«Медиана снимается различными способами. Можно понизить голос до шепота. Можно имитировать разговор по мобильному телефону. Можно включить шумящие электроприборы, скажем, фен. Часто бывает полезно медиану вообще игнорировать, но надо это делать с умом. Максимум, что тебе угрожает —: заберут в психушку; там тоже люди живут. Это не смертельно».
«Я не шизофреник» (сказал я).
«А я что тебе говорил? Мы повторяемся».
«Если ты не шизофреник (закричала жена), немедленно выйди из ванной!»
Я крикнул —:
«Сейчас!»
«Никаких сейчас! (остановил Поправитель). Мы еще не закончили!»
Но тут дверь угрожающе треснула —: чем-то она подцепила-таки снизу ее.
«Без паники! (быстро проговорил Поправитель). Вариант с телефоном —: давай! Гарантия сто процентов».
Я понял, я закричал —:
«У тебя крыша поехала? Ты что там, рехнулась, дверь ломать? Я по телефону разговариваю!.. У меня важный разговор, а ты мне мешаешь!»
И мы оба, и она за дверью —: опять ни гугу, молчим, затаились; ждем, кто первый. Я чувствовал торжество Поправителя, беззвучное, на слух ничем не выдаваемое… мне это сильно не нравилось. Что бы я здесь ни выкрикивал, но был я на стороне жены —: это не она, а он, это он загнал меня в ванную.
Голос Поправителя первым подался, но очень тихо. Кажется, было сказано —: «Вставлено» —: если я не ослышался. Далее —: шепотом —:
«Хочу с тобой обсудить вредные привычки Мухина, и прежде всего…»
Марина —:
«Неправда, Костя. Твой телефон лежит на столе».
Он так и крякнул с досады.
«Облом» (я даже не счел нужным скрыть злорадство. Умница. Хорошо она ему нос утерла. Тогда-то я и подумал впервые о несовершенстве сил, которые он представляет. Догадка о защитных свойствах фигурных скобок меня еще не осенила тогда, это
случилось потом, а тогда —: надо было срочно снимать медиану.) Инициатива переходила в мои руки; я предложил свой выход —:
«Скажу-ка я, что речь готовлю. В субботу у Мердяхина юбилей —:»
«Какой Мердяхин?! Какой юбилей?! (Поправитель был раздражен до крайности.) Ладно, все! На сегодня достаточно. Потребуюсь —: дашь сигнал».
Маловероятно, чтобы я когда-нибудь испытал в нем потребность, но и не спросить я не мог —:
«Сигнал —: это что?»
«А ты пораскинь мозгами своими. Вспомни Шаляпина, Робинзона Крузо —: потом этого —: который дирижабль изобрел —:»
Он словно выключился, но без щелчка. Я глубоко вздохнул; нащупал рукой выключатель; свет зажегся. Я вышел из ванной.
Марина стояла вся заплаканная, держала в руке гвоздодер.
«Взломщица-кайфоломщица» (сказал я с максимально возможной нежностью в голосе).
Сделал шаг к ней, обнял, поцеловал в щеку.
У нее была очень горячая щека, обжигающе горячая. Стало быть, подумал я, у меня очень холодные губы. }}}
{{{ Сегодня мне приснился мерзопакостный сон, касающийся больше не меня, а Мухина. Это очень неприятно видеть сны, по существу, не твои, тем более когда они перекликаются не с твоим личным прошлым.
Я не расположен пересказывать этот сон. Лишь отмечу его характер —: если можно так выразиться, жанр. Мне приснилась как бы гипотеза одной жизненной коллизии Мухина. Там —: во сне —: гипотеза мне казалась предельно убедительной, с чем я уже не мог согласиться, когда проснулся, а я ведь, к счастью, все же проснулся. Так или иначе, придя утром в Бюст, я, взыскующий определенных доказательств, скоро и был со стороны судьбы ими облагодетельствован —: вопрос, чьей судьбы —: моей или Мухина?
Дело обстояло так. В обеденный перерыв, когда все наши отправились по обычаю в ближайшую фастфудницу, я обошел рабочий стол Алины и сделал небольшой досмотр на ее полках в шкафу, что стоит у окна. Папки, которыми пользовалась Алина, были надписаны примерно так —: «Рецидивисты», «Сексуальные преступления», «Изощренный ум», «Отцеубийцы» и т. п. Классификация, мягко сказать, меня удивила —: одно и то же лицо с одинаковым успехом могло попасть сразу в несколько папок. Я знал, что надписывала папки не Алина и что они уже в таком виде пришли в наш Бюст от диссертантствующего клиента, тем сложнее мне было понять природу этой явной любительщины по части классификации достаточно тривиальных объектов. Ну да ладно. Меня интересовала папка «Неуловимые». Я быстро открыл ее и стал, перебирая всех тех, искать того самого. Того самого фотографию. Который похож на меня. На меня —: в юности.
Он мне и приснился этой ночью, иначе бы я туда не полез.
Алина, измеряя параметры лица и, в частности, расстояния, пользовалась циркулем, поэтому в характерных точках на лицах были заметны надколы, а о глазах можно смело сказать, что они были выколоты. Мне было это не приятно.
Я быстро нашел его фотографию.
Тоже с выколотыми глазами.
Неприятно было думать о нем, как о похожем в юности на меня с выколотыми глазами.
Но был ли он похож на меня, это еще вопрос. На него и хотелось ответить. Вот что главное было.
А что до надколов и выколотостей, это в конце концов технический вопрос, это следствие простых измерений, это я понимал.
Я смотрел на него и видел: вроде бы, но не я. Я был не таким. Но было и общее что-то.
Посмотрел на оборот (на обороте о каждом сообщалось кратко, кто он и что) —: карандашом —: «Игорь Алексеевич Жилин», год рождения, место рождения и —: «зверски убил отчима. В розыске».
Я долго смотрел на эту запись, мысли мои, как могу судить я сейчас, несколько путались; надпись дрожала в такт дрожания пальцев.
Я подошел к ксероксу и снял копию с обеих сторон.
Фотографию убрал в папку. Папку поставил на место. Сел за стол —: за свой рабочий. Он у меня накрыт стеклом, под которым есть разные фото, не имеющие отношения к тому, чем я теперь озабочен, и это при том, что я вполне осведомлен о вредности с точки зрения охраны труда стекла на рабочем столе —: чревато оно ревматизмом.
Я, конечно, не убрал под стекло. Я о стекле, сам не знаю, зачем. Я убрал в ящик —: в ящик стола —: своего.
Но прежде я долго рассматривал.
Похож —: не похож?
Ведь сходилось, сходилось! —:
Прежде всего —: дата рождения и место.
А фамилию я не помнил. Но помнил, что была она редкая.
Мне казалось, что я помнил во сне (что я что-то вспомнил во сне), но сейчас я не помнил. Или просто вспомнить боялся.
Было вот как —: я вынимал фотографию из ящика стола и рассматривал, а потом ее опять убирал. А потом опять доставал и опять рассматривал. А потом опять убирал.
Наконец я подумал —: стоп! Это все имеет отношение к Мухину! Я — не Мухин! Не стоит нервничать из-за него. Мухин, насколько я знаю, сам не вспоминал тех обстоятельств, а следовательно, не исключено, что он их позабыл —: почему же я должен помнить больше, чем Мухин?
И в самом деле, даже когда несколько дней назад Алина показала ему фотографию и сказала, что вот, дескать, сходство здесь налицо (ха-ха: на лице?..), даже тогда ему
03:30
и в голову не пришло то, что мне приходит сейчас —: ну а то, что предчувствия там или вроде того,
так ведь мало ли что? — : он тогда ж и исчез, и я появился!.. мне ль его проблемы решать?
Я не Мухин, и это меня успокоило, но ненадолго.
Скоро наши пришли. Сев напротив меня, Алина спросила —:
«Вы здоровы? Ничего не случилось?»
«Абсолютно здоров. Ничего не случилось? Что за вопросы, Алина?»
Она сказала, что бледен.
Я сказал, что не ел. }}}
{{{ Зарегистрированы две попытки разблокировать фигурные скобки. Источник атаки пока не ясен. Ложусь на дно до среды. Возможно, в среду выступлю на отвлеченную тему. }}}
{{{ Трудно ли быть укротителем несоответствий, спросите вы. Как вам сказать. Отчасти да, но отчасти и нет; если же брать совокупность вещей, то в конечном итоге непременно получится целое. Многое зависит от помощников; еще более —: от их жен, и от жен вообще, чьих бы то ни было, потому что женщинам дано гораздо больше, чем не дано мужчинам; впрочем, это деликатный и весьма спорный момент. Трудно объяснить на пальцах, но еще труднее быть предметом чужой мысли. Тем более что не всякая мысль достойна опредмечивания. Далеко не всякая мысль!
Вчера я подписал протокол об усилении вероятности невероятных событий. Регистрация уже началась, но пока еще в неофициальном порядке. Пожинать плоды будем, когда созреют. Плод плоду рознь, а то бывает и вовсе, чего быть не может. }}}
03:32
Конец рукописи. Капитонов закрыл тетрадь.
Снаружи грохочет лед, низвергающийся по водосточной трубе. Похоже на оттепель. Это и есть Петербург: днем мороз минус одиннадцать, ночью — оттепель, плюс. Поутру опять подморозит, и будет каток.
Глухо капли бьют по карнизу.
В самой гостинице все уже давно угомонились. Умолкли шулеры-виртуозы и гипернаперсточники. Затих Пожиратель Времени за стеной. Время остановилось?
