– Разумеется, это очень тонкие и нежные вещи...
– Можно потом... я буду стирать их сам?
– Ради бога! – Она взглянула на ворох постельного белья. – Ловлю на слове.
– А если сейчас приеду к тебе?
– Стирать мои трусики?
– И это тоже...
– Сердюк, надо соблюдать правила, – безапелляционно заявила она. – До свадьбы ни капли – после свадьбы хоть ложкой.
И положила трубку на рычаг.
Потом она загрузила в машину простыни и пододеяльник, засыпала порошок и погнала стирку по новой...
Крикаль встретил ее, как всегда, радушно, то есть развел руки, улыбнулся и сразу предложил присесть.
– Ну, драгоценная моя? С чем пожаловала в мою опочивальню? Хочешь забрать заявление?
– Нет, Стас. Я все решила...
– Правильно решила, – пустился в рассуждения Крикаль. – Не стоит менять одни фрагменты жизни на другие. Следует заменить весь интерьер сразу: работу, мужчину и желательно квартиру. Я уже не говорю про наряды, бижутерию...
– Стас, мне нужен день, сегодня, – ввернула свое Надежда. – Отпустишь? Я один лишний отработаю.
– Всего-то тебе нужно – один день? – усмехнулся он и стал смотреть какие-то графики в компьютере. – Как мало человеку надо... Вот если бы ты попросила у меня жизнь... Я бы тебе ее дал!
– А день дать не можешь?
Крикаль пожал плечами, глядя в монитор.
– Сегодня у нас двадцать третье? В общем, у тебя задел есть... В Отечестве все спокойно... Ваня Беспалый вообще говорит: война, мол, кончилась... А куда собралась? Уж замуж невтерпеж?
– За город, – неопределенно ответила она.
– В выходные нельзя?
Пришлось врать.
– Отец машину заказал, переезжает с дачи в Москву.
– Святое дело!
Надежда вскочила.
– Спасибо, Стас... Заявление написать?
– Обойдемся без формальностей. Кстати, ты Ивана видела?
Вкрадчивый тон шефа не предвещал ничего хорошего. Она села.
– Видела...
– А он ведь из-за тебя увольняется, девочка моя. Тоже решил перекроить жизнь...
– Я за него не отвечаю, Стас...
– А морально? Нет? – Он откинулся на подвижную спинку кресла. – Эх, Надежда! Вы были такой парой! И я искренне радовался за вас, на свадьбе собирался погулять...
– Искренне?
– Ты не веришь в мою искренность? Не бойся, говори. Я на тебя не обижусь.
– Мне теперь все равно... Не верю, Стас.
– Объясни, пожалуйста. По старой дружбе.
– Не могу забыть мою стажировку в Североморске, – жестко проговорила она. – Ты умышленно послал меня в командировку с Иваном. Увидел нашу взаимную симпатию... И послал. Только пока не могу понять, зачем тебе это было нужно.
– Снимать ржавые военные корабли, – прищурился Крикаль. – Ты же помнишь то время, когда Северный флот был на грани гибели?
– Я все помню, Стас... А в результате на грани гибели оказалась семья твоего друга. Ты ведь прекрасно понимал, что произойдет. И послал меня с Иваном. А у меня тогда еще не хватало ума...
– Зато сейчас переизбыток? – взвился он. – И от великого ума ты решила, что я примитивный сводник? Замечательно! Но позволь спросить: где же тут мои-то корыстные интересы?
Надежда с сожалением пожала плечами:
– Не знаю...
– А если не знаешь – не говори, – все-таки обиделся Крикаль. – Получил благодарность... За мое доброе отношение к тебе...
– Извини, если я не права, – поправилась Надежда.
– Не права! – отрезал он. – И это мягко сказано. Но я не для этого завел с тобой разговор. Милые бранятся, а родная телекомпания страдает. Где я возьму теперь такого бойца? Девчонок погоню в Чечню?
Надежда обреченно молчала, опустив голову, как школьница.
– Поэтому просьба к тебе, разлюбезная моя, – вкрадчиво произнес Крикаль. – Перевезешь с дачи отца и завтра же поговоришь с Беспалым. По своей инициативе, понимаешь, да? Пусть придет и заберет заявление.
– Вам с ним легче договориться, Стас, – беспомощно возразила Надежда. – Вы друзья...
– Вот поэтому нам – труднее, – перебил он. – Иван встал в позу. Он не любит, чтобы его нагибали, ушел в глухую защиту. Только ты можешь ее пробить, своим маленьким и острым кулачком.
– Вот я опять чувствую, здесь что-то не так.
– Ну что, что – не так? Что я хочу удержать Ивана от глупости? Ладно, ты замуж! В «Фатуме» тебе и работа найдется... А он – куда? С неработающей женой и, можно считать, с двумя детьми? Нет, женский эгоизм – это что-то!
Она посмотрела ему в глаза.
– Стас, давно хочу спросить... Скажи – по старой дружбе – почему ты не женат? Стараешься осчастливить друзей, хлопочешь за нас, переживаешь... А сам?
Крикаль засмеялся, но как-то натянуто.
– А я развелся и больше не хочу! По причине того же вашего женского эгоизма! В нашей профессии лучше не связывать себя семейными узами.
– Хорошо, – после паузы согласилась Надежда. – Я поговорю с Иваном.
– Вот, умница ты моя, – мягко улыбнулся Крикаль. – Беспалый забирает заявление – я в тот час тебя отпускаю. На волю, как божью пташку. Точнее, в хищные когти господина издателя.
Иван сидел за компьютером у себя в комнате и печатал. Телефон, стоявший на автодозвоне, верещал, будто сверчок.
В дверь заглянула Рита, осуждающе покачала головой.
– Папа, иди завтракать, все на столе.
– Сейчас! Три минуты...
Дочь подошла, посмотрела в монитор.
– Мне что, и правда сегодня в школу не идти?
– Нет, отдыхай.
– И в музыкалку?
– Сегодня и завтра ты никуда не пойдешь. Будете сидеть с мамой дома. Чтоб и носа не высовывали. Я сказал.
– И мы сегодня даже не будем утолять свои печали?
– Дома утоляйте.
– Папа, как это понимать? – возмутилась Рита. – У нас не семья, а какой-то домострой.
– А ты знаешь, что такое домострой? – спросил Иван, не отрываясь от клавиатуры. – Мама еще спит?
– Спит. Ей сейчас надо много спать... – Рита вдруг спохватилась. – Папа! Ладно, я пропущу два дня, а как же мама? У нее же бассейн и фитнес! Ей нельзя прерывать занятия, папа!
– Тихо! Почему? – Он наконец-то отклеился от компьютера.
– Потому что, папочка, плод уже привык к ежедневному моциону, – зашептала Рита. – Как ты не понимаешь? Он будет чувствовать себя плохо. И опять начнет пихаться ручками и ножками.
Иван обнял дочь, засмеялся:
– Доктор ты мой...
– Я мамина патронажная сестра!
– Имя-то придумала, сестра? Я вам с мамой давал задание.
– Придумала, – надула губки девочка. – Но мама не хочет почему-то...
– Какое же это имя?
– Сейчас я тебе расскажу. Значит, в нашей школе учится один парень. Он уже в девятом классе. Такой высокий, сильный и красивый. И очень справедливый. Так здорово на роликах катается!
– Погоди, при чем тут справедливый парень на роликах?
– Ты ничего не понимаешь! Я хочу, чтобы брат у меня был таким же. Ведь УЗИ показало – у нас будет мальчик? Так вот, того мальчика, из девятого «Б», зовут очень красиво – Стас Громов. То есть Станислав. Я маме предложила, а она не согласилась... Конечно, мать имеет больше прав давать имя ребенку, но я ведь тоже здесь должна принять участие. Как старшая сестра!
– Значит, мама не согласилась? – задумчиво переспросил Иван.
– Не понимаю! Такое красивое имя – Стас! Звучит так здорово...
– А что мама предлагает?
– А что она может предложить? – развела руками. – Говорит, давай назовем Иваном... Ну и будет Иван Иванович!
– Тебе не нравится?
– Нет, мне нравится, это же твое имя. И я знаю, почему она не выберет другое!
– Ну-ка, ну-ка...
– Да все просто, пап. Потому что очень любит тебя. И твое имя ей так дорого, что она хочет дать его сыну.
– Любопытно! – искренне изумился Иван. – То есть выходит, что все люди, у кого имя и отчества одинаковые...
– Именно так, папа! Например, вот наш президент Владимир Владимирович! Это значит, мама президента очень любила его папу. И он получился дитя любви.
– Ого! И что? Это плохо? – серьезничал отец, забавляясь важным видом дочери.
– Да я не об этом, папа! – терпеливо для тупых силилась объяснить она. – Для девочек так вовсе замечательно! Мальчику плохо быть дитем... ребенком любви.
– Почему? – Он уже пугался ее философии.
– Излишняя материнская любовь делает мальчиков женственными, как ты не понимаешь? Они потом сами страдают от этого всю жизнь. Думаешь, наш президент не страдает? А у него еще в семье одни девочки! Даже собака... Он с детства страдает. Поэтому стал борьбой заниматься, пошел служить в армию...
– В разведку, – задумчиво поправил Иван.
– Все равно...
– Ты где это вычитала?
– Нигде... Я смотрю на него и переживаю. А потом у нас учитель по русскому Николай Николаевич. Точно такой же, как президент.
– Господи... – Иван откинулся на спинку кресла. – Вы уже и думаете не как мы.
– Что ты говоришь?
– Говорю, вы уже другие люди, Маргарита Ивановна.
– Ой! – по-женски всплеснула та руками. – Я же пришла звать тебя завтракать! И заболталась... Ну вот, теперь все остыло!
И опять Надежда ловила такси в Останкино.
