Ознакомительная версия.
Не в первый. Далеко не в первый. С этой же подстанции привозили беременную в родах где-то с месяц назад. Скоропомощники уверены, что любая беременная должна сама сразу сказать им о своей беременности. Забывают, что есть умственно отсталые, замечательно легкомысленные, есть пьянчужки и наркоманки, которых кроме выпить-ширнуться ничего не интересует. Животы не пальпируют, диагноз ставят на глазок. Ставят и везут, а потом делают круглые глаза и разводят руками. Ну ладно, с асцитом[7] беременность как-нибудь спутать можно, живот напряжен, вздут, на первый взгляд похоже. Но ставить диагноз апоплексии яичника,[8] когда головка уже начинает прорезываться, — это никуда не годится! И ответ: «А она нам не сказала!» — это, простите, детский лепет.
И никто не чешется, никому ничего не надо, вот что самое ужасное. Как в том анекдоте, когда прибегает индеец с ящиком в руках к шерифу и орет: «В ящике динамит! Фитиль уже зажжен!» Шериф невозмутимо отвечает: «Проблемы индейцев шерифа не волнуют». А что гинекологам по дежурству то и дело «акушерить» приходится, а потом переводы организовывать — так это нормально. Надо же чем-то на работе заниматься, чтобы не заскучать. Ага, заскучаешь тут, как же!
Порой скоропомощники заблуждались добросовестно. Вот прошлой весной привезли женщину сорока шести лет. Когда месячные прекратились, подумала, что это климакс начинается, а оказалась беременность. На фоне ожирения второй степени живот растет не так уж и заметно, прибавка веса списывается на увлечение сладким или мучным… Ну и привезли ее с апоплексией под вопросом не в родах, а на седьмом месяце. «Вы шевеления плода не чувствовали?» — спросила Марианна Петровна. «Чувствовала, но думала, что это газы», — смущенно ответила пациентка. Интеллигентная умная женщина, финансовый директор. Вот не думала она о беременности, и все тут! Даже поверила не сразу, сидела, крылья носа раздувала — принюхивалась, а не пахнет ли от Марианны Петровны спиртным? Когда же поверила, не столько обрадовалась, сколько удивилась. Удивительно, да, с учетом того, что разница в возрасте между первым и вторым ребенком составляет двадцать два года. Как там у нее сейчас-то дела? Как дела? Родила!
К хирургам беременных везут с острым аппендицитом, самый ходовой диагноз. Хирурги молодцы, рубят фишку, еще ни одну беременную на стол не взяли. Осмотрят, расспросят прицельно и звонят в гинекологию: «Приходите, тут вам подарок!» То-то уж радости. Полные штаны. А одна партизанка, менеджер по продажам или по закупкам, начисто отрицала факт каких-либо отношений в течение последних полутора лет. Не то чтобы «да он не в меня» или «да ничего у нас не рвалось», а совсем. Не было половых контактов с мужиками! Никаких! Трясла головой и лепетала: «Нет-нет! Как же? Откуда? Вы что?» Марианна Петровна ей картинку с УЗИ показывает, смотри, мол, вот твой ребеночек, вот голова, вот тело, вот ручки с ножками, через месяц родишь — не налюбуешься, а она все за свое: «Вы ошибаетесь! Такого быть не может!». Наотрез отрицала, как партизан на допросе, и так убедительно, что человек несведущий поверил бы ей, а не ультразвуку. Дежурный хирург Вахтанг Тариэлович за спиной пациентки пальцем у виска покрутил и одну бровь приподнял — уж не вызвать ли психиатров, но Марианна Петровна едва заметно качнула головой — не надо, обойдемся. Такое не только у психически больных случается, но и у вполне здоровых. Тусовка-вечеринка. Перепила. Отрубилась. Утром проснулась — ничего не помнит. Ну а раз ничего не помнит, то ничего и не было, логично ведь. А врач «Скорой» ткнул пальцем в живот через одеяло, халат и ночнушку, почувствовал напряжение и диагностировал аппендицит с перитонитом. Тоже крутой скоропомощной деятель, не первый год работает.
Как-то раз, во время утренней конференции (конференц-зал находится в клинико-хирургическом корпусе на первом этаже) Марианна Петровна не выдержала и спросила у руководства: «Доколе это будет продолжаться?!» Руководство резонно пожало плечами (резонно, потому что хоть Склиф и называется научно-исследовательским институтом скорой помощи, но приказывать «Скорой» не вправе, там свое начальство) и высказалось в духе: «Не вы первые, не вы последние». Обидно. Как там пел Высоцкий: «Обидно мне, досадно мне, ну, ладно».[9] Нет, определенно надо пересматривать программы циклов по общему усовершенствованию врачей и фельдшеров «Скорой помощи» и уделять больше внимания своевременной диагностике беременности. Ну и дисциплину подтянуть, чтобы раздевали при осмотре как положено, пальпировали бы как следует и думали бы как люди с медицинским образованием. Мечты, мечты…
Последней каплей стал приезд уже знакомого доктора с пятнадцатилетним стажем. Еще одна беременная дама с трех вокзалов, закутанная в какие-то балахонистые одежды с чужого плеча. Вшивая, чесоточная и с гнойной раной на левой голени. Врачом «Скорой» был выставлен чудный до упоения диагноз острого аппендицита. Не упомянуто ни о беременности и начавшихся родах, ни о чесотке, ни о вшах, от обилия которых колтун на голове у пациентки шевелился, вызывая смутные ассоциации с Медузой Горгоной, ни о ране на ноге.
«Спокойно!», — скомандовала себе Марианна Петровна. Ну, опять двадцать пять, что с того? Обработаем, примем роды, переведем, вздохнем облегченно и будем ждать новых сюрпризов. Но врач со «Скорой» начал возмущаться длительностью приема привезенной пациентки.
— А вы что, коллега, хотите, чтобы мы вам так же не глядя расписывались в приеме? — поинтересовалась Марианна Петровна, вложив в слово «коллега» весь свой запас сарказма.
— Что значит «так же не глядя»?! — возмутился коллега. — Вы на что намекаете?!
— На то, как вы ставите диагнозы!
— Я их ставлю так, как меня учили!
— Где вас так учили?!
— Я, между прочим, первый мед закончил!
— Оно и видно, что «между прочим». Извозчик!
На «извозчика» коллега обиделся и пригрозил сообщить руководству Склифа о том, как необоснованно задерживаются в приемном отделении скоропомощные бригады. За что был послан куда подальше, после чего и отбыл.
Дело было утром, около девяти часов, но эмоции сегодня вскипели как-то особенно бурно. Настолько бурно, что не улеглись и к часу дня. «Пора что-то делать», — решила Марианна Петровна и попросила доктора Крашенинникову подстраховать ее в течение часа. Подобное практиковалось, но редко, в каких-то исключительных случаях. Бывают же непредвиденные обстоятельства. Сегодняшние обстоятельства Марианны Петровны непредвиденными не были, но ее, что называется, приперло. Надо было пойти и высказать наболевшее. Облегчить душу и привлечь внимание к проблеме, вдруг да поможет. В конце концов, если вдуматься, проблема-то небольшая, решаемая.
По дороге, занявшей около двух минут (что тут идти-то?), Марианна Петровна быстро проговорила в уме все, что собиралась сказать. Начать с того, что работой «Скорой помощи» можно только восхищаться и впечатление портят лишь отдельные «паршивые овцы», которых и один процент не наберется, но… и так далее. С одной лишь критикой приходить глупо и неуместно, непременно нужно предложить способы решения. Что ж, если надо, можно провести какие-то занятия для сотрудников «Скорой». Хоть в рамках регулярного цикла усовершенствования, который надо проходить раз в пять лет, хоть дополнительно. В родном отделении Марианна Петровна эту идею не обсуждала, но была уверена, что коллеги ее поддержат. В общих же интересах, да и кому этим заниматься, как не сотрудникам НИИ скорой помощи?
Охранник без вопросов пропустил Марианну Петровну по склифовскому удостоверению-пропуску, даже не поинтересовался, к кому она идет. Свой человек, явно пришла по делу.
Начальник отдела организации и контроля медицинской помощи немного удивился неожиданному визиту, но пригласил Марианну Петровну в кабинет и приготовился слушать. Марианна Петровна открыла рот, чтобы сказать, что в целом работой «Скорой помощи» можно только восхищаться, но вместо этого, совершенно неожиданно для себя самой, выдала:
— Вот вы тут сидите и представления не имеете о том, что происходит у нас в приемном отделении…
Ничего необычного. Говоря простым языком — нервный срыв, возникший в результате психологического перенапряжения. Только вот сорвалась Марианна Петровна совсем не вовремя.
Резкий тон, агрессивное начало, возбужденно сверкающие глаза… Может, это годится для какого-нибудь публичного выступления, но не для конструктивных бесед с руководителями любого уровня. Очень скоро Марианну Петровну попросили выйти. Марианна Петровна проигнорировала просьбу, потому что сказала еще не все. Просьбу повторили громче. Марианна Петровна тоже повысила голос, и речь ее от волнения стала совершенно сбивчивой. Хозяин кабинета вышел из-за стола, подошел к двери, распахнул ее и застыл рядом. Столь явное предложение убираться на все четыре стороны проигнорировать было уже невозможно. Но хотелось подвести итог, договориться о сотрудничестве, извиниться за обилие эмоций (а как же иначе), поэтому Марианна Петровна все же попыталась договорить до конца.
Ознакомительная версия.
