После этого толпа представителей СМИ кинулась терзать малость офигевшую актрису, и ей пришлось добрых 15 минут отвечать на вопросы акул пера и телекамер.
В середине ноября я поздравил всех с окончанием съемок. Теперь оставалось добить монтаж и сделать озвучку. Причем в оригинале озвучивать сериал должны были те же актеры, что и снимались, а значит, нам предстояло задержаться на Кубе где-то еще на какое-то время. Что касается монтажа, то работа над ним началась после первой же серии. Мобильная студия режиссера монтажа располагалась в самом Сантьяго-де-Куба, и я старался каждую свободную минуту проводить в вагончике, где темноволосая мулатка под моим руководством резала-клеила пленку.
Так же я заранее озаботился музыкальной темой сериала. С собой привез фонограмму двух песен Инги Чарской, где она перепевала хиты Шакиры 'Underneath Your Clothes' и 'Whenever'. Я помнил, что у меня в телефоне была пара как раз этих композиций, и после часового копания в кассетах все-таки их нашел. К сожалению, разобрать большинство испанских слов для меня оказалось непреодолимой задачей. Закончилось все тем, что пришлось снова идти в МГИМО, искать талантливого студента, напеть мелодию и попросить сочинить на эту музыку текст на испанском языке, учитывая уже имеющиеся названия композиций. За неплохой гонорар третьекурсник справился меньше чем за неделю, после чего я потащил Чарскую в студию. Ну а остальные музыкальные темы я доверил выбрать моему кубинскому сорежиссеру, который привлек для этого дела местного композитора.
Озвучка и сведение фонограммы проходили ударными темпами, и 3 декабря 1978 года мы уже могли заказывать билеты на обратный рейс до Одессы. С собой мы планировали везти пару копий фильма с испаноязычной озвучкой, где даже Басилашвили разговаривал отнюдь не на великом и могучем. В любом случае по возвращении на Родину Олегу Валериановичу предстояло переозвучивать самого себя уже с учетом пожеланий русскоговорящей телеаудитории. Да, кстати, для озвучки остальных персонажей еще ведь придется искать актеров. Ну да ладно, это мы уже на месте разберемся. Главное, чтобы худсовет остался доволен, а то еще, чего доброго, и у нас не покажут кино, и здесь, на Кубе, будут печалиться по впустую потраченным силам и времени.
Отзвонился в Москву, Хессину, отчитался о проделанной работе и поинтересовался, когда мы сможем отплыть обратно. Командировочные уже подходили к концу, а состоять в нахлебниках у местных претила гордость. Ну да, у русских же она собственная, гордость! Борис Михайлович попросил перезвонить на следующий день. Впрочем, я не спешил уходить с переговорного пункта, сделав еще звонок и домой. Валя, услышав мой голос, аж завизжала от счастья. Кратко доложившись, что все в порядке, и выслушав аналогичный ответ, попросил дать трубку Даньке. Сын довольно отчетливо прокричал в трубку: 'Папа, плиезжай сколее домой!', после чего у меня на глазах непроизвольно выступили слезы. Пообещал постараться успеть к новогодним праздникам, захватив для сына и жены кубинские сувениры.
Хессину я перезвонил, как и обещал, на следующий день. Выяснилось, что сейчас к берегам Кубы подходит теплоход 'Грузия' с грузом советских легковых автомобилей для жителей социалистической Кубы, вот на нем-то после двухдневной стоянки в порту, во время которой теплоход пополнит свои запасы еды и пресной воды, мы и двинемся в обратный путь. Капитан судна уже был предупрежден радиограммой.
В общем, нам оставалось лишь дожидаться прихода теплохода, как зеницу ока оберегая две копии сериала. А это без малого по сотне круглых, жестяных коробок, в каждой из которых было по три мотка пленки, хранившиеся прямо в моем гостиничном номере. Все-таки фильм получился 50-серийным, таких долгоиграющих сериалов в СССР точно еще не было, у меня получилась, так сказать, первая ласточка. Зато долгими зимними-весенними-летними и возможно, еще и осенними вечерами наши домохозяйки будут сидеть с раскрытыми ртами у телевизора, забыв обо всем на свете. С одной стороны, все эти 'мыльные оперы', по моему глубокому убеждению, служили больше для оболванивания людей, не неся в себе никакой смысловой нагрузки. С другой - мы все же постарались снять историю, несущую в себе хотя бы идеологический подтекст на фоне любовных перипетий.
Нашему отплытию предшествовал грандиозный банкет, устроенный по распоряжению самого Фиделя Алехандро Кастро Рус. Естественно, не обошлось и без его личного присутствия. Фидель был, как и обычно, в военной форме, подпоясанный широким, с виду брезентовым ремнем с крупными окольцованными металлом дырочками. Попыхивая неизменной сигарой, он с обаятельной улыбкой крепко меня обнял, затем пожал руки остальным участникам вечеринки, проходившей в зарезервированном на весь вечер ресторане на берегу Мексиканского залива. Благодаря открытой площадке задувавший с моря легкий бриз заменял присутствующим кондиционер.
Прежде чем усесться за один стол, мы мило пообщались с команданте Фиделем в сторонке, отойдя к перилам веранды. Лидер кубинской революции интересовался, как проходили съемки, все ли из намеченного удалось воплотить в жизнь. Ответив, что проблем удалось избежать, если не считать растиражированного казуса с револьвером (с моей, кстати, подачи), я рассказал о планах на второй сезон, вкратце обрисовав сюжетную линию. Команданте благосклонно похлопал меня по спине, заявив, что продолжение ему нравится, он сам будет с удовольствием смотреть первую часть сериала и с нетерпением ждать вторую. А когда я, набравшись наглости, сказал, что хотел бы видеть Фиделя в роли самого себя, так сказать, камео, мой собеседник воспринял эту идею с неожиданным даже для меня энтузиазмом.
Затем Фидель предложил нам сфотографироваться на память. Тут же появился 'придворный фотограф', пыхнувший нам в лицо своей вспышкой. Затем он уже сфотографировал всю нашу съемочную группу, в центре которой расположились я и команданте.
За стол мы сели около девяти вечера, а в одиннадцать Фидель нас с извинениями покинул, сославшись на завтрашнюю занятость. У нас же завтра была возможность отоспаться, благо что теплоход прибывал в порт 'Havana' ориентировочно не раньше полудня, да еще пару дней простоит у причала.
В общем, самые стойкие засиделись почти до рассвета. Первым нас покинул Басилашвили, как раз в момент, когда на сцене ресторана появились танцовщицы, чьи колоритные прелести были прикрыты какими-то разноцветными перьями. Девицы с лоснящейся то ли от пота, то ли от масла кожей никаких сексуальных эмоций лично у меня не вызвали. Но танцевали задорно, и вскоре нам пришлось следом за ними водить хоровод в стиле ламбады.
Были и местные музыканты с гитарами, маракасами и парой маленьких барабанов на одном штативе, по туго натянутой коже которых темнокожий барабанщик отбивал такт розоватыми ладонями. Все это время я активно 'причащался', отмечая окончание грандиозной работы, каковой считал съемки 50-серийной 'мыльной оперы'. Был бы с нами другой куратор, тот же Метелкин - уж он бы сумел меня как-то остановить. Но наш Маркевич и сам оказался тем еще любителем поддать, а уж как он клеил местных барышень... Интересно, его стараниями насколько повысится демография Кубы через девять месяцев?
В общем, последнее, что я помнил - это то, как отнял у гитариста инструмент и принялся горланить песню 'Запрещенных барабанщиков' 'Убили негра', причем, кажется, ужасно фальшивя, а затем выполз во тьму кубинской ночи и куда-то двинулся нетвердой походкой. А вот куда - до сих пор не пойму. Что ни говори, а пьяному на ум может прийти что угодно. Короче говоря, обнаружил я себя на рассвете лежащим в какой-то подворотне. Голова казалась неподъемной. Кое-как привел себя в сидячее положение и с грустью обнаружил, что пропали часы, подаренные когда-то Валентиной, и кошелек, в котором, признаться, хранилось не так много наличности, потому что большая ее часть была припрятана в номере отеля. Хорошо хоть не прирезали. Но все равно было обидно. А еще обиднее, что во всем по большому счету я оказался виноват сам. Вот ведь надо было напиваться до такой степени? Отметили окончание съемок, называется.
Кое-как поднявшись на ноги, двинулся искать знакомые ориентиры. По-испански я разговаривал все еще так себе, но все же смог понять, что оказался в паре кварталов от злополучного ресторана. Теперь найти дорогу к отелю, где нас поселили на эти дни, было уже легче. Правда, пешком пришлось протопать через половину Гаваны. Учитывая отсутствие часов и плохой испанский, ориентировался больше по солнцу. Как бы там ни было, на месте я оказался в тот момент, когда наши с вещами уже собрались в холле отеля и обсуждали, куда запропастился режиссер. Пришлось рассказывать о своих злоключениях, в голову все равно ничего другого не лезло. Пабло предложил обратиться в полицию, но я махнул рукой, мол, сам виноват, впредь дураку будет уроком. Тем более что время не ждет. А самое главное, что ключ от банковского сейфа сейчас хранился в дальнем углу моего номера, в щели под плинтусом, куда, по моим прикидкам, уборщица заглядывала крайне редко. Словно предчувствуя недоброе, я не стал брать его с собой на банкет. Как и ключ от номера, оставив его на ресепшн. Как оказалось, не прогадал.
