В помощь чему проводится данное мероприятие? — был ее первый вопрос. В приглашении об этом не говорится, и поскольку никто не упомянул о каком-то определенном поводе, по-видимому, считается, что всем это известно. Возможно, в помощь старым людям (престарелым или пожилым, как угодно), или детям, или в помощь Лиге защиты кошек (вряд ли), а может, политической партии (консервативной или либеральной, но уж никак не лейбористской), или просто в помощь церкви? (А может, вообще никому не в помощь?)
Вход. За пятнадцать пенсов, которые платят при входе (их опускают в керамическую миску на столике у дверей), вы получаете чашку кофе и печенье, а кусочек торта домашнего приготовления стоит еще десять пенсов. Мисс Ли и мисс Гранди подавали кофе с помощью нескольких дам, действующих по доброй воле (их было больше, чем следовало), в основном пожилых и седых. (Гораздо больше, чем нужно, чтобы подать чашку некрепкого кофе.)
Участники, то есть те, кто не занят подачей кофе, а) Мужчины. Ни одного, б) Женщины. Дафна Дэгнелл; Эвис Шрабсоул и ее мать Магдален Рейвен; старая мисс Ликериш (не совсем вписывается в данное общество, но может, утренний кофе устроен в защиту животных?); Тэмсин Бэрраклоу (тоже не вписывается; возможно, и она сочиняет какой-нибудь социологический обзор?); Кристабел Геллибранд (заглянула ненадолго, как бы удостоила своим королевским присутствием) и еще несколько незнакомых дам, вероятно, из соседних деревень.
Приносите и покупайте. Каждый принес что-нибудь съестное: в основном джем, маринады, пироги, печенье, все домашнего приготовления. Кто что принес, выяснить нельзя (заметила только, как мисс Ликериш ставила на стол банку печеных бобов). Приносили то, что приготовили сами, а покупали, что приготовили другие, — таким образом в поселке производился натуральный обмен, из которого некоторые выходили с определенной прибылью. Имели также место разного рода критические замечания, правда, без указания имен — например, кто принес мармелад, который переварили, поэтому он стал жидким? Тот, кто был в этом повинен, имел возможность избежать позора, купив мармелад обратно, и в общей суматохе такая уловка не замечалась. Кристабел Геллибранд, помимо обычного джема из слив с ревенем, принесла еще и горшочек айвового джема (с этикеткой «айвовое варенье»), Эмма быстро купила его, выгадав при этом, потому что сама принесла лишь полдюжины испеченных ею изделий из песочного теста.
Вещевая лотерея. По-видимому, это было самым привлекательным для присутствующих моментом. («Мы всегда устраиваем лотерею».) На крышке рояля вокруг фотографии каноника Гранди были разложены самые разные предметы (или «призы»): большой свежезамороженный торт, полочка для туалета сиренево-розовой раскраски, небольшой поднос, украшенный изображением озера Комо (или Маджоре), набор керамических кружек, чайное полотенце, расписанное «скотчтерьерами». Билеты (10 пенсов за три штуки) были распроданы заранее.
Все приготовились тянуть жребий, в комнате, как и следовало ожидать, воцарилась тишина, ибо наступил кульминационный момент, как вдруг неожиданно и эффектно с бутылкой вина в руках возник Адам Принс.
Эмма была уверена, что ни один мужчина не решится посетить распродажу, но тут же сообразила, что, конечно, могут быть исключения. Бывший англиканский священник вполне мог обладать достаточной для подобного случая отвагой, и Адам, который вообще легко чувствовал себя в дамском обществе, явно принадлежал к этой категории.
— Надеюсь, что не опоздал, — сказал он, — и что вы сочтете мое подношение вполне приемлемым для лотереи.
Он исчез прежде, чем его успели поблагодарить, оставив чуть ли не в объятиях мисс Ли почти черную бутылку вина.
— О, боже! — было ее первой реакцией.
— Красное вино, — сказала мисс Гранди. — Как это любезно с его стороны, — добавила она.
— Подумать только, он приехал на машине! — удивилась Дафна. — И что ему стоило пройти несколько шагов от его дверей до ваших?
— Нам, наверное, следует включить ее в лотерею, — предложила мисс Ли, все еще не выпуская бутылку из своих объятий.
— Разумеется, — согласилась Эвис, отодвигая кое-что из предметов на рояле, чтобы освободить место для бутылки. — И пожалуй, пора начинать, — распорядилась она. — Не все же могут потратить целое утро на болтовню.
Эмме стало неловко, будто упрек был адресован ей из-за ее расспросов. «Потратить целое утро на болтовню» вполне пристало социологу, который черпает большую часть своего материала именно из бесед.
— Давайте, — согласилась мисс Ли. — Будем по очереди тащить билеты, и тот, кому достанется выигрышный, имеет право на выбор.
Первой выигрышный билет вытащила Дафна, и она забрала свежезамороженный торт. Затем наступила очередь матери Эвис, которая взяла поднос. Потом были разыграны остальные вещи, пока, к удивлению Эммы, не осталась только бутылка с вином. Счастливицу, которой достался последний билет, она не знала — худенькая, нервная на вид, средних лет женщина в светло-голубом платье из куртеля, она, казалось, даже отшатнулась от такого страшного приза.
— Вам повезло, — с завистью констатировала Эмма.
— Но я же не пью, — пробормотала женщина, — хотя ни в коем случае не осуждаю других…
— Почему бы нам не дать миссис Ферс что-нибудь еще, а бутылку разыграть снова, — предложила Эвис. Она оглядела комнату в поисках предмета, который мог бы вполне заменить бутылку, не обойдя взором и фотографию каноника Гранди в его высоком воротнике. — Мисс Ли, может?..
— Сейчас, — откликнулась мисс Ли. Она выскользнула из комнаты, а когда появилась вновь, в руках у нее был предмет, завернутый в папиросную бумагу. — Быть может, миссис Ферс понравится вот это?
Это было маленькое зеркало в цветочном орнаменте.
— Керамика, да? — спросил кто-то.
Миссис Ферс взяла зеркальце, осмотрела его, осталась довольной, и лотерея возобновилась. Бутылку выиграла Эвис Шрабсоул, которая в восторге понесла ее домой: обмен себя оправдал. Ее матери это утро тоже доставило удовольствие, но к нему примешивалось легкое чувство вины, потому что она куда-то задевала свои сахариновые таблетки и положила в кофе два кусочка сахара, не отказавшись и от порции начиненного кремом и вареньем пирога.
Эмме хотелось бы выиграть вино, но она уже была обладательницей айвового варенья и целлофанового мешочка с шестью сдобными булочками с изюмом — значит, утро не потрачено впустую. Кроме того, она собрала представляющий интерес материал об особого рода деятельности в поселке. Сообразив, что следом за ней идет мисс Ликериш, она обернулась и попробовала втянуть ее в беседу, чувствуя, что та может внести свой вклад исторического или социологического значения.
— Я заметила, что бутылку вина взяла жена молодого доктора, — проявила инициативу мисс Ликериш.
— Да, мистер Принс поступил крайне любезно, сделав нам такой подарок, — отозвалась Эмма.
— Еще бы! Такого случая он не упустит…
— Возможно, но тем не менее…
Некоторое время они шли молча, затем Эмма, не найдя ничего лучшего, помянула о том, какая стоит хорошая погода, в ответ на что мисс Ликериш принялась молоть бессвязную чепуху о лете вообще, о долгих светлых вечерах, о разрушенной сторожке в лесу и о прогулках туда когда-то в прошлом. По-видимому, бутылка вина в сочетании с теплой погодой вызвала в мыслях старухи такие ассоциации, за которыми Эмма была не в состоянии следовать.
Когда они дошли до дверей дома мисс Ликериш, Эмма, заглянув в окно, увидела на кухонном столе кошку, которая ела из тарелки что-то, возможно вовсе ей не предназначавшееся… Попрощавшись со старухой, она вернулась домой в состоянии некоторого смятения.
В «Доме под тисом» мисс Ли и мисс Гранди принялись за уборку после утреннего кофе и распродажи, которые привели их гостиную в полный беспорядок. Они не обменялись ни словом, после того как мисс Ли предложила:
— Давай уберем, а?
Но в молчании мисс Гранди таилась обида: мисс Ли отдала керамическое зеркальце, не спросив ее позволения, хотя когда-то это был подарок им обеим. Еще одна причина чувствовать себя задетой.
Отношение жителей к празднику цветов было, по мнению Эммы, «амбивалентным», как любили говорить в науке. Все знали, что он должен состояться, трудно было не знать, поскольку по всему поселку были развешаны объявления, но в прежние времена ничего подобного не проводилось. Аранжировка цветов стала нынче модным занятием для определенного типа женщин, почти таким же увлечением, как совершенствование собственной внешности для молодой женщины викторианского периода, — и несмотря на то, что искусство аранжировки цветов зародилось, скорей всего, в Японии, теперь оно безусловно превратилось в чисто английское времяпровождение. Правда, встретить скромно стоящий в одиночестве цветок или ветку на восточный манер практически невозможно, ибо предпочтение отдается букетам. Эмме, например, нравилась темно-красная роза или пеон в керамическом сосуде на фоне церковной стены из серого камня, но она не осмеливалась даже заикнуться об этом. В ее собственном саду цвели дельфиниумы и люпины, а по стене дома вились светлые розы. Только она собралась отрезать несколько штук, как увидела, что к дому приближается Том в сопровождении Адама Принса.
