— А бочки вина?
— Все, что ты выпил, — мой подарок тебе.
— Ни одного миллима в ящике.
— Ящик не для денег.
— Тогда зачем же ты его запираешь, Маноли?
— Дурная привычка. Успокойся! И не сжигай себя…
— Ты за меня боишься?
— Конечно, бочки — ерунда, а у тебя душа!
— Ты обманщик. Маноли. Спроси полицейских, которые вокруг тебя…
Тем временем полиция приступила к активным действиям. Она эвакуировала жильцов из дома, первый этаж которого занимала лавка, связалась с хозяевами соседних магазинчиков, торговавших дровами, краской, галантереей, оповестила всех, кто находился в опасной зоне. Вскоре прибыли и развернулись пожарные машины.
А Ахмед все продолжал хохотать и выкрикивать:
— Спичка у меня в руке, хозяин!
Маноли покорно отвечал:
— Ты не виноват, успокойся.
— Я разорил твое заведение на пять бутылок.
— Пей шестую, но не сжигай себя.
Мысль Ахмеду понравилась, он потянулся к полке и откупорил новую бутылку, предчувствуя, что его блаженству скоро придет конец. Внезапно шум затих, и его слуха достиг спокойный голос:
— Ахмед!
Ох, тут ошибиться невозможно. Он знал этот грубый, низкий голос.
— Господин офицер?
— Да.
— Здравствуйте.
Надо, чтобы ты образумился и позволил нам открыть дверь.
— Зачем?
— Чтобы передать лавку ее хозяину.
— Винная лавка тем, кто пьет!
— Образумься, Ахмед!
— А что будет со мной?
— Выйдешь с миром.
— А потом?
— Ничего.
— Даже и вы врете, как Маноли!
— Ну будешь допрошен в связи с твоим присутствием в лавке. Но ясно, что ты заснул, напившись до потери сознания, и ты не виноват.
— А взломанные ящики?
— Ты это сделал бессознательно в пьяном виде.
— Ох, поверь вам. А потом пощечины, побои, оскорбления, тюрьма?!
— Нет, нет. Обещаю тебе хорошее обращение.
Ахмед опустошил бутылку больше чем наполовину и крикнул:
— Я султан турок и персов, а вы все дерьмо!
— Да простит тебя Аллах!
— Господин офицер, а помните день, когда мой осел помочился возле полицейского участка, а вы вышли?
— Я ничего не сделал.
— Ослу не сделали, а меня ударили по лицу.
— Всего лишь пошутил.
— Пришла моя очередь пошутить!
— Но зачем убивать себя?!
— Себя! Вы, правда, заботитесь обо мне?
— Конечно! И забочусь о безопасности других и их лавок.
— Другие были и все вышли, а до лавок мне дела нет.
— Побойся Аллаха!
— Вы-то его не боитесь.
— Ты же не хочешь причинять страдания другим?
— Вы-то их причиняете.
— Да простит тебя Аллах!
— У меня в руке спички. Отойдите от двери!
Ахмед прикончил остаток вина в бутылке и затянул новую песню: «Как я плакал, влюбившись»
Он пропел первый куплет, и до него опять долетел голос офицера:
— Чудесно, дядя. Может быть, ты уже образумился?
Он насмешливо ответил:
— Прикончил шестую бутылку.
— Убьешь себя!
— Послушайте последнее слово!
— Да?
— Скажите: «Я дерьмо».
— Ты этим не удовлетворишься.
— Еще как удовлетворюсь. Это мое условие, чтобы я позволил вам открывать.
— Я дерьмо! — закричал Маноли.
— Ты дерьмо, без сомнения, но надо, чтобы офицер так сказал.
— Грех тебе, Ахмед.
Он долго хохотал, потом закричал тоном приказа:
— Кричите мне: «Да здравствует!»
Прошла минута молчания, потом раздался хор голосов мальчишек и жителей квартала. «Да здравствует Ахмед Энаба! Да здравствует Ахмед Энаба!»… Крик повторялся снова и снова. Ахмед, соскочив на пол, принялся танцевать, охваченный тщеславием и восторгом. Он кружился на свободном месте, и месте с ним в его глазах кружились столы, стулья, потолок и весь мир… Ахмед не заметил, как дверь распахнулась и внутрь хлынули полицейские. В одно мгновение они схватили его за руки, за шею, за галабею. Ахмед стоял сильно покачиваясь, еле держась на ногах, но при этом глядел на всех свысока взглядом великого султана.
Потом медленно и сонно, голосом с останавливающейся граммофонной пластинки произнес:
— У меня же нет ни одной спички…
Раздражающий звук
Пер. К. Юнусова
Он курил сигарету, прихлебывал кофе, заняв свое излюбленное место на веранде маленького ресторанчика на берегу Нила, и глядел то на спокойные воды реки, то на безоблачное июльское небо, пронизанное ослепительными лучами солнца. Временами он прикрывал глаза, чтобы сосредоточиться, собраться с мыслями, а открыв, видел перед собой чистую страницу своего блокнота и карандаш, ждущие, когда на него снизойдет вдохновение. Посетителей было мало, и официант даже позволил себе присесть на парапет и передохнуть. В это яркое июльское утро, так располагающее к покою и лени, только он один пришел сюда, чтобы поработать. Ему надо найти, чем заполнить в очередном номере своего журнала страничку «Вчера и сегодня». Каждую неделю он должен придумывать для нее все новые и новые темы, и конца этому не видно. А куда денешься? От того, насколько успешно он справляется со своим заданием, зависит его семейное счастье: уютный дом, жена, двухлетний сын, собственный «опель». Не говоря уже о его «гарсоньере» — холостяцкой квартире в жилищном кооперативе «Аш-Шарк», предназначенной для всяких непредвиденных случаев.
— О небо, ниспошли мне какую-нибудь мыслишку!..
Он посмотрел сквозь очки на противоположный берег, где облитый солнечным светом, красовался чей-то дворец. Окна и двери закрыты. Нигде не видно ни малейшего признака жизни. Даже деревья не шевелятся, словно недвижные изваяния.
— Вот бы пожить в таком роскошном дворце! Чтобы не заботиться о хлебе насущном. Сиди себе и ни о чем не думай!
Он вздохнул и, глядя на гущу в кофейной чашечке, подумал: «У меня ведь есть кое-какие идеи, планы. А на что я трачу время? Пишу о всякой ерунде, изобретаю вещи, всем давно известные. Ох-хо-хо…»
— Господин Адхам, доброе утро! — неожиданно прозвучал у него над головой нежный голос.
Он обернулся, чтобы взглянуть, кто его отрывает от работы, и тут же встал, разом позабыв все свои мысли.
— Надира! — воскликнул он с улыбкой. — Какая приятная неожиданность!
Они обменялись рукопожатием, и девушка села напротив него, положив свою белую сумочку на такую же белую страницу его блокнота.
— Я увидела вас со спины и узнала.
— Когда вы будете узнавать меня так же хорошо и в лицо?
— Ваше лицо навечно запечатлено в моем сердце! — пошутила она кокетливо.
Он любовался ее стройной, точеной фигуркой и симпатичной, светившейся молодостью рожицей. Хотя, казалось, она еще только-только вышла из детского возраста, косметика уже густо покрывала ее щеки, веки, ресницы и ногти.
— Вы со свидания или на свидание? — спросил он, пропустив мимо ушей ее шутку.
— Ну какие свидания по утрам! Так, моталась на машине по городу без всякой цели.
«Моталась!» Заразительный у них жаргон. Да, тебе уже тридцать пять, а ей только семнадцать. Правда, она настолько эмансипирована, что может заинтересовать любого мужчину, особенно если у того есть холостяцкая квартирка. Девочка начитанная, обожает Франсуазу Саган. Она сразу заинтересовала его, когда они познакомились на вечеринке в «Сан-Суси», устроенной друзьями-журналистами.
Надира мило рассуждала об искусстве и жизни, не стеснялась при случае ввернуть в беседу рискованную шутку. Университет она бросила и сейчас посещает какие-то сценарные курсы. Наверно, метит в звезды. Уже начала что-то писать, но, несмотря на свою красоту, не смогла пробиться ни в один журнал, ни на радио. При последней их встрече в той же компании она с восхищением распространялась об атеистическом экзистенциализме.
— Что для вас заказать? — спросил Адхам и полусерьезным тоном добавил: — Или отложим до моей квартиры?
— Закажите кофе, а о прочем и не мечтайте!
Он протянул ей сигареты и щелкнул зажигалкой. Надира закурила и начала прихлебывать кофе, игнорируя его настойчивые взгляды.
— Как обстоит дело с экзистенциальной озабоченностью? — поинтересовался он тем же игривым тоном.
— Прекрасно. Только я спала сегодня не больше двух часов.
— Размышляли о философских проблемах?
— Мама с папой закатили мне скандал, представляете!
Он вспомнил о теме для своего еженедельника, которую искал все утро.
— …Закончи образование, — продолжала она, передразнивая голоса родителей, — не пропадай из дома по вечерам — ты не парень, подумай о замужестве
Заигранная пластинка, но девочка хороша собой, сидеть с ней приятно, и их знакомство позволяет надеяться на большее… Однако сегодня ему надо сделать свою страничку, даже ценой отмены вечерних встреч…
