Это для нас слишком дорого, — говорит Максим.
— Ах, господи боже мой, — смеется Джеппи, — если начать измерять счастье деньгами…
Открывает окна. В комнате есть одно окошко высоко в стене. Оно выходит в сад, который располагается на холме Пинчо.[60] Тропинка и кусты рододендронов находятся на уровне глаз. Мимо проходят ноги в костюме в тонкую белую полоску.
— Кроме того, — продолжает Джеппи, — синьор Джанни определяет цены. Вы можете пользоваться всей мебелью, что здесь, а это не какая-нибудь дешевка.
Смотрите — какой шкаф, какая кровать и какие прекрасные часы. Часы показывают точное время лишь два раза в сутки, но кто ожидает большего от такой роскоши?
Джеппи снимает рюкзак у Максима со спины и бросает его на кровать. Затем кладет руки ему на плечи и встает на цыпочки, чтобы посмотреть в глаза.
— Какие огромные, какие голубые, святая невинность, они еще наделают дел! Крак-крак, я уже слышу, как разбивается первое сердце. Кабум-кабам, — уши болят. Не переживай, парень, первое сердце наделает больше всего шума. Потом они падают тихо, плум-плоф, как мертвые воробышки в мох.
— Это какой-то бордель! — говорит Максим, не собираясь распаковывать вещи. — Я вижу это по всему, чувствую по запаху. Что за всеми этими дверьми?
— Мы спросим об этом, — отвечает Гала. — Через час мы обедаем вместе с Джанни в теннисном клубе.
