— До пенсии он был главным санитарным врачом Балтийского флота, — отвечают в один голос дежурные врачи.
— Какая же тут связь? — удивляется начмед.
— Все просто. Вам ли не знать, как санитарные врачи всех нас имеют за нарушения санитарных норм и эпидрежима? Это наши-то, рядовые. А тут такая высокая должность. Имел всех врачей флота. Просто на пенсии трахать некого, остается только дрочить.
Странное дело. Последнее время жители Туркмении, с которыми приходится встречаться, приезжают к нам учиться. А узбеки и таджики — копать канавы и мести тротуары.
Зато теперь у меня свой персональный врач-интерн, из Туркмении. Прицепился, ходит за мной с блокнотиком, чего-то записывает. Говорит: «Вы очень хорошо объясняете, все понятно. Нас так не учили». Думаю, ну чего он там пишет? Разговариваю я обычно матом. Умных слов не говорю. Подсмотрел. На страничке записаны советы, как легче поставить подключичный катетер: «иглу вводить прямо, направление после вкола не менять, рука должна быть твердой, как шанкр».
Эх жаль, звали на кафедру, преподавать, отказался… Похоже — зря…
Как-то раз у меня появился новый врач-интерн. Африканец. Родом из какой-то Гвинеи. Женат на местной. Маленький подвижный добродушный черт. Очень черного цвета. Кажется — не из людоедов. По-русски говорит сносно. Постоянно приглашает в гости к себе на родину. Говорит, что дорога — дорого, но 200 баксов — и ты месяц будешь Ротшильдом. Их деревня бедная. Пока воздерживаюсь. Еще повесят твою голову на ворота как украшение. Просит дать работу. Но наша публика не очень сложная, могут и неправильно отреагировать на чернокожего доктора. На днях было много писанины, дал не глядя ему две истории болезни. Иди запиши утренний осмотр. Чего не понятно — спроси. Чертенок довольный побежал в палату. Я рванул за ним, но не успел.
Оказалось, что не глядя я дал ему истории двух алкашей, только вышедших из психоза.
В палате один лежал, укрывшись с головой одеялом. Доктор сухой черненькой ручкой тормошил его, пытаясь начать диалог:
— Вассилли Йивановичев!
Второй на соседней койке смотрел на это круглыми от ужаса глазами и бормотал:
— Все-все-все, больше ни капли.
Проверю. Если поможет — надо внедрять.
Достал на работе из старой папки пожелтевший листок. Как-то сохранился в макулатуре. Отсканировать нет возможности. Многие строчки, написанные карандашом, за 20 лет почти стерлись. Да и писал не каллиграф. Цитирую дословно, ничего не меняя. Документ называется «Переписка с глухонемыми».
Сюжет прост — главе глухонемого семейства отбили яйца. Их языком я не владею, поэтому пишу:
— «Что случилось?»
Жена больного пишет в ответ:
— «Мой муж в тяжелом состоянии. Он сильно заболел. Его мужской член сильно болит и не может вставать. Яйца опухли».
Ставлю на листочке знак вопроса.
— «Неизвестные мужчины били моего мужа в член».
Посмотрев, увидел почерневшую опухшую мошонку. Пишу:
— «Надо оперировать».
— «Нет. Сделайте укол».
— «От укола не встанет».
— «Тогда таблетку».
— «Он таблетки тем более».
— «Не согласны».
Помню, как жестами объяснил, что если откажутся от операции, то не встанет никогда. Сжав кулак, резко согнул руку в локте. Затем из кулака сделал кукиш и поболтал расслабленным предплечьем. Получилось, видно, убедительно и понятно. Быстро молча разделись и пошли в отделение. Готовиться к операции.
* * *
На операционном столе молодой мужик. Аппендицит. Санитарка из оперблока затевает с ним беседу. Степановна может сказать приятное, утешить, приободрить перед операцией.
— Мил человек, а ты писать не хочешь?
— Нет, не хочу.
— Пописал бы, а то у нас тут все умирают.
Пульс у парнишки подскочил до 160. Приходится вмешаться:
— Степановна, чего ты говоришь? Ведь иногда же выживают.
Перед этим на столе лежал человек, которому под местной анестезией оперировали голень. Операция затянулась, больной кричал, что хочет отлить, и если не дадут, то он просто сдохнет.
Санитарка:
— Доктор! Ну что вы говорите?! Вот перед ним же лежал тут мужик. Как он умирал! Ах, как он умирал.
* * *
Утренний обход. Начмед кричит на дежурного хирурга:
— Почему тянули с операцией, чего ждали?
Хирург:
— Мы думали.
— Вы хоть понимаете, что сейчас сказали? Такого словосочетания «хирурги думали» в русском языке не существует. Эти понятия несовместимы!
* * *
Анестезиолог — хирургу:
— Ты чего опоздал?
Хирург:
— Ходил на похороны дедушки.
— А что, вас теперь заставляют ходить на похороны своих пациентов?
* * *
Молоденькая медсестра объясняет бабушке:
— Это маска, надо дышать кислородом.
Бабушке 93 года.
— Ой, дочка, раньше со мной такого не было.
— Не волнуйтесь, бабушка, все когда-то бывает в первый раз.
* * *
Пациентка на гинекологическом кресле. Доктор готовится к осмотру. Отвернувшись в сторону за зеркалами:
— Пожалуйста, оттяните губы.
Обернувшись к больной:
— Ты что, дура, свистеть сюда пришла? Рот закрой.
* * *
Жалуется соседка, спрашивает совета:
— Слушай, ну просто не знаю, что с мужем делать. Дурак дураком. Ничего не помнит.
У соседа какое-то странное заболевание, нечто среднее между болезнью Альцгеймера и Паркинсона. А может одновременно то и другое. Не знаю, что и посоветовать.
— Лови позитив. Радуйся, что пока ходит без памперсов.
— Стараюсь, но мне-то что делать? Я ему говорю: «Отдыхай, Вова, вечером от тебя потребуется подвиг».
— Ну и как, справляется?
— Да *censored* там, утром спрашивает, а как я был вчера? Тебе понравилось? Отвечаю, ты был хорош, ты был орел! Счастливый такой, улыбается. А я-то помню, что вчера вечером ничего не было.
— Как ничего не было? Футбол показывали.
* * *
Двое пациентов в коридоре. Уролог объясняет одному из них:
— Да, ты должен ежедневно промывать свою уретру раствором фурацилина. Как его сделать? Две таблетки на пол-литра воды. Промывать шприцем, через катетер, желательно трезвым, повторяю — желательно в трезвом состоянии.
Оба смеются. Понимают. Удивительно умные лица. Спрашиваю:
— Слушай, а почему желательно? Скажи, что обязательно трезвым, а то разорвет свою уретру к чертовой матери.
— Да вот даже не знаю, как быть. Скажу, что обязательно трезвым, то он, может, раз в году и промоет. А так снова к нам попадет.
* * *
Подслушал диалог врача с пациентом. Врач:
— Коль, а ты чего такой желтый? Сколько уже дней не просыхаешь?
— Неделю.
— Может, отравился? Дерьма какого выпил?
— Нет, только водку пили. Хорошую. В магазине покупали. И название у нее правильное — «Путинка».
* * *
Мальчик-гоблин 16-ти лет. Перекошенное лицо идиота с плаката «Папа не пей». Продукт пьяного зачатия. Наследник и продолжатель. Допился до судорог. Папа, алкаш, полковник медицинской службы в отставке. Встревожен:
— Он же у меня почти не пьет. Запоями совсем недавно. Всего года два.
— Так пусть пьет чаще, судороги будут ежедневно. Привыкните.
— Я с ним не пью. Крепкого мы ему не наливаем. Только сухое, коньячок, иногда виски.
* * *
Хирург матерится в перевязочной, зашивая бедро пьяной бабе:
— Да не ори ты, *censored*, артерия не задета, сейчас зашьем, и пойдешь ко всем чертям. Это кто ж тебя порезал?
— Родной муж. Моим любимым кухонным ножом.
— *censored*a твой муж, *censored*.
— Да нет, он хороший, дерется, только когда выпьет. Мы с ним уже 30 лет прожили. Сейчас он пьет две недели.
— Твой муж — скотина пьяная. Попал бы куда целился, отдал бы тебя гинекологам, пусть бы зашивали.
* * *
Мамаша жалуется на своего сына:
— Слушайте, ну что за молодежь? Уважения — ноль. Вот говорю сыну — поступай в институт, учись, сейчас без специальности не прожить. А то будешь, как твой отец, в старости на диване валяться в рваных трениках, ни работы, ни денег (папа в прошлом — физик-ядерщик). Так он мне отвечает: «Конечно, я не хочу жизнь заканчивать как папа. В старости ничего своего нет, — и добавляет, сученок, — кроме рогов».
Бабушка. 86 лет. Тромб выскочил из сердца и закупорил правую плечевую артерию. Всю ночь пришлось провести в операционной. Хирурги пытались спасти бабушке руку, реаниматологи — жизнь. Жизнь спасти удалось. Правую руку нет. Проснувшись от наркоза, бабка первым делом устроила скандал:
— Как вы смели мне руку отрезать, да я на вас в суд подам, да я прямо сейчас жалобу напишу.
О том, что осталась в живых и каких трудов это стоило, не знает.
