— Папа…
— Так-так. И усё время куре. Даже когда Мила умирала. Сигарета — страшенный деспот. — Он понял, что мое терпение на исходе. — Я говорив тебе, Надя, шо я один раз чуть не вмер од сигарет?
Это что — грубая уловка, попытка перевести разговор на другую тему? Или он уже совсем рехнулся?
— Не знала, что ты курил.
Мои родители не курили. И когда я начала лет в пятнадцать, закатили такой ужасный скандал, что я так и не стала заядлой курильщицей и, настояв на своем, все же бросила эту привычку несколько лет спустя.
— Ха! Сигареты спасли мне жизнь, потому шо я их не курив, и по етой же причине они почти шо стоили мине жизни. — Отец переключил свой голос на плавную, повествовательную передачу. Теперь он овладел собой и ехал на своем тракторе по комковатым бороздам прошлого. — Понимаешь, у немецьком трудовом лагере, де мы оказалися у конце войны, сигареты були самой ходовою валютою. За роботу нам платили хлебом, маслом и сигаретами. Так шо некурящи могли обменивать свои сигареты на еду, одежу и даже таки предметы роскоши, як мыло или одеяла. Благодаря сигаретам мы всегда були сыти, и нам всегда було тепло. Из-за етого мы й выжили у войну. — Он уставился в одну точку у меня за головой. — К сожалению, Вера сичас стала курильщицей. Она розсказувала тебе, як впервые столкнулася из сигаретами?
— Нет, ничего не рассказывала. Что ты имеешь в виду? — Пока он болтал, я отвлеклась. Но теперь поняла, что мне нужно быть повнимательнее. — Что эта за история с Верой и сигаретами?
Наступила долгая пауза.
— Не помню, — он скосил взгляд в окно и закашлялся. — Надя, я розсказував тебе про парови котлы на кораблях, каки они були здоровенни?
— Какие еще котлы, папа? Ты начал что-то рассказывать о сигаретах. Что произошло?
— Не помню. Нашо вспоминать? Ето так давно було…
Он все, разумеется, помнил — просто не хотел говорить.
Приехала Валентинина сестра. В Хитроу ее встретил один знакомый из деревни, которому отец заплатил пятьдесят фунтов, чтобы он съездил в Лондон на своем «форде-фиесте» и доставил ее сюда. В отличие от Валентины, ее сестра была не блондинкой, а шатенкой и носила сложную прическу с небольшими локонами на затылке. Одета была в шубу из натурального меха и лакированные туфли, а губы складывала маленьким алым бантиком. Окинув холодным, беглым взглядом весь дом, плиту, пылесос и мужа, сестра заявила, что остановится у дяди в Селби.
Очередной кризис. На этот раз — счет за телефон. Он превышал 700 фунтов, в основном — за телефонные звонки в Украину. Мне позвонил отец:
— Одолжи мине, будь ласка, пьятьсот фунтов?
— Папа, всему есть предел. Почему я должна оплачивать ее звонки в Украину?
— Не токо ее. Ще й Станислава.
— Ну значит, их обоих. Какое они имеют право звонить и болтать со своими друзьями? Скажи ей, пусть платит из своей зарплаты.
— Гм-м. Да. — Он положил трубку.
Позвонил моей сестре. Она — мне:
— Слыхала про телефонный счет? У меня не хватает слов! Что же будет дальше?
— Я сказала, чтобы он заставил заплатить Валентину. Я не собираюсь ее субсидировать. — Я говорила голосом «негодующего жителя Танбридж-Уэллса» 8.
— Именно это я и сказала, Надежда. — Говорить таким голосом у моей сестры получалось даже лучше, чем у меня. — И знаешь, что он мне ответил? Сказал, что она не может оплатить телефонный счет, потому что ей нужно заплатить за машину.
— Но я думала, он купил ей машину.
— За другую машину — «ладу». Она покупает ее, чтобы перегнать в Украину.
— Так значит, у нее две машины?
— Похоже на то. Они же коммунисты. Прости, Надежда. Я знаю, что ты сейчас скажешь. Но они всегда получали всё, чего хотели, — любые предметы роскоши и привилегии, а теперь, когда больше не могут разворовывать свою страну, хотят приехать сюда и обворовывать нас. Прости…
— Не все так просто, Вера.
— Понимаешь, наши коммунисты — безобидные людишки с бородами и в сандалиях. Но стоит им дорваться до власти, и' сразу же возникает новый, порочный тип личности.
— Нет, Вера, у власти всегда стоят одни и те же люди. Они могут называть себя коммунистами, капиталистами или глубоко религиозными людьми, но их единственная цель — удержать власть в своих руках. Всей промышленностью в России сейчас владеют бывшие коммунисты. Вот они-то и есть алчные коммерсанты. А профессионалам из среднего класса — таким, как Валентинин муж, — приходится тяжелее всего.
— Я знала, что ты со мной не согласишься, Надежда, да я и не хочу об этом спорить. Я знаю, на чьей стороне твои симпатии. Но я вижу этих людей насквозь.
— Но ты же их даже не видела.
— Сужу по твоему описанию.
Вот дурища! С ней бесполезно спорить. Но меня все же раздражало, что, несмотря на наше перемирие, она без колебаний набрасывалась на меня при каждом удобномслучае.
Я позвонила отцу.
— Ага, — сказал он. — Да, «лада». Она купила ее для своего брата. Понимаешь, ее брат жив у Эстонии, но его выслали, потому шо он не здав экзамена по эстонському языку. Понимаешь, он чисто руський. Ни слова не знае по-эстонськи. Но после здобуття незалежности нове эстонське правительство решило выслать усех руських. И ее брату пришлось уихать. Сичас Валентина говорить по-украинськи и по-руськи. Очень хорошо говорить она обоих языках. Станислав тоже. Богатый словарный запас. Хороше произношение.
— Мы говорили о «ладе».
— Ага, «лада». У ее брата була «лада», котору он розбив. И лицо себе тоже розбив. Он ночью поехав рыбачить — у проруби. Було дуже холодно, он дуже довго сидив на снегу и ждав, пока начне клевать. В Эстонии дуже холодно. Поетому, шоб согреться, он пив водку. Алкоголь — ето, конешно, не горюче топливо типа керосина или бензина, которым заправляють трактора, но он обладае согревающими свойствами. Правда, за ето приходиться платить дорогой ценой. В общем, он перепив, и его занесло на льду. Розбив «ладу». И лицо себе тоже розбив. Но я спросив себя: почому я должен помогать чоловеку, который мало того, шо ниякий не украинець, но ище и руський, який не здав экзамена по эстонському языку? Ну скажи мине.
— Так значит, она купила ему новую «ладу»?
— Не нову. Подержану. Между прочим, не очень дорогу. За тысячу фунтов. Понимаешь, у нас «лада» не считаеться шьикарной машиной. — (Отец полагал, что у него легкий французский акцент, и в слове «шикарный» произносил «ш» мягко). — Чересчур большой кузов для такого маленького двигателя. Недостаточне потребление топлива. Устаревша трансмиссия. Но для Украины «лада» — хороша машина, потому шо там багато запчастей до нее. Може, ето даже не для ее брата. Може, она хоче ее продать и выручить хорошу прибыль.
— Значит, она ездит сейчас на двух машинах?
— Не. «Лада» стоить у гараже. А «ровер» на дорожке.
— Но у нее нет денег, чтобы заплатить за телефон.
— Ага, телефон. Ето цела проблема. Дуже багато розговаривае. З мужем, з братом, з сестрою, з дядей, з тетей, з подругой, з двоюродною сестрою. Иногда по-украинськи, но в основном по-руськи. — Как будто он оплатил бы счет, если бы она говорила по-украински. — Дурацки розговоры. Пустопорожня болтовня. — Наверное, он заплатил бы, если бы она говорила о Шопенгауэре и Ницше.
— Папа, скажи ей, что если она не заплатит, то телефон отключат.
— Гм-м, да. — Он сказал «да», но в его тоне прозвучало «нет».
Он не мог этого сделать. Не смел ей перечить. Или, возможно, не желал. Ему просто хотелось пожаловаться, чтобы мы ему посочувствовали.
— Тебе нужно быть с ней пожестче. — Я ощущала его сопротивление даже через трубку, но продолжала твердить: — Она ничего не понимает. Считает, что на Западе все — миллионеры.
— Ага.
Через несколько дней он позвонил опять. «Ровер» снова сломался. На этот раз полетела гидравлическая тормозная система. Ему нужно было занять еще денег.
— З пенсии верну.
— Ты представляешь? — жаловалась я Майку. — Они оба совсем спятили. Оба! Ну почему я не родилась в нормальной семье?
— Подумай, как тебе было бы скучно.
— Мне кажется, со скукой я бы как-нибудь справилась. Но я не в состоянии терпеть это всю свою жизнь.
— Только не принимай близко к сердцу. В одном ты можешь быть уверена — дальше будет только хуже. — Он взял в холодильнике банку холодного пива и разлил по двум стаканам. — Нужно дать ему возможность немного поразвлечься. Не надо вмешиваться.
Впоследствии я пожалела о том, что не вмешалась вовремя.
Я не могла уследить за развитием событий по телефону. Пора было нанести очередной визит. На этот раз я отца не предупредила.
Когда мы приехали, Валентины дома не было, но Станислав сидел наверху в своей комнате и делал домашнее задание, низко склонившись над тетрадью. Он прилежно занимался. Славный мальчик.
