– Так что же, миссис Тернер… Айда, что вас интересует?
– Черный Мальчик, – ответила Айда.
– Черный Мальчик, – повторил Джим Тейт. – Это десять к одному.
– Двенадцать к одному.
– Выплата уменьшилась. На этой неделе на Черного Мальчика поставили целую кучу денег. Вы и десять-то к одному можете получить только от такого старого приятеля, как я.
– Ладно, – сказала Айда. – Я поставлю двадцать пять фунтов. И фамилия моя не Тернер, а Арнольд.
– Двадцать пять фунтов. Солидная ставка, миссис Какбы-вас-там-ни-звали.
Он послюнявил палец и начал считать бумажки. Просчитав половину, он остановился – за письменным столом он был похож на большую жабу – и прислушался. Через открытое окно доносился шум: шаги по камню, голоса, вдалеке звучала музыка, звонили звонки, неумолчно роптал Ла-Манш. Он сидел не шевелясь, держа в руке половину ассигнаций. Вид у него был встревоженный. Зазвонил телефон. Он не брал трубку секунды две, устремив на Айду взгляд своих испещренных красными жилками глаз; потом снял трубку.
– Алло, алло. У телефона Джим Тейт.
Телефон был старомодный. Тейт плотно прижал трубку к уху и сидел неподвижно; чей-то голос в трубке жужжал, как пчела.
Держа одной рукой трубку у уха, Джим Тейт другой собрал ассигнации и выписал квитанцию. Он хрипло сказал:
– Хорошо, мистер Коллеони. Я сделаю это, мистер Коллеони, – и положил трубку.
– Вы написали Черный Пес, – сказала Айда.
Он посмотрел на нее через стол. Прошло несколько секунд, пока он понял, что она сказала.
– Черный Пес, – повторил он и засмеялся хриплым, глухим смехом. – О чем это я думал? Черный Пес, в самом деле.
– Вот что значат заботы, – заметила Айда. – Папу римского они не оставляют даже во сне.
– Ну, у нас всегда есть о чем беспокоиться, – пролаял он с напускным добродушием.
Снова зазвонил телефон. Джим Тейт посмотрел на него так, как будто телефон мог его ужалить.
– Вы заняты, – сказала Айда. – Я пойду.
Выйдя на улицу, она осмотрелась, пытаясь разгадать причину беспокойства Джима Тейта, но ничего не заметила: вокруг был только Брайтон, занятый своими делами в этот погожий день.
Айда зашла в бар и выпила рюмку портвейна Доуро. Он был сладкий, густой и теплый. Она взяла еще рюмку.
– Кто такой мистер Коллеони? – спросила она бармена.
– Вы не знаете, кто такой Коллеони?
– Я только что впервые о нем услышала.
Бармен сказал:
– Он прибирает к рукам предприятие Кайта.
– А кто такой Кайт?
– Вы хотите сказать, кто был Кайт? Вы читали в газетах о том, что его укокошили на вокзале Сент-Пэнкрас?
– Нет.
– Не думаю, что они сделали это умышленно, – продолжал бармен. – Они хотели только порезать его, да бритва соскочила.
– Выпейте со мной.
– Спасибо. Выпью рюмку джина.
– За ваше здоровье.
– За ваше здоровье.
– Я ни о чем этом не слышала, – сказала Айда. Она посмотрела через плечо на часы; ей нечего было делать до часу; она могла выпить третью рюмку и немного поболтать.
– Дайте мне еще один портвейн. Когда все это случилось?
– Да еще до Троицы.
Слово «Троица» теперь всегда резало ей ухо – оно значило для нее очень многое: затертую десятишиллинговую бумажку, белые ступени, ведущие в дамский туалет, слово «трагедия», напечатанное крупным шрифтом.
– Ну, а что же товарищи Кайта? – спросила она.
– Вряд ли они уцелеют без Кайта. У банды нет вожака. Ну, у них теперь верховодит семнадцатилетний мальчишка. А что такой мальчишка может сделать против Коллеони? – Он перегнулся через стойку и прошептал: – Сегодня ночью он порезал Бруера.
– Кто? Коллеони?
– Нет, этот мальчишка.
– Я не знаю, кто такой Бруер, но, видно, здесь заварилась каша.
– Подождите, начнутся бега, – сказал бармен. – Вот когда пойдет заваруха. Коллеони хочет царить безраздельно. Быстро, посмотрите в окно – и вы его увидите.
Айда подошла к окну и выглянула на улицу, но опять увидела только знакомый ей Брайтон; она не замечала ничего другого даже и в тот день, когда умер Фред; две девушки в пляжных костюмах шли под руку, автобусы ехали в Роттингдин, какой-то человек продавал газеты, шла женщина с корзинкой для провизии, юноша в потертом костюме, прогулочный катер отходил от мола, длинного, светлого и прозрачного, похожего на креветку на солнце.
– Я никого не вижу, – сказала она.
– Теперь он уже прошел.
– Кто? Коллеони?
– Нет, мальчишка.
– А, вот этот паренек, – сказала Айда, возвращаясь к стойке и к своему портвейну.
– Пари держу, что он сейчас здорово озабочен.
– Такой мальчишка не должен был бы вмешиваться в подобные дела, – сказала Айда. – Если бы он был моим сыном, уж я бы выбила из него дурь" – И она хотела уже забыть о мальчике, переключить свое внимание, отвести свою мысль в сторону, словно ковш большого стального экскаватора, но вдруг вспомнила; лицо в баре, замеченное за плечом Фреда, звук разбитого стекла… «Этот джентльмен заплатит»… У нее была великолепная память. – Вы когда-нибудь встречали этого Колли Киббера? – спросила она.
– Не приходилось, – ответил бармен.
– Странный это случай с его смертью. Наверно, об этом много болтали.
– Я ничего не слышал, – сказал бармен. – Он был не из Брайтона. Никто не знал его здесь в округе. Он был чужой.
Чужой – она не понимала смысла этого слова: на свете не было места, где она чувствовала бы себя чужой. Вертя в пальцах рюмку с остатками дешевого портвейна, она, ни к кому не обращаясь, заметила:
– Жизнь – хорошая штука.
Все вокруг было ей близко и понятно: зеркало с рекламой за спиной бармена посылало ей ее собственное изображение; девушки со смехом шли через набережную с пляжа; на пароходе, уходящем в Булонь, звучал гонг – жизнь была хороша. Только мрак, в котором двигался Малыш, уходя из пансиона Билли, возвращаясь обратно в пансион Билли, был ей чужд; она не испытывала жалости к тому, чего не могла понять.
– Ну, мне пора, – сказала она.
Ей было еще рано, но она хотела получить ответ на некоторые вопросы, прежде чем придет мистер Коркери. Она обратилась к первой попавшейся официантке со словами:
– Это вам здесь так повезло?
– Не знаю, в чем, – холодно ответила официантка.
– Я думала, вы нашли карточку… карточку Колли Киббера.
– А, так это вон та, – презрительно сказала официантка, вскинув напудренный острый подбородок.
Айда пересела за другой столик.
– Ко мне сюда должен прийти приятель, – сказала она. – Мне надо подождать его, но я попробую что-нибудь выбрать. Картофельный пирог с мясом хороший?
– С виду он чудесный.
– Вкусный и подрумяненный сверху?
– Он просто картинка.
– Как вас зовут, милочка?
– Роз.
– Так, значит, это вам посчастливилось найти карточку?
– Это они вам сказали? – спросила Роз. – Они не могут мне этого простить. Считают, что я не заслужила такого счастья на второй день работы.
– На второй день? Ну, тогда вам действительно повезло. Этот день вы вовек не забудете.
– Конечно, – сказала Роз, – я всегда буду помнить его.
– Мне не следует задерживать вас разговорами.
– Пожалуйста, если вам угодно. Только сделайте вид, будто вы что-то заказываете. Сейчас мне больше некого обслуживать, а я прямо с ног валюсь из-за этих подносов.
– Вам не нравится ваша работа?
– Нет, почему же? – быстро возразила Роз. – Место хорошее. Я бы не променяла его ни на что другое. Я не хотела бы служить в гостинице или у Чессмана, даже если бы мне платили вдвое больше, чем здесь. Здесь так красиво, – сказала она, глядя на пустыню выкрашенных в зеленый цвет столов, на бледно-желтые нарциссы, на бумажные салфетки, на бутылочки с соусом.
– Вы здешняя?
– Я всегда жила здесь… всю жизнь, – ответила Роз. – На Нелсон-Плейс. Эта работа для меня выгодна, потому что мы здесь и ночуем. Нас только трое в комнате, и у нас два зеркала.
– Сколько вам лет?
Роз доверчиво наклонилась к Айде через стол.
– Шестнадцать, – ответила она. – Я от них это скрываю. Говорю, что мне семнадцать. Они бы сказали, что я слишком молодая, если бы узнали. Отослали бы меня… – Она запнулась и долго не могла выговорить этого мрачного слова. – Домой.
– Вы, наверное, обрадовались, – сказала Айда, – когда нашли эту карточку.
– Ну конечно!
– Как вы думаете, милочка, могу я здесь выпить стакан крепкого пива?
– Придется послать за ним, – ответила Роз. – Если вы дадите мне деньги…
Айда раскрыла свой кошелек.
– Наверное, вы никогда не забудете этого маленького человечка.
– Да ведь он был не такой уж… – начала Роз и вдруг запнулась, устремив взгляд в окно кафе Сноу, через набережную на мол.
– Он был не такой уж?… – повторила Айда. – Что вы хотели сказать?
– Не помню, – ответила Роз.
– Я вас спросила, забудете ли вы когда-нибудь этого маленького человечка?
– Вылетело из головы, – сказала Роз. – Я пойду вам за пивом. Неужели он стоит столько… стакан крепкого пива? – спросила она, взяв со стола две монеты по шиллингу.
