Ознакомительная версия.
– А что такое падшая женщина? Сто лет назад это было понятно, а сейчас «падшие» – по меркам прошлого – дамы могут весело и хвастливо рассказывать о себе в журналах.
ВРАГОВА: А я не верю никаким фасадам и вывескам. Человек – темная бездна. И если говорить о падшей женщине, то это глубоко раненное, несчастное сломанное существо. Они могут краситься, хохотать, выходить замуж за лордов, жить на Рублевке – меня это совсем не касается. Это все наклейки, а я на наклейки не реагирую. Падшая женщина – глубоко несчастный человек, у которого болит душа и который не знает, как ему жить дальше. И которого никто не любит вообще! Вот что самое страшное – никто не любит, а человека обязательно надо любить.
– А как их любить, когда они наглые, когда они хохочут и выступают в ток-шоу и говорят, что так и надо жить?
ВРАГОВА: Да, это жуткий тупик. Я тут почитала, как пишет о себе незаурядная женщина Лолита Милявская, у нее хватает интеллекта на самоанализ. Когда ее беременная мать попала в кювет с мужем, она закричала ему – ненавижу, и Лолита всем кричала потом «ненавижу». Это трагическое мироощущение. И она все время говорит, какая она несчастная и какие мужчины подлые, и не может остановиться. Ей кажется, если она замолчит и не выкрикнет себя, ее затопчут и убьют. Поэтому они все время говорят, кричат – боятся, что их затопчут и убьют.
– Да, трагические бездны раскрываются, но при этом спектакль необычайно красив – красное дерево, кружева и прочее, материальная сторона вся сделана изысканно и любовно. Вы следите специально, чтобы спектакль доставлял чувственное наслаждение?
ВРАГОВА: Обязательно, но это такая особенная жуткая красота. Вот как бы вам объяснить про стиль модерн? Все знают картину Айвазовского «Девятый вал». Этот челнок, эта волна, которая вот-вот накроет несчастных людей. Этот промежуток, это краткое состояние между тем, что человек жив, и грядущей смертельной волной – это и есть модерн. Театр должен заглядывать за штампы, за обложку, за вывеску любого явления, искать глубокое, спрятанное. Блок сказал, что русский человек – это постоянный упрек человека внутреннего человеку внешнему. Театр должен открывать этого внутреннего человека.
– У вас идет спектакль «Дядюшкин сон», где играют Владимир Михайлович Зельдин, Наталья Максимовна Тенякова, ваши чудесные актеры – но это поставили не вы. Вы так легко расстаетесь с «первородством»?
ВРАГОВА: Очень нелегко! Но актеры должны приучаться и к другой руке, выживать в другой режиссуре. Борис Щедрин, который поставил «Дядюшкин сон», тоже, как и я, ученик Юрия Завадского. И все ради Зельдина, на самом деле. Какое роскошное шоу сделал человек из своей старости! Какой темперамент!
– А люди так боятся старости. Нет ли тут, в образе Зельдина, нам какого-то урока?
ВРАГОВА: Женщины боятся старости больше, чем смерти, а мужчины боятся смерти больше, чем старости. Мы боимся быть беспомощными, некрасивыми. Женщины боятся потерять свой пол, потерять женственность. А вот как это удержать? Были люди, умели – вспомним Любовь Орлову. Это культура всего поведения, культура ухода за собой. К старости все больше внимания надо уделять телу. А душа – она обязана трудиться! И не сдаваться. Иначе – озлобишься. Зельдин всегда несколько был отстранен, никогда не участвовал в склоках театральных, он – над схваткой.
– Есть ли у вас сейчас оригинальные идеи, чем будете удивлять?
ВРАГОВА: Честно скажу, на этом этапе я не вижу впереди ничего ярко-оптимистического. Что-то такое в мире затевается… а так-то идей много, и про старость, кстати, я хотела бы поставить, есть забавная пьеса «Тихая пристань». Надо работать, день и ночь, день и ночь, тогда может что-то открыться настоящее.
– Удачи вам, вдохновения и хорошего, умного зрителя в придачу.
2008
Умерла Нонна Мордюкова. Отмучалась наша богатырша, наше степное, дикое, воинственное чудо. Уже при жизни о ней сказали те слова, что обычно говорят на гражданских панихидах – ее без стеснения именовали великой, неповторимой выразительницей души народа, и это никого не коробило. Потому что правда. Потому что так бывает: не раскладывается артист на отдельные роли, но живет как целостный образ в самом сердце нации.
В тех местах, откуда родом Мордюкова, не знали крепостного права. Она из вольных русских, и ее гордая повадка воительницы, которая запросто может уложить вражину ударом кулака, а то и метким убийственным словцом, выражала иную, не смиренную, вольную Русь. Когда она уже почти не снималась в игровом кино, ее охотно запечатлевали на пленку в кино документальном, просто как художественную личность – и там видно, до чего она поразительно свободна. Свободна в слове, в суждениях, в поведении, в том, как искренне и спонтанно, без ухищрений, не заботясь, кто что подумает, она выражает себя. Речи и рассказы Мордюковой – головокружительный аттракцион, их можно пересматривать как хороший спектакль. Просто-таки ужасающий по силе и яркости личностный колорит! Тут вам не асфальт, а чернозем, не пошленький шансон, а вольная казачья песня, не лицедейство, а судьба.
За такую поразительную свободу и расплата была крутая. Всенародная любовь сочеталась с личным одиночеством, а ошеломляющие творческие победы с годами безработицы. Огромная жизненная, творческая сила часто бушевала без применения, а гордый нрав сокрушал быт. Но неистовая искренность проживания жизни и обеспечивала золотой запас творчества – в любой роли Нонна Мордюкова тратилась насмерть, до дна, без фокусов. Она могла играть чистейшую комедию («Бриллиантовая рука», «Женитьба Бальзаминова»), трагикомедию («Родня»), лирическую драму («Простая история»), мелодраму («Русское поле»), трагедию («Комиссар», «Трясина») – все, что угодно. Только не слабость, униженность, смирение и прочие якобы женские якобы добродетели. Этого Мордюкова изображать никак не могла. Да никто бы и не поверил!
Природный ум, явная литературная одаренность, фантастическое остроумие, ошеломляющая бесхитростность Мордюковой, ее пугающая прямота и страстность приводили к тому, что ею предпочитали любоваться на расстоянии, как шедевром живописи. Вглядеться в ее лицо полезно – смотрите пристальней в раскосые очи, в резкую красоту черт, и сквозь степную «русскость» вы увидите античную героиню, трагическую маску – Медею, сосланную в колхоз.
Жизнь прожита и песня спета. Обойдемся без гражданской панихиды, раз такова была воля отменившей эту церемонию актрисы, но пожелаем нашей воительнице, нашей богатырше русского поля – вечного покоя в Царстве Небесном.
2008
Жила-была Маша
«У нас нет личной жизни, у нас есть проблема личной жизни» – такую невеселую шутку довелось услышать. Действительно, не случайно под пером литераторов и журналистов область личной жизни превращается в шипящий клубок проблем. Люди встретились – проблема, не встретились – проблема, поженились – проблема, не поженились – проблема, изменили – проблема, остались верны – проблема, разошлись – проблема, не разошлись – проблема… И ведь никто специально вроде бы не желает мучить себя и других, разрываться в несчастьях. Нет, в основном хотят любить и быть любимыми, жить семейно и счастливо, а глядишь, все разваливается, рассыпается в руках безжалостно, непоправимо…
Помогите! Подскажите! Научите нас жить! – с подобными воззваниями люди нередко обращаются к искусству. И становится пронзительно грустно. Легко ли «без руля и без ветрил» плыть по океану жизни в густом тумане, то и дело ударяясь об «острые проблемы». Но вряд ли рядовой фильм или обыкновенный спектакль в состоянии удовлетворить такому требованию. Другое дело, когда люди совместно желают разобраться, «что с нами происходит», – тут годится любой повод.
Семья – явление довольно-таки консервативное. Сколько ни рассуждай про XX век, НТР и эмансипацию, а надо вступать друг с другом в определенные взаимоотношения, вести совместное хозяйство и растить детей, следуя каким-то традициям. Все это не нами придумано и, будем надеяться, не нами кончится. Вопрос о том, насколько современная женщина может быть традиционной.
По моему мнению, реальность, вся обстановка жизни, быт никак этому не способствуют. Движение вспять, к традиционному идеалу семейства, может быть исключительно акцией разума, сознательным решением, осуществить которое тяжело, как всякое разумное решение. Современная жизнь воспитала достаточно массовидный женский характер, нацеленный исключительно на «добычу» мужчины. Дальше – неизвестность, часто тоска, бушевание неприкаянных сил. Мудрость нужна, а где ж ее взять? Разве в глубинах генетической памяти, хоть и она, наверное, подвержена изменениям.
Ознакомительная версия.
