Я опустила глаза и несколько раз глубоко вздохнула.
— Когда ты скажешь лейтенанту Танаке? — спросила я.
— Мне надо идти к нему сегодня вечером. Вот тогда и скажу. Чем дольше я жду, тем опаснее будет аборт. Надо бы сделать его завтра.
— Я сегодня у полковника, — сказала я. — Попрошу его послать тебя в больницу в Пушунь.
— Он не согласится. Мне сделает аборт доктор Ватанабе.
— Су Хи, ты не можешь умереть! Не можешь! — Мне хотелось плакать.
Су Хи положила руку мне на плечо.
— Все будет хорошо, сестричка. Я не брошу тебя одну. А теперь вымойся как следует, тебе сегодня к полковнику.
Я вымылась мутной водой, а потом еще и ополоснулась ею же. Когда я закончила мыться, чистой я себя совсем не чувствовала, но Су Хи все равно одобрительно кивнула.
* * *
Начинало смеркаться. Я сидела на ступенях у своей двери, дожидаясь, когда придет пора идти к полковнику, и старалась не думать о том, каково мне будет на станции утешения, если доктор Ватанабе так сделает Су Хи аборт, что она умрет. Тогда у меня точно силы закончатся. Как я стану жить дальше? Я отчаянно надеялась, что доктор пошлет сестру на аборт в больницу в Пушунь, но знала, что он этого не сделает. Он даже гейш туда не посылал, когда они болели.
Вдруг с дальнего конца бараков, из комнаты Су Хи, донесся гневный вопль. Я узнала голос лейтенанта Танаки. Я спустилась во двор и уставилась на дверь Су Хи. Тут дверь распахнулась, и наружу спиной вперед вышел лейтенант. Он волок за волосы Су Хи. Повалив сестру на землю, он пнул ее в грудь. Су Хи быстро поднялась на четвереньки и низко склонила перед ним голову.
— Простите меня, господин офицер, — пробормотала она.
Я прикрыла рот рукой, чтобы не вскрикнуть от ужаса. На глазах у меня лейтенант Танака еще раз пнул Су Хи и прорычал:
— Ах ты шлюха! Придется нам с этим разобраться.
Он схватил сестру за волосы и поволок в медпункт. Су Хи поднималась на ноги, спотыкалась, падала и снова поднималась, но лейтенант Танака так и тащил ее в медпункт к доктору Ватанабе, ни разу не замедлив шаг.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
У полковника была квартира в доме богатого торговца в центре Донфена. Станция утешения находилась на окраине городка, возле полей пшеницы. Наверное, нас отправили туда, чтобы можно было заниматься своими военными делами и делать вид, что нас не существует. До квартиры полковника было пятнадцать минут пешком вдоль той же дороги, по которой солдат обычно возили на маневры. Зимой и весной грузовики превращали дорогу в грязную кашу. Когда женщины для утешения ходили к офицерам, им приходилось снимать таби и дзори и задирать повыше юкаты, чтобы не испачкаться. Летом и осенью всюду проникала мелкая желтая пыль. Другим девушкам пыль не мешала, но я обычно старалась ее избегать и ходила по кювету, тянувшемуся вдоль дороги. К полковнику надо было приходить чистой.
И вот я растянулась на кушетке рядом с полковником. Комната, в которой стояла кушетка, была обшита дубовыми панелями, пол устилал большой китайский ковер. Из мебели в комнате были кровать с балдахином и письменный стол с резными ножками, а возле стола — маленький столик и кушетка, на которой мы лежали. На столике стояла фотография семьи полковника: жена, в улыбке которой читалось чувство собственного превосходства; мальчик воинственного вида, выглядевший лет на восемь, и девочка всего на несколько лет младше меня, в красивом белом кимоно. Рядом с фотографией стояла миска, а в ней лежало два круглых плода аманацу. Их цитрусовый запах наполнял комнату.
Полковник лежал рядом со мной. Его подчиненные говорили, что он блестящий военный тактик. Ходили слухи, что его планируют повысить. Он много работал и вечно был погружен в глубокие размышления. Он бывал со мной жесток, это правда, но мог быть и на удивление мягким. Он больше меня не унижал, когда насиловал, а когда заканчивал свое дело, мне иногда даже казалось, будто ему стыдно. Но он все равно насиловал меня почти каждую ночь, когда был в Донфене.
Я придвинула ноги поближе к мускулистому телу полковника. После секса гладкая кожа у него на груди поблескивала от пота. Под головой у него была подушка дакимакура. Он смотрел в потолок, где медленно вращался вентилятор с лопастями, сделанными из плетеной травы.
Всю прошлую ночь я не спала, пытаясь придумать, как убедить полковника послать Су Хи на аборт в больницу в Пушуне. Я провела кончиком пальца по столику рядом с кушеткой.
— Господин полковник, вы получили письмо от вашей семьи в Нагасаки? — спросила я.
— Вчера получил, — ответил он.
— Замечательно. И что вам пишут?
— Тебе это знать незачем.
Я запахнула юкату и откинулась на шелковое покрывало.
— А когда вы снова увидитесь с семьей?
— Не знаю, — ответил он. — Я не умею предсказывать будущее. Может, еще долго не увижусь. Какая тебе разница?
— Я слышала, что война скоро закончится.
Полковник недовольно глянул на меня.
— Это кто тебе такое сказал?
— Простите, господин полковник. Я просто передаю глупые слухи.
Полковник снова уставился в потолок, сложив руки на голой груди.
— Поешь аманацу, — предложил он. — Их прислали с Кумамото для старших офицеров. Вряд ли вам на станции утешения дают много фруктов.
Я положила руку на ногу полковника. Нога была теплая и влажная.
— Спасибо, что заботитесь обо мне. — Я взяла один из желтых плодов. — А что будет, когда закончится война? То есть когда Япония разобьет американцев?
— Мы будем править всей Азией, разумеется, — ответил полковник.
— Ну да, конечно. Но я хотела узнать, что случится с женщинами для утешения, когда войска вернутся в Японию.
Полковник оторвал голову от подушки.
— Почему ты спрашиваешь меня об этом? По-твоему, я пророк? Откуда мне знать, что с кем случится после войны?
Он был прав. Я опять задавала слишком много вопросов. Опустив голову, я пробормотала:
— Простите глупую девушку за досужие разговоры.
Полковник откинулся обратно на подушку.
— Ты не съела аманацу. Ешь. Ты слишком худая.
— Спасибо, господин. — Чистя плод, я сделала так, чтобы юката распахнулась и одна грудь выскользнула наружу.
Полковник глянул на мою грудь; вентилятор на потолке описал круг.
— Я в это время года аманацу не ем, — сказал он, все еще глядя на меня. — Они кислые. Бери сколько хочешь. — Он снова уставился в потолок.
Я съела кусок плода. Он и правда был кислый, но я все равно его проглотила.
— Господин полковник, — произнесла я, — можно вас попросить?
— Проси.
— Господин, моя сестра беременна. Доктор Ватанабе должен сделать ей аборт. Пожалуйста, господин, пошлите ее в больницу в Пушунь на аборт. Там ей будет лучше.
Полковник покачал головой.
— Нет, этого я не сделаю.
— Пожалуйста, господин, ради меня.
Он резким движением руки спихнул меня с кушетки. Я с шумом свалилась на пол, остатки аманацу разлетелись по китайскому ковру.
— Какое мне дело до того, что случится с корейской девкой? — бросил полковник. — Я служу императору, остальное меня не волнует.
Я поднялась на колени и подползла к нему. Склонившись над его бедрами, я начала расстегивать ширинку. Полковник смотрел, как я вытащила его член из трусов и начала поглаживать. Никакой реакции. Я опустила лицо пониже. От члена до сих пор шел кисловатый запах после нашего предыдущего секса.
Полковник откинулся назад и взял с ночного столика бутылку саке.
— Ничего не выйдет, — сказал он ровным тоном.
— Пожалуйста, господин! — продолжала умолять я. — Я что угодно сделаю.
Полковник вытащил пробку из бутылки и потянулся за стаканом, будто меня тут не было.
— Уходи. Сейчас же, — велел он.
Я опустила руки и медленно встала. Пока полковник наливал себе саке, я поклонилась и натянула таби. У двери я надела дзори и оставила полковника одного.
