И, конечно же, я пью нейролептики, потому что устал от этой шаткой жизни.
И, конечно, мы миримся — хоть нам обоим ясно, что это перемирие, modus vivendi. И отныне я живу с Генеральным директором, который будет отстаивать свое дело, битое оно или нет, против клиентов, конкурентов, арендодателей, кредиторов, фискалов, бандитов, приставов, против всего мира — и против меня.
Ну, что ж, теперь я — в курсе. Хотя от негодования у меня нет-нет, да спирает дыхание и тяжелеют кулаки. Говорить с ней об Иришке я больше не могу, разговоры бессмысленны. Словами ничего не решишь. Я бы дал денег, чтобы мне все это приснилось. Проходит суббота, настает воскресенье, и в три часа дня — как заведено, я остаюсь один. И буду один всю неделю. Потому что у нее — сын и родители и обстоятельства жизни.
И я решаю заняться проблемой формирования нашего внешнего окружения. Потому что внешнее окружение в нашем случае решает и предоставляет все — заказы, помещения, кредиты, протекционистские меры.
Мои связи для этого не годятся — американские компании, Великие Американские Банки, страховщики и еще Бог весь, кто, с кем мы работали по инвестиционным проектам, пока не я свернул себе шею с новыми властями — благо, на них поскользнулся не я один — определенно не годились. Нам нужны — Министерство здравоохранения, органы санэпиднадзора, люди в органах местного самоуправления, префекты муниципальных округов Москвы, члены московского Правительства и — Администрация Президента.
Кроме того, нам нужны строительные и ремонтные организации.
Это долгий путь, но — не для меня. Поскольку я награжден персональной Благодарностью Президента, знаю людей в его Администрация, к которым могу обратиться. Что мне и приходится сделать, когда мне — неожиданно для меня — отказывают предоставить необходимые фамилии, адреса в Управлении по связям с территориями и в Аппарате Правительства. И я извлекаю эту мою заветную бумагу на свет Божий. Персональная Благодарность Президента. Они всегда выглядят как-то жалко, эти артефакты прошлой жизни. Впрочем, бумага меня не подводит — в один день мои письма расписываются и я получаю нужные списки и справочники.
С Минздравом сложнее — я иду к Шлитман и прямо выкладываю, кто мне нужен. Если уж вы пошли таким путем, забудьте про ложную интеллигентность — и про не ложную, по возможности, тоже. Мы живем в Эру первичного накопления, становления капитализма. Мы должны совершать преступления. Мы должны раздавать взятки и попирать законы. Мы должны ввозить китайцев и прокладывать железные дороги через тоннели к скважинам и рудникам. Мы должны покорять пространства и распивать винные склады в задних комнатах салунов с важными людьми. В итоге — я привожу на фирму Главного специалиста Минздрава — тетку с глазами рыси и таким же хищным умом, и она напрямик заявляет, что ее не устраивает ее оклад. И мы договариваемся, что называется, не отходя от стола. Руки в руки. Минздрав разошлет циркулярные письма и отдельным постановлением обяжет министерства и ведомства, тресты и главки использовать устройство 1Q для спасения нации.
Мы торим себе путь к государственным закупкам.
Начало неплохое. Но Шлитман успела нашептать помешанной Иришке, что Осовец — тетка из Минздрава — отпетая взяточница, запросто может взять деньги и не сделать ни черта.
Иришка начинает скулить. Ей жаль денег, она трусит — ведь я же не могу голову дать на отсечение, что циркулярные телеграммы Осовец во все концы страны дадут нам оптовые продажи, так ведь?
Я пытаюсь объяснить ей, что в сегодняшней России люди делают состояния с такими бумаги в руках: закупают разное дерьмо для государственных нужд, снабжают армию, перепродают квоты на лов рыбы редких пород, добывают изумруды, торгуют ураном и плутонием, и уносят золотые слитки в свои крысиные норы. Но она меня не слышит. Она уже не с нами. Накрыв голову платком, она сидит, тихая и благостная, с блуждающей полуулыбкой, точно входит в образ другой полуидиотки, жены Ставрогина. Краем уха я слышал, что ей предлагали роль.
К слову: я прошу ее написать короткий список людей, способных повлиять на нашу судьбу — например, знает ли она Кобзона? Знает, конечно, но обратиться не может, его она уже динамила, и я подозреваю, что мы с Лерой — последние люди на Земле, кого она еще не динамила, но у нас все впереди.
Еще Шлитман мне дает человека в Администрации Президента. Некоего Штемлера, математика, занимающегося экологическими проблемами. Если хотите торить дорогу своей организации, заиметь государственную поддержку, готовьте крупный проект. Просите трехгорбого верблюда. От прошлой жизни у меня был такой — не будем входить в детали — великолепно оформленный и масштабный. Что он масштабный и толковый, понимает даже Штемлер, читающий все в полглаза, делающий все на бегу, пребывающий в состоянии «не вышел, не вошел», и морочащий мне голову месяц. Я сразу понял, что нельзя обращать внимания на галиматью, которую он несет — думая об одном, делая другое, говоря третье и интересуясь четвертым; у них свои заскоки — семинары «по математическому моделированию поведения потенциальных инвесторов на российском рынке», на которые он исправно приглашает меня, прознав, что смыслю в управлении проектами. Если б он не был математиком, с карманами, набитыми какими-то бумагами, я б побожился, что он — аферист с его математическим моделированием поведения потенциальных инвесторов. Математическое моделирование поведения инвесторов! Я лично мог рассказать о поведении инвесторов за десять минут все. Без математики и семинаров. Какое поведение может быть в стране, в которой каждое распоряжение Правительства — бред, налогов — туча, препонов — не счесть, чиновники — ворье, а бизнесменов называют предпринимателями и время от времени расстреливают где-нибудь в переходе метро на глазах у обобранного реформаторами населения? Одного постановления мэра Москвы, объявившего всех главных бухгалтеров новоявленных ОАО финансовыми директорами достаточно, чтобы инвесторы разбежались от греха. Я смотрю на этого Штемлера — у которого все через задницу — слушаю телевизор по вечерам, пью пиво под очередную порцию идиотских сентенций, скучаю по Лере, квашусь в четырех стенах, из которых когда-нибудь, да вырвусь — и спрашиваю себя: ну не напоминает ли этот сумасшедший дом с взяточниками в Правительстве, бездарными и обнаглевшими, с дураками депутатами, с непринятыми законами, не работающими постановлениями и населением, которому все до фени — нашу молодую и перспективную во всех отношениях компанию «УЛЬТРА Плюс»?
Но я упорно продолжаю начатое. Мне надо, чтобы меня знали — в Союзе Российских городов, Международной ассоциации развития регионов, Совете Федерации, знали и не боялись. Как говорит Писание: «Ищи друзей своих среди врагов своих».
Леру всегда восхищает мое умение закрутить по телефону чиновника любого ранга, в чем нет нечего удивительного нет: я общался ними годами, знаю «аппаратный» язык, владею им в совершенстве, и это все. Они реагируют на голос. И если вы думаете, что профессионально сделанные представления, проекты, концепции, которые вы им послали, пропадают без следа — вы ошибаетесь. Чиновники читают все и все помнят. Вам могут сказать «нет», положить документы под сукно — но к ним вернутся спустя год или годы, и тогда люди, отделывавшиеся от вас, вдруг, точно выходцы с того света, являются — и просят принять их на работу или предлагают помочь. Если «вопрос актуален». Правильно говорят немцы: только мертвые не возвращаются.
Спросите меня, на что мне все это?
Отвечаю: работа не пропадает. И даже если раньше или позже, с легкой Иришкиной руки, «УЛЬТРА Плюс» заедет так, что ее не вытянешь портовой лебедкой, имея превосходные документы, инструкции, контракты — то, что в просторечье называют «наработками» и чего бывает у молодых организаций, можно открыть идентичную фирму и перезаключить основные контракты, оставив прежнюю компанию тихо доживать свои дни. Канут долги бюджету, ненужные люди разбредутся — и Господь отпустит оставшимся грехи. Если вы вняли разуму, перестали возводить замки на песке и биться об стену головой. Если дело стало вашим и у вас не опустились руки.
Мне нужны были альтернативы на все случаи жизни.
И я работал над этим.
А чтобы мне не было скучно, возил с собой Хоменко Любовь Семеновну, во-первых, как технолога, во-вторых, как живое напоминание: что ни день, она увольнялась, на следующий — рвалась в бой, и я не хотел уподобляться ей, ни потерять самоиронию и — чувство юмора. Не надо терять чувство юмора — даже если у Президента компании все признаки шубной шизофрении.
Между тем, у нас на фирме — иллюзия деловой активности. Борис является каждую неделю, как к себе домой, рисует какие-то модели, пишет служебные записки, пачками забирает документы, листовки и все, что разработал маленький менеджер — и требует фильтры, фильтры, фильтры. Кроме того, он требует ведро.
