***
В то утро дед спал дольше обычного, но мальчик знал, что пугаться не следует, и, завернувшись в стеганое одеяло, терпеливо ждал. Пальцы рассвета пробрались в домик, а дед все спал и спал. Только когда внук несколько раз дернул старика за руку, тот приоткрыл сморщенные веки, в голубых глазах вспыхнула жизнь.
Сегодня дед был молчалив. Подбросив дров в огонь, он напоил внука хвойным чаем. После этого они, выйдя из дома, пересекли поляну и углубились в лес, направляясь к машине. Ни слова, когда мальчик забирался внутрь. Ни слова, когда двигатель завелся и автомобиль рванулся по направлению к дороге.
— Деда, у тебя все хорошо?
Старик молчал. Они подъехали к опушке леса.
Внезапно старик притормозил. Машина остановилась. Передние ее колеса были уже на темном асфальте шоссе, ведущего к городу, а задние оставались еще на лесной дороге. Старик вскинул голову, и глаза его блеснули, словно деда вдруг заинтересовали нависшие над ними небеса. Руки его судорожно напряглись, костяшки крепко сжимающих руль пальцев побелели. Выражение лица его стало странным. Потом он повернул голову и уставился на внука.
— С тобой все в порядке, малыш?
Сердце мальчика наполнилось тревогой.
— А с тобой?
— Все хорошо, — ответил старик.
Его нога вжалась в педаль газа. Машина медленно двинулась по шоссе.
— Все нормально, малыш.
В зеркале мальчик видел изборожденный морщинами лоб и насупленные брови старика. Что бы дедушка ни видел на небе, это явно его встревожило.
Но он ничего не сказал.
Еще не до конца рассвело, когда прозвучал звонок на первый урок. Зимой уроки вообще начинались и заканчивались в сумерках. Даже во время большой перемены, когда все высыпа́ли во двор школы играть в снежки или, разделившись на команды, гонять по снегу мяч, мир окутывала тяжелая серость.
Юра одиноко бродил вдоль ограды школьного двора. Его не принимали ни в одну компанию. К тому же он предпочитал витать в облаках, представляя, как живут его одноклассники, или сочинять какие-нибудь истории. Хотя мальчик теперь сидел с Юрой за одной партой, во время завтраков они расставались. Юра приносил с собой в школу коробочку, в которую его мама клала большое сочное яблоко и бутерброд с толстым куском черного хлеба. Мальчик же шел к столу, за которым обычно завтракали учителя. Там учитель Навицкий отдавал ему половину того, что приносил с собой из дому. К сожалению, капустняк учителя не шел ни в какое сравнение с тем, что готовила мама, а мачанка с завернутыми в жирные блины кусками колбасы не была такой вкусной, как горячие кусочки птицы, облепленные вареными корешками хвоща. Учитель спрашивал, почему мальчик ходит в школу немытым, с грязными ногтями и редко меняет рубашки. На все вопросы тот отвечал молчанием, и это молчание угнетало Навицкого. Иногда он приносил мальчику поношенные выстиранные рубашки, а однажды подарил свою собственную, больше, пожалуй, размеров на шесть.
Сегодня была очередь мальчика рассказывать о деде. Позавчера Юра рассказал о своем дедушке со стороны матери, а не о деде-полицае. Следовало выйти к доске и встать лицом к классу. Рассказ должны были слышать все. Когда учитель его вызвал, мальчик делал последние заметки на листе бумаги.
— Не задерживай остальных, — сказал Навицкий.
Стоя лицом к классу, мальчик окинул взглядом своих товарищей. Большинство явно скучали.
— Это не сказка, а присказка, — уставившись в листок, начал мальчик. — Настоящую сказку вы услышите завтра после ужина, когда вдоволь наедитесь свежего хлеба.
На лицах детей и учителя появилось недоумение. Мальчик решил продолжить — подобно человеку, храбро устремившемуся навстречу метели.
— Итак, мы начинаем наш рассказ. Давным-давно, когда нас еще и на свете не было, ну, разве что наши прадеды жили, во всем мире шла война. Солдаты Зимнего Короля сражались против войск Короля-с-Запада, а посреди всей этой войны, в лесу, прятались мой дедушка и маленькая девочка. Тогда люди, живущие в лесу, дичали, но леса были на их стороне и спасали их от солдат. К сожалению, находились злые деревья, которые питались прахом людей, которых отводили подальше в лес…
Раздались смешки, а учитель, успокаивая класс, поднял руку.
— А теперь мы перейдем к чтению.
Пока ученики лезли в портфели за книгами, учитель подошел к мальчику.
— Не расстраивайся. Расскажешь в следующий раз.
— Что-то не так?
— Задание было рассказать истинную историю из жизни, а не сказку. Ты понимаешь разницу?
Мальчик подумал, что рассказы деда — это все же скорее не сказка, а правда. Дедушкина правда.
— Знаешь… Может, твой дедушка как-нибудь зайдет и поговорит со мной? Ничего срочного, но мне хотелось бы с ним повидаться… Возможно, он захочет посмотреть школу, в которой ты учишься.
Мальчик кивнул, но лишь для того, чтобы учитель позволил ему сесть на место.
Юра как раз разглядывал картинки в книге.
— Повезло, — прошептал он, — что тебя не заставили рассказывать до конца.
Прозвенел звонок об окончании уроков, и все бросились из школы. В наступающих сумерках мальчик с трудом мог разглядеть, что происходит в конце двора. Все окутал густой туман, и только шум автомобилей оставался единственным свидетельством того, что где-то впереди дорога.
Чувствуя спиной взгляд учителя, мальчик медленно пересек ледяное поле школьного двора и остановился у ворот. Мимо прошел Юра. Его мама ждала на тротуаре. Она взяла сына за подбородок и повернула его голову из стороны в сторону, словно хотела убедиться, нет ли на нем синяков и ссадин, а потом потащила сына за собой.
От ворот мальчик мог разглядеть, что делается на противоположной стороне улицы. Вдоль заколоченных досками витрин магазина стояли машины, но дедушкиной среди них не было. Не было, кстати, и самого деда.
Грубиян-дежурный прошел мимо мальчика, потом из двери школы показались учителя. Это его встревожило. Он не хотел видеть обеспокоенное лицо учителя Навицкого, не хотел, чтобы тот предлагал ему чистые рубашки и горячий ужин.
Мальчик прошелся между стоящими на обочине машинами. Дома на противоположной стороне улицы уже укутал туман. Под уличными фонарями воздух странно светился. Мальчик засунул руки глубоко в карманы, вспоминая жарко натопленную печь и разложенные для просушки ветки деревьев.
— Ждешь?
Обернувшись, мальчик увидел учителя Навицкого, выныривающего из тумана.
— Деда опаздывает.
— Вижу. Он точно за тобой приедет?
— Да, приедет. Обязательно приедет!
— Успокойся. Подожди его в школе. Там теплее.
Оставаться в школе после последнего звонка — все равно что бродить по одной из покинутых квартир в многоэтажке, где еще недавно жил дедушка. Мальчику не нравилось эхо, разносящееся по пустым помещениям.
— Ладно, но оставлять тебя здесь я просто не имею права. Уже смеркается. Какой же я учитель, если брошу ученика?
Навицкий рассмеялся, но мальчик ничего смешного в сложившемся положении не видел.
— Может, подвезти тебя домой?
— А если деда…
Мальчик смолк. О дедушке лучше помалкивать, как и о маме.
— Я должен был сегодня один идти домой, — стыдясь своей лжи, сказал он.
Чувство было такое, словно он надел чужую одежду, а она оказалась уродливой и не в пору.
— А почему тогда ты стоишь тут и ждешь?
— Я просто забыл.
— Честно?
Чем больше слов, тем больше лжи, поэтому мальчик промолчал.
— Так ты согласен, чтобы я отвез тебя домой?
Ничего не оставалось, как только кивнуть.
— Ну, тогда вперед! Не хочу опаздывать, а то у моей жены всякий раз появляются разные… мысли.
Учитель особо выделил последнее слово. Мальчик не понял, что он имел в виду, но все же пошел за учителем к черному мотоциклу, припаркованному между двумя автомобилями.
— Я никогда на ездил на мотоцикле.
— Крепко держись, и ничего не случится.
Мотоцикл разогревался несколько минут, прежде чем они смогли тронуться с места. Учитель взял мальчика подмышки и посадил на сиденье, а сам устроился сзади.
— Теперь ты не упадешь.
— А если упаду?
— Не упадешь.
— А если…
Последнее слово заглушил рев двигателя. Мотоцикл выскочил на проезжую часть улицы. Замелькали кварталы городка. Ехать на мотоцикле было совсем не то, что в машине с дедушкой. Мотоцикл не притормаживал перед автомобилями впереди, а, ловко лавируя, протискивался в небольшие зазоры между машинами. На каждом перекрестке перед светофором они оказывались первыми. Широкие проспекты остались позади. Теперь мотоцикл катил по узким дорогам между многоэтажками, где выпавший за день снег еще не расчистили, и теперь дороги были покрыты серой слякотью. Несколько раз мотоцикл начинал буксовать, тогда учитель отъезжал назад и, смеясь, пробовал снова. Мальчику казалось, что для Навицкого все это смахивает на увлекательную игру. Вдали замаячил их дом, похожий на давно позабытую детскую игрушку. Мотоцикл остановился. Мальчик услышал, как завывает в водосточной трубе ветер.
