— Будет дождь, — сказал я, придерживая дверь. Руся кивнул.
— Закрывай. Холодно. Позвони мне денька через три.
— Жене привет. — Я захлопнул дверь машины. Отошел на тротуар. Руся лихо развернулся, сдавая назад. Посигналил мне на прощанья и был таков.
Я долго смотрел ему в след. Машина уже скрылась из виду, и я перевел свой взгляд на сгибающуюся от порывов ветра облезлую рябину и продолжал думать ни о чем. Перед глазами роились какие-то смутные образы, шепчущие мне слова любви и лести. Ветер стал морским. И я даже почувствовал вкус соли на губах. Ещё не много и ветер погонит шлейф пляжного песка.
— Ромаха! Дай десятку!!
Смутный образ неожиданно прорисовался и перед глазами возник сосед снизу. Я его иногда заливал.
Он так считал.
— Я не «Ромаха». — Наверное, в эту секунду мои очки запотели от гнева — сосед никогда не помнил, как меня зовут. Представляться в очередной раз не хотелось.
Спитый мужичок громко сморкнулся на тротуар и сказал:
— Да какая разница?! Ты дашь мне десять рублей или нет?
Сосед жил прошлым — уже давно ходили тысячи. Мы смотрели друг на друга в молчаливой паузе, и я увидел, как он оживился, ожидая чуда.
— Дашь? — неуверенно спросил он и вдруг хитро прищурился, нагловато улыбаясь.
Я не дал. Я пошел в подъезд глупо теша себя, что сейчас меня он остановит, рванет за плечо, развернет к себе, и тогда я ему сломаю челюсть. На заводе я не официально работал за двоих грузчиков, хотя по табелю числился учеником кулинара. Не удивительно, что иногда я ложился спать в восемь вечера и уж со всем не удивительно, что в перерывах между устал и очень устал, я чувствовал в себе гигантскую силу.
Сейчас эта сила бурлила и просилась на волю. Подышать.
Никто меня не остановил.
Никого не было и в подъезде.
Я специально пробежался до пятого этажа, сурово всматриваясь в каждый темный уголок так, что глаза не много болели, когда я открывал дверной замок. И сердце бешено колотилось. Но вот дверь закрылась, и я подпер её спиной, вдыхая домашние запахи.
Наверное, я трус, умру молодым, а до этого успею посидеть в тюряге, где познакомлюсь с парашей и местным правилами.
Я вздохнул.
— Бред. — Я снова вздохнул, теперь уже глубоко, успокаиваясь, и весело прокричал. — Дорогая, я дома!
Старые ботинки изящно были положены в любимый угол, и я услышал осторожное царапание за дверью туалетной комнаты.
Нет. У меня не было домового.
Просто в туалете жил кот. Иногда мы с ним дружили. Но в данный период времени он был абсолютно невменяемым и полностью меня игнорировал — делал в моей квартире всё, что хотел.
Поэтому он временно жил в туалете. Ссылка продолжалась вторую неделю.
Кухня. Я стоял на пороге, не решаясь войти в святыню. Когда я жил с родителями, мне нравилось, вот так замирать каждое утро у порога в кухню, вдыхать в себя запахи, и гадать, что мама приготовила на завтрак. Блины, пироги, торт? Запахи детства. Друзья их тоже любили. И кухня всегда была полна ими. И тогда, под дружественное чаепитие, душевную теплоту и добрый юмор, мне казалось, что, вряд ли что-то может изменить мой мир, полный романтики и звездных мечтаний.
Сейчас здесь пахло котом, рыбой и нежилым помещением.
Первый страх прошел, я нервно передернул плечами от набежавшего холода и уверенно прошел к чайнику. Через секунду аппарат зашумел, согревая душу и успокаивая. Старый холодильник задрожал, зачихал мотором — вот уж кто домовой — и неожиданно заработал ровно и звучно — назло врагам. Я сразу вспомнил про рыбу, про кота и совместил две реальности в одной плоскости между полом и потолком — кот поймал рыбу на лету и, злобно урча, побежал куда-то в одну из комнат.
Надо что-то делать со зверем. Отдать в добрые руки или кастрировать? Кастрировать карликовую пантеру, которая, когда была вменяема, радовала меня и родителей? А где сейчас найти добрые руки?
Кощунственные мысли.
Чайник, вскипев, отключился. Я опять проворонил момент закипания.
Только достал припрятанную буханку черного и вкуснейшее масло «Атланта», как в дверь требовательно позвонили.
Я никогда не спрашивал: «Кто там?» Нечего у меня воровать. На пороге стоял Сима. Грустные глаза, мягкая улыбка. Он ещё не знал всех новостей.
Мы обнялись, больно хлопая друг друга по спине — со стороны смешной ритуал. Что-то нечленораздельно проревели друг другу, пугая соседей. И, наконец, поздоровались по — приличному варианту — восемь раз пожали руки — пальцы исполнили настоящий танец.
— Привет, брат.
— Привет. Чай?
— С травой?
— Просто травяной.
— Давай.
Сима снял боты, справившись со сложной шнуровкой, и прошел за мной на кухню. Прежде чем сесть, внимательно осмотрел поверхность табуретки — опять боялся за свои фирменные джинсы. Молодец! Быстро научился. Другие так долго не верили, что мой кот может быть вредным и иметь странные привычки. А уж, если кто-нибудь не понравится животному с первого взгляда — сочувствую и за ранее извиняюсь.
— Один? — спросил он осторожно.
— Как видишь. — Я налил вторую кружку и поставил перед ним. Сима покосился на травяную заварку. Шумно отхлебнул, поморщился и сказал:
— Мята убивает потенцию.
— В двадцать лет? — Я искренне удивился, но это был всего лишь ловко брошенный пробный камень.
— У меня есть предложение! — Сима хитро вскинул правую бровь на высокий лоб. Поиграл ей.
— Я пас.
— А чего так? — удивленно протянул друг и я поспешил добавить:
— Хата твоя.
— Мы подметем, когда будем уходить.
— А что вас много прейдет? — насторожился я.
— Только я, Брагин и несколько женщин.
— Опять всю квартиру прокурите! — Я был в глубоком трансе, и выходить мне из него не хотелось. Исчезнуть бы. Почему я не человек-невидимка?
— Мы подметем! И потом — от запаха сигаретного дыма лучше растут цветы.
— И по утрам у некурящего хозяина кружится голова.
— У тебя кружится голова?! Ты — болен?! Ай-яй-яй! Лучшее лекарство от всех болезней — женщина. Поверь мне! И лучше что б всегда они менялись, как в калейдоскопе. Смотрел в детстве в волшебную трубу? Помнишь ощущения? Вечное волшебство.
— Давай без Брагина и только с одной женщиной, — вяло предложил я, отвечая на его гипнотическую речь.
— Что же это за праздник будет?
— Нет никакого праздника!! — Я занервничал и вспылил. Сима погрустнел. Отхлебнул. Посмотрел куда-то в сторону. Поёрзал на табуретке. Вздохнул. Ещё раз. И ещё.
— Нет никакого праздника, — отрешенно сказал он, делая для себя какой-то вывод. И жалобно, жалобно посмотрел на меня, — совсем никакого? А как же день любви?
— Не надо меня парить. День святого Валентина в феврале.
— Согласен, но — это день черной любви!
— Будут черные женщины? — насторожился я. В мозгу запульсировала красная надпись: «СПИД — не спит!» Коварные черные женщины. Ох, до чего хитры бестии в своих поступках, но как соблазнительны в мечтаниях скромных белых парней.
— Откуда?! — Сима округлил глаза. — Мы же не в Голландии живем.
— Значит, черной любви не будет, — сделал я окончательный вывод.
— Не будет?
— Не надейся. — Я сурово покачал головой. Сима опечалился. Засопел. Глаза заблестели от слёз обиды.
— Брагин расстроится. — А вот и козырь — знал же, что я не люблю, когда кто-нибудь расстраивается из-за меня.
— Парни! Не наглейте! Мне завтра на работу.
— Всем завтра на работу! А сегодня ночью — день черной любви!
— Нет!
— Ладно. — Сима как-то быстро сдался и я насторожился. Ведь опять меня обманет и приведет с собой табун. И они будут топтаться по всей квартире, смеяться всю ночь и, в конце концов, скинут меня с кровати, не найдя лучше места. Ничего нового. Конец душевному спокойствию. В последнее время я даже не смотрел девушкам в лица. Зачем? Всё равно никого потом вспомнить не мог. Их приводили, и они уходили, часто не прощаясь.
Но иногда со мной здоровались на улице незнакомки. Красивые и не очень, печальные и радостные, юные и со всем, как пионерки — все они при этом принимали весьма таинственный вид и ставили меня в полный тупик.
— Кот не сдох? — спросил друг, плавно меняя тему разговора.
— Нет. Где-то бегает. Я дал ему рыбу.
— Понимаю.
Я сделал бутерброд и предложил Семену. Парень покосился на угощение и вдруг сказал:
— А мы могли бы купить, тебе поесть — Брагин получил зарплату. С очень большой премией. Гигантских размеров. — Друг сделал многозначительную паузу и выжидающе посмотрел на меня. Явно этот момент и являлся кульминацией в игре — был последним козырем.
Предложение меня заинтересовало, но я вспомнил совки с песком и хмуро покачал отрицательно головой.
— Ладно. Ты мне испортил праздник. Ладно. Добивай. Какие ещё новости?
