— Хотите приобретать головной убор? — решительно произнёс полиглот с сильным акцентом.
— Нет, я просто смотрю…
Он нахмурился, сдвинув на переносице брови, лохматые как новорожденные верблюжата.
— Мужчина должен иметь голова накрытый шапо, — он на миг запнулся и подобрав в уме нужные слова тут же закончил мысль, — чтобы не забывать разница между человек и Бог!
Я задумался над его словами, а он тем временем достал из вороха шляп маленькую, цветную ермолку и протянул её мне:
— Презент!
Немного побродив между лотками, я двинул в сторону Стены, она будто магнитом тянула меня к себе. Я много читал ней и даже видел на открытках, но теперь мне предстояло увидеть её воочию. Из-за огромного скопления людей и тесноты улочек, передвигаться было трудно, кроме того моя сумка с альбомом всё время за кого-то цеплялась. Кругом жались друг к другу постройки времён Византийской Империи. Фасады даже маленьких зданий были украшены греческими пилларами и портиками, выбитые на каменных стенах надписи на латыни и римские цифры означали то ли дату постройки, то ли номер дома. Внезапно позади меня раздался колокольный звон, через мгновение с противоположной стороны протяжно запел муэдзин. Я сделал ещё несколько шагов, свернул за угол высокого дома и передо мной открылась Стена. Она оказалась на много выше, чем я себе представлял. Стена заступала собой солнце и большую часть неба. Нижняя часть состояла из гигантских камней древней застройки, эти глыбы укладывались каменотёсами Царя Ирода. Верхняя часть состояла из камней поменьше и была достроена в средние века. Глядя на остатки легендарного Иерусалимского Храма Соломона у меня на миг перехватило дыхание и я присел прямо на землю. Возле меня тут же возник какой-то седой старик. Колокола и пение сразу затихли.
— Я вижу ты пришёл сюда из далека, — он положил мне на затылок почти невесомую ладонь, — так не теряй времени путник.
Когда я смахнув наваждение пришёл в себя вокруг не было ни души. Я сидел на брусчатке, облокотившись спиной на цоколь дома. У моих ног из земли торчал сухой, покрытый жёлтой пылью кустик.
Я зачарованно ходил вдоль Стены, касался её пальцами, прислушивался к собственному сердцу. Для меня, как и для каждого кто здесь находился, эти древнейшие на земле руины были самым святым на земле местом. Оба раза Храм был разрушен в один и тот же день в наказание за грехи идолопоклонничества, кровопролития, за беспричинную междоусобную вражду. По преданию западная стена второго Храма была построена бедняками на собранные ими деньги. Люди работали на строительстве круглые сутки и кроме труда, вложили в эту стену часть своей души. Поэтому во время разрушения и последовавшего за ним пожара, с неба спустились ангелы и спасли её со словами: «Стена эта не будет разрушена никогда, ибо она есть душа народа Богом избранного» С тех пор все попытки восстановить Храм Господень кончались неудачами. Из-за пролитых здесь слёз божьих избранников, руины получили название Стена Плача.
Давным-давно превратился в прах иерусалимский песчаник из которого были выстроены стены Храма Соломона. Давно растаял в небе дым от сожжённых кипарисов и ливанских кедров, коими были отделаны внутренние убранства дома Господня. Давно уже в бездонных Ватиканских хранилищах погребены главные иудейские святыни — две каменные скрижали Завета, данные Моисею Богом, золотая чаша с манной небесной, которая питала еврейский народ во время сорокалетнего скитания по пустыне, расцветший жезл Аарона, жертвенник всесожжения, золотая Менора, да и много всего… Давно уже распахана святая для каждого иудея Храмовая Гора, на которой после Великого Потопа, совершил первое жертвоприношение Ной. Здесь же, чтобы доказать свою преданность Богу, Авраам чуть не убил своего любимого сына Исаака. Всё это осталось только в книгах и легендах, а Стена Плача, как пожелали небесные ангелы, будет до скончания мира…
Дед замолчал. В помещении повисла глухая тишина. Безмолвие длилось целую вечность. Захар тоже молчал, он любил тишину. Как всё-таки она приятна на слух. В какой-то миг она проходит сквозь тебя, придавая ощущение лёгкости движениям и мыслям. В тишине легко работать и приятно отдыхать, в тишине пишутся бравурные марши и патриотические стихи, в тишине зарождается и заканчивается жизнь.
— Я рисовал пока не стемнело, напрочь позабыв о том, что договорился встретиться с братом. Когда запыхавшись, я прибежал к Яффским Воротам, брат уже нервно расхаживал сложив руки за спиной. Увидев меня он с облегчением вздохнул и даже не стал выяснять причину моего опоздания. Я был жутко голоден, но мы решили всё-таки сперва вернуться в заезжий дом. По дороге я не выдержал и купил три друзские лафы с овощами и толчёными орехами. Свою я проглотил сразу возле лавки, обильно полив её оливковым маслом. Увидев как она исчезла из моих рук, Яша тут же отдал мне свою…
Если в Старом Городе кое-где ещё горели газовые фонари, то здесь улицы освещались только лунным светом. Но и его было достаточно, луна висела на расстоянии протянутой руки. Ясмина ждала нас у ворот, она сидела на скамейке, накинув на плечи тонкое одеяло, двумя руками обняв округлившийся живот. Прямо над её головой в небе ярко горели звёзды. Брат присел рядом с ней, взял её ладонь в свою руку и поцеловал. Они немного поговорили, Ясмина рассказала, что днём немного погуляла по округе, зашла в мечеть. Город ей показался тесным, дома строились чуть ли ни один над другим, тогда как вокруг было полно свободных, прекрасных холмов, покрытых оливковыми садами. А вот люди ей показались благодушными и добросердечными, хотя и шумными. Разговаривали они очень громко, будто ругаясь, при этом бурно размахивали руками. Яша вдруг вспомнил, что мы принесли ей лафу, но она отказалась, сославшись на то, что её покормила хозяйка дома, приятная женщина Розалия с целым выводком детей-погодков и пьяницей-мужем.
Утром мы проснулись от того, что в комнату вломился бодрый и растрёпанный Берл. Он приехал помогать нам с переездом. Ещё вчера вечером мы решили, что поживём в его бывшей квартире, которая находилась ближе к Старому Городу, к тому же была уже оплачена на два месяца вперёд. Переезд занял несколько часов. Оставив Ясмину и Якова раскладывать вещи, я отвёл пустую арбу запряжённую нашим мулом, хозяйке заезжего дома. Не успел я въехать во двор, как на меня налетела целая свора босоногих детей. Я познакомил их с нашим Шаломом и отправился на кухню к Розалии пить кофе с кунжутной халвой, карамелью и мёдом.
Каждый день Берл и Яков уходили с самого утра и возвращались ближе к вечеру. Тем временем мы с Ясминой замечательно проводил время. Утром, пока ещё было не жарко мы пили кофе и гуляли по лабиринтам запутанных переулков Старого Города, где любая стена, каждый угол дышали вековой историей. Кто только не хозяйничал в этом городе, воюющие между собой иудейские племена и македонский царь Александр Великий, Римляне, и Византийцы, Арабский халифат и крестоносцы, монголо-татары и Османская империя. Все они так или иначе оставили здесь следы своего правления. Однажды Ясмина отвела меня в мусульманские храмы Аль-Акса и Омара, расположенные на плоской вершине горы Мориа, издревле почитаемой всеми религиями, как центр мира. Внушительный купол Аль-Акса нависал над руинами Храма, как скала грозящая раздавить его своей тенью. В мечети Омара Ясмина показала мне часть каменного утёса с которого, как сказано в Коране, Магомет вознесся сквозь семь небес к трону Аллаха. Много позже я узнал из Талмуда, что за долго до ночного путешествия исламского Пророка, с этого камня началось сотворение мира. Как-то раз возле Русского Подворья мы наткнулись на моторную коляску. Не взирая на жару, вокруг этого чуда техники собралась изрядная толпа любопытных горожан. За рулём важно сидел бородатый священник в кожаной кепке и рясе с православным крестом на золотой цепи. Мотоколяска нервно вздрагивала и время от времени выстреливала в воздух ядовитые облака голубоватого дыма. Это был первый русский мобиль изготовленный на экипажной фабрике Фрезе, по образцу экспериментального «Вело», Карла Бенца. По словам водителя коляска разгонялась до 20 вёрст в час.
Обычно к обеду мы возвращались домой, по дороге покупая на рынке рис, овощи, рыбу, в общем всякую снедь. Потом Ясмина ложилась немного отдохнуть, а к вечеру готовила настоящий ужин. Дождавшись брата и Берла мы садились за стол. Берл был большим любителем и знатоком местного вина и каждый раз приносил на пробу разные сорта.
Вскоре я стал замечать, что некоторые изменения в настроениях брата. Теперь возвращаясь домой он не гулял как раньше с Ясминой, а до ночи читал разные брошюрки, которыми его снабжал Берл. Я как-то раз из любопытства стал листать одну из них, оставленную братом на столе. В ней коротко пересказывались страдания народа за последние пять тысяч лет, а потом в основном звучали патриотические призывы к национальному движению, объединению и возрождению нации в Эрец-Исраэле. Там было столько всего, что я отложил её, прочитав выборочно несколько страниц. Всё связанное с политикой, интересовало меня в последнюю очередь.
