все фотографии лежали в массивной резной деревянной шкатулке, возрастом не моложе самих ранних фотографий.
смотрю на одну фотографию и думаю: хорошо, что мы не знаем нашей жизни наперед. вот была тогда крохотная девочка с белым бантом и куклой в руках, а сейчас дочка этой девочки умирает в хосписе от рака в возрасте 78 лет.
сегодня нас покинул судья.
а также фрау С., но она просто поехала домой.
никто меня не предупредил, что перевозка за ней приедет в три – время, когда они пьют кофе с тортиком. сегодня были два особых торта, вишневый и марципановый, в честь дня рождения одной из пациенток.
а тут я поднялась к ней на этаж с кофе и тортами, смотрю, у ее комнаты толпятся два человека в униформе. заглянула к ней, она в растерянности: «мне никто не сказал, что мне надо уезжать, я не упаковала свои вещи…». тут пришла сестра, успокоила ее, что приедут позже ее родственники и упакуют сами вещи. я хотела напоследок дать ей торт, но перевозчики сказали, что ждать не могут. я хотела дать ей с собой в машину, но они довольно грубо ответили, что им не нужен в машине торт. потом мне и заведующая, когда я ей жаловалась, сказала, что сестра ей уже рассказала о нелюбезности перевозчиков. подумываю, не накатать ли жалобу их начальству. такая нечувствительность непозволительна при перевозке больных людей.
фрау С. умоляюще спрашивала меня: «вы не поедете со мной?» и практически заплакала, когда я ей ответила, что не могу.
я еще успела заскочить в комнату к фрау божий одуванчик и вытащить ее, чтобы они успели попрощаться. грубые перевозчики и тут не проявили терпения. а фрау божий одуванчик в растерянности спрашивала: «вы едете домой? когда же вы вернетесь сюда снова?», а фрау С. так же потерянно повторяла: «я ничего не знаю…».
день был очень тяжелый, про судью подробности расскажу в следующий раз.
Четверг, август, 30, 2012
в продолжение вчерашнего.
судья
какое-то время он был контактен, длинных сложных развернутых фраз от него я не слышала, как одна из восхитившихся его речью сестер, но он отвечал на приветствия и на вопросы, что он будет есть.
если он был согласен есть, то повторял название блюда вслед за вопрошающим, если нет, то молчал, а если ему продолжали задавать все тот же вопрос с названием все того же блюда, то брезгливо морщился.
еще он не мог есть одно и то же блюдо два дня подряд. когда ему предлагали кусок вчерашнего пирога, он отвечал: «я уже ел». сестры начинали ему объяснять, что ел он утром, но он не внимал. тут я вспомнила, что один мой знакомый рассказывал мне о такой своей особенности, что он подряд два дня не может есть одно и то же блюдо, его жена знает об этом его свойстве и не предлагает никогда то же самое блюдо на следующий день, только через день как минимум, и решила, что у судьи то же самое.
самостоятельно он уже не мог есть, приходилось его кормить с ложечки. в последние дни у него еще были и трудности с глотанием.
его жена часто его навещала, тогда кормить его выпадало ей.
иногда приходилось мне.
я заметила, что люди совсем впадают в детство, когда их кормят.
точно так, как я автоматически вспомнила все движения и интонации при кормлении с ложечки маленького ребенка, точно так же они вспоминают себя в младенчестве и воспроизводят жесты и остальное.
мальчики часто чмокают и ухают, показывая, что им вкусно, девочки едят тише и аккуратнее, они раньше начинают говорить и сообщают, что вкусно, и позже прекращают говорить, и тоже во время кормления сообщают, что вкусно, словами, а не вдохами и причмокиванием.
я рассказала сыну, что вспомнила все движения, когда его кормила, только не знала, как по-немецки говорят с ребенком, когда его кормят, вроде фраз «открой рот!», – когда он задумывается и забывает есть. но потом, когда я в столовой кормила старушку номер 2, фрау доктор мне подсказала. а так все то же, приходится хвалить, когда рот хорошо открывают и все съедают, и прибауточки приговаривать.
на это сын мне заметил: «ну вот у тебя, наконец, и внуки появились. сразу много».
у судьи появилось еще неконтролируемое желание все ломать. ему удавалось одной полупарализованной рукой (вторая вовсе не действовала) ломать столик, заграждения на кровати и все, что попадалось под руку. поэтому его одно время днем высаживали в кресле подальше от предметов, чтобы ничто не попадало под руку.
в последнее время, когда я его кормила, он начал вызывающе, на первый взгляд, себя вести. пытался заглянуть в вырез кофточки и начинал методично стучать пяткой мне по плечу и заглядывал мне в глаза при этом. я поначалу решила, что он превратился в «гадкого мальчишку» и проверяет мою реакцию, хочет, чтобы я рассердилась или смутилась, потом поняла, что он просто решил, что он снова младенец, ведь они тоже дрыгают ногами во время кормления и попадают часто по плечу пяткой.
но все равно кормить его стало непросто. как я заметила, сестры тоже старались это дело переложить на меня и друг друга, но наконец нашелся один человек, который с удовольствием взял на себя эти функции. о нем речь ниже.
приходящие работники хосписа
кроме волонтеров, существует и категория людей, приходящая работать за гонорары. в нашем хосписе к ним относятся изотерапевт, музтерапевт и сказочник.
изотерапевт такой застенчивый мужчина средних лет, ходит с большой прозрачной пластиковой коробкой, в которой лежат бумага и карандаши, и предлагает пациентам порисовать.
мало кто из них бывает даже на это способен. но и те, кто способен, удовольствия особого не испытывают. фрау доктор один раз согласилась, я застала ее за этим делом, потом спросила, как было, она ответила: «надо же и ему дать деньги заработать», но второй раз рисовать отказывалась.
в результате ему отказали самые вежливые и мягкие, даже фрау божий одуванчик и фрау С.
и тут я застала его в комнате судьи. он, бедняга, приходил на работу и отсиживался в его комнате положенные часы – на случай проверок, видимо. бессловесный судья рисовать не мог, но и прогнать его тоже не мог.
как-то я принесла судье его кофе с пирогом, увидела изотерапевта и говорю (мы ведь все там на «ты»): «может, ты его покормишь, раз тут сидишь?»
он с радостью согласился, а потом именно в это время, когда был в здании, приходил к судье, чтобы покормить того.
сказочник – такой огромный детина, ходит с толстыми томами сказок под мышкой и предлагает всем почитать. тут тоже мало кто соглашается. как-то на днях я сидела с фрау божий одуванчик и фрау С. на улице – ввиду хорошей погоды мы решили вывести их на полчасика на свежий воздух, а я присматривала. тут пришел сказочник, сказал, что будет ждать их в комнате, чтобы почитать. ушел, не нашел никого желающих послушать, видимо, сестры велели ему пойти почитать прямо на улице двум дамам и освободить меня для других дел. я ушла, хотя он просил и меня остаться послушать. не прошло и десяти минут, как дамам надоело и они велели занести себя внутрь. тут как раз подъехала родственница одного из пациентов, работающая на «кока-колу», с двумя ящиками заказанных там напитков. он донес их до кухни, пока родственница помогла двум дамам добраться до кухни.
я сразу нашла, куда и сказочника пристроить, чтобы зря не болтался в положенные для работы часы, и предложила помочь мне отнести ящики в подвал. он нес, а я шла вслед за ним с ключами.
потом фрау С. пожаловалась, что ей было скучно и неинтересно. я повторила слова фрау доктор: «надо же и ему дать деньги заработать», и фрау С. понимающе закивала и улыбнулась.
только музтерапевт занята делом. она приходит с разными музинструментами, играет для дам, поет вместе с ними, им нравится. она сама очень милая.
на днях отказалась от пирога, сообщила, что села на диету, ей нужно похудеть за 20 дней так, чтобы втиснуться в купленные одежды – у нее 15 сентября свадьба. я ответила, что дело хорошее, ради такой цели можно и от пирога отказаться.
полицейский
вчера же имела беседу о диете с одной полицейской, пришедшей навестить коллегу-полицейского, – это новенький, 1957 года рождения. увы, не ходящий и почти не говорящий.
полицейская выскочила из его комнаты и спустилась на мой этаж (сотрудники были правы, когда у близких горе, они инстинктивно приходят в столовую, а не в многочисленные комнаты «тишины» или «покоя»).
слово за слово, она сказала, что пережила уже два инсульта и третий, ей сказали, ей не пережить. тут я начала ей рассказывать, как похудеть, тем более что ей это бы не помешало. поговорили о других ее болезнях, она поинтересовалась, откуда у меня такие познания в медицине, не медсестра ли я, потом сообщила, что ее мачеха психолог, написала одну книгу про страхи, неужели я ее не знаю? написала мне имя мачехи.
