Логичнее всего было спрятать сокровище в огромный горшок с цветком, стоявший на тротуаре рядом со мной. В неуклюжей попытке замаскировать свои намерения, я принялся завязывать шнурок и одновременно постарался заглянуть под горшок, но хитрость не удалась, и в итоге я провел несколько секунд, стоя на четвереньках и ощупывая дно горшка в тщетной попытке обнаружить нечто, припрятанное там для меня. Затем я с самым невинным видом сел и посмотрел на улицу. А потом вытащил из сумки синюю ручку Томоми Ишикава и принялся как будто случайно тыкать ею в мягкую землю, пока в паре дюймов от поверхности она не наткнулась на что-то твердое.
По-прежнему пытаясь казаться нормальным, я сунул руку в горшок, вытащил заклеенный прозрачный пакет с конвертом внутри и вновь разровнял землю. На конверте было написано знакомыми большими буквами: «Осторожней, когда откроешь – кое-что может выпасть». Там, завернутая в листок бумаги, испещренный синими буквами, лежала крошечная золотая капля в форме слезы, с петелькой на остром конце. Сломанная сережка, которую я некогда нашел в метро. Застежку я вынул, а каплю сохранил и однажды подарил Бабочке, рассказав ей историю про дом на улице Мирб, а она довольно бестактно принялась со мной спорить насчет исторической достоверности.
Я не сдержал улыбки. Как типично для Бабочки. Настоящее сокровище.
На бумаге было написано одно-единственное предложение, в кавычках.
«Темный поток, вырываясь из сердца тьмы, уносил нас к морю; теперь мы шли в два раза быстрее, чем раньше; а жизнь Томоми Ишикава так же быстро угасала, отливая от ее сердца, чтобы влиться в море неумолимого времени».
Я попытался сдержать свою радость. Бабочка оставила мне цитату, и я знал, откуда. Наверное, помогло то, что название книжки упоминалось в записке, но все-таки я чувствовал себя молодцом.
Вернувшись домой, я взял с полки «Сердце тьмы» и полистал. Нужный абзац я нашел с легкостью. Бабочка, разумеется, заменила имя Курц на собственное – неприятное напоминание об угасавшей жизни, которая отливала от ее сердца, в то время как она затеяла игру ради моего развлечения. Но тут я задумался. Неужели нужно было прочесть книгу, чтобы найти подсказку, которая привела бы в тупик, к очередному темному секрету? «Угасала, отливая» – я это уже где-то читал и знал, где найти – нацарапанное синими чернилами на внутренней стороне обложки той же самой книги.
Париж, ноябрь 2006 г.
Подарок для твоего темного сердца. Ты напоминаешь мне о мыслях, которые неумолимо вытекают из моих рук и вливаются в мозг, словно какое-то извращенное откровение.
Целую,
Бабочка
Я счел посвящение чепухой. Но «вливаясь в мозг»… Я открыл папку «Мой мозг» на компьютере и щелкнул по файлу с названием «Откровение святой Бабочки».
Откровение святой Бабочки.
Однажды солнце закатилось за горизонт, и алое пятно исчезло с неба, оставив бледный след, подсвеченный горевшими внизу фонарями. Я шла на юг, в сторону башни и квартала потерянного поколения.
Сквозь облака пробилась луна, источающая сожаление, тяжелая, падающая. Слева с кладбища донеслись голоса – мертвые звали меня присоединиться к ним, иногда богатыми хоровыми песнопениями, иногда шумом и какофонией, атакуя мои уши и обременяя дух. Бодлер, де Бовуар, Бекетт, Дюра, Франк, Гарнье, Гейнсбур, Гильман, Ларусс, Мопассан, Сартр, Сонтаг, подождите. Подождите! Скоро я буду с вами.
Я помедлила, стоя перед стеклянным фасадом вокзала и наблюдая, как души недолговечных живых приходят и уходят. Вокруг собралась толпа. Сначала я решила, что это случайное совпадение – возможно, я забрела в центр какого-нибудь митинга, – но постепенно внимание переключилось на меня, я слышала сердитые окрики и издевки.
Я подняла руки, чтобы защитить голову, и пожалела, что не могу провалиться сквозь землю. Чего вы ждете? Вот она я. Но земля не разверзлась, и от страха я опомнилась.
– Стойте! – крикнула я, и по площади прокатилась тишина.
Я раскинула руки, и люди попятились. С моих губ сорвались слова:
– Вы не судьи мне.
И по толпе прошел шепот.
Я подняла всех, кто стоял передо мной, и пронесла их через вокзал, мимо билетных касс и автоматов с сандвичами, мимо часов и табло, мимо платформ и скоростных поездов, выстроившихся на путях, которые простирались на юг и на запад, как побеги, пробивающиеся сквозь землю навстречу свету. Эти пути тянулись к океану.
– Я покажу вам все. Я расскажу вам все, и вы будете смотреть в благоговении, очарованные иллюзией.
Как еще я могла спастись от них?
Мы поднимались выше и выше, в сад – остров Гесперид, оазис в безлюдных горах, проход сквозь Саргассово море в новый мир.
Толпа смотрела в изумлении, парализованная страхом, но был один, кто ничего не замечал. Он рассматривал сад, а потом сказал:
– Мне нравится.
Я знала, что он придет. Мои опасения оказались верны.
– Я выбрала свой путь! – крикнула я. – Он ведет к смерти. Не суди меня, пожалуйста.
Но он не слушал. Не то чтобы это совсем не имело значения, просто он был несведущ. Или сознательно избегал того, что не желал видеть?
Я заметила:
– Все записано, чтобы ты нашел. Оглянись. Оно здесь.
И, когда он оглянулся, я тихо ушла, чтобы не привлекать внимания. Сгустились тяжелые тучи, и мертвые воззвали: приди.
Приди скорей, покинь землю. Улетай из сада, лети через океан, в прошлое, к маленьким сокровищам, которые ждут тебя, и я убегу, прежде чем буду застигнута бурей.
Тени пересекали лик луны, поднялся ветер, грозивший вырвать с корнем деревья и опрокинуть башню, и небеса рухнули бы, и мертвые восстали бы из могил, чтобы забрать меня, если бы я не пришла сама.
Пожалуйста, уходи, пока не стало слишком поздно. Пробудись. Пробудись и уходи. Вернись, когда буря пронесется, а мертвые отправятся спать.
Сад зазеленеет, на деревьях распустятся цветы, а сквозь твои пальцы будет литься холодная вода фонтана.
Черт возьми. Башня, вокзал, потерянное поколение и кладбище означают Монпарнас. Над вокзалом расположен сад, называемый Атлантическим. Я набрел на него однажды зимой, когда опоздал на поезд и вынужден был полтора часа ждать следующего. Про этот сад, со всех сторон окруженный высокими зданиями, я рассказал Бабочке. Пройти туда можно либо по вокзальной лестнице, либо поднявшись на одном из двух лифтов, расположенных на примыкающих улицах. После наступления темноты сад закрывают, но я знаю запасной ход. В центре сада есть стальная конструкция «Остров Гесперид».
Я посмотрел на часы – было одиннадцать. Метро еще работало.
Я доехал по шестой линии до Монпарнаса и прошел через вокзал, мимо лестницы, ведущей в сад и заканчивающейся запертой дверью. Я миновал лифт, стоявший, как огромный почтовый ящик, посреди тротуара, свернул, пройдя между редакцией «Ле пти журналь» слева и Управлением железных дорог. В конце улицы, у громадного цирка, я повернул направо, следуя изогнутым очертаниям фасада отеля «Конкорд», и оказался на подъездной дороге позади него.
Появился Кот и зашагал впереди, держась в тени стены. Я решил, что это хорошая идея. Когда я подошел к секретному входу, путь преградила четырехметровая кованая стальная решетка. И почему я раньше никогда ее не замечал? Кот легко протиснулся между прутьев и уселся на другой стороне, глядя на меня.
– Я ни за что не пролезу, – заметил я и отступил на шаг.
На высоте моей головы расстояние между прутьями оказалось шире. Я без особого труда взобрался на решетку, со смехотворной легкостью миновав шипы, которые вроде как должны были мне помешать. В восьми футах над землей зиял целый ряд отверстий. Подростком я свято верил, что если в дыру пролезет голова, то пролезет и все остальное (вероятно, я случайно где-то услышал, что кошачьи усы помогают животному оценить ширину своего тела). Но в юности я был тощим. Впрочем, я до сих пор довольно строен.
Едва дотронувшись до прутьев, я пролез на ту сторону.
– Мы молодцы, Кот, или это и правда легко?
Наверное, везде стояли камеры видеонаблюдения, но я понадеялся, что на экран никто не смотрит, поскольку не ожидает, что кто-то полезет через ворота. И все-таки я старался держаться в тени. Правда, чтобы подобраться к стальной конструкции в центре, пришлось пересечь открытое пространство. Сначала я подумал, не проделать ли это ползком, но решил, что буду выглядеть слишком подозрительно.
Остров Гесперид – метеорологическая обсерватория и продукт современного искусства. Он представляет собой четыре ноги, растопыренные по сторонам дорожки, и огромный металлический диск наверху, установленный под углом, чтобы что-то отражать, хоть я и не знаю что. Возможно, облака. На каждом углу стоит какой-то прибор для сбора метеорологической информации. Они измеряют осадки, скорость ветра, температуру, атмосферное давление. Хотелось верить, что не придется наугад копать где-нибудь здесь, потому что я люблю Остров, просто из-за того, что у него такой фантастический вид. Я обошел конструкцию кругом, ища какой-нибудь более очевидный тайник. Это оказалось нетрудно. На одной из стальных ног я увидел стихотворение, написанное маркером, небрежными заглавными буквами:
