Николай Зайцев - Вертикальная радуга (СИ)

Что важно для тебя, когда тебе двадцать лет? Что имеет ценность и приоритет? К чему ты стремишься и есть ли у тебя цели?

Мы сидели в шикарной «восьмерке» Руслана, которая в простонародье называлась лихо и ясно — «лоховка» и смотрели на двери моего подъезда. Как назло никто из соседей не выходил и не видел меня. Я вздохнул и чуточку расслабился, спуская воздух и опуская плечи. Из автомагнитолы доносились унылые завывания Виктора Цоя о трагических отношениях с восьмиклассницей. Руслан барабанил пальцами по рулю, не стараясь попасть в такт.

Никто не выходил.

— И всё-таки, чего ты хочешь от жизни? — вновь спросил он меня.

— Сложно ответить. Будущее так не стабильно.

— Не умничай, Вася. Скажи, вот если мы откроем ларек, что бы ты хотел видеть в конечном результате?

— Это так важно? — Я знал ответ, но боялся, что он прозвучит нелепо и Руслан, посидев ещё со мной, пять минут, выпустит меня из своего мирка опять в этот серую повседневность.

— Важно. Важно иметь цель. Конечный результат. Вася, ты должен быть заинтересован. Ты должен напрячься!

— Это я могу!

— Вот! Ты пойми, если мы открываем своё дело, то у нас должна быть цель, к которой мы будем стремиться. Иначе — мы пролетим. Ты это понимаешь?

— Что значит «пролетим»?

— Не получим прибыли.

— А так ли она важна? Главное, что мы будем вместе. Давай ещё Симу возьмем в долю.

Руслан снова уставился в пылинки перед собой. О чем он думал? Зачем ему нужен такой тюфяк, как я? Он был моим лучшим другом, впрочем, как и Сима, и нас всегда видели втроем, до тех пор, пока дело не касалось интересной книги — сваливал я, или девчонок и дешевого портвейна — сваливали Руслан и Сима. Тогда мы не виделись пару дней, потом опять дружба продолжалась и так до тех пор, пока не пришла на порог дома армия и взрослая жизнь.

Я, кстати, из-за книжек в армию не пошел.

— Симу в долю брать нельзя, — наконец-то сказал Руслан.

— Почему? Ты же работал с ним вместе. У вас был ларек. У него опыта больше моего. Он нам пригодится.

— Да он был со мной в деле! — выпалил Руся, оживая, и целиком погружаясь в воспаленные для мозга воспоминания, — и что с того?! Мы заработали немного денег, и нет, чтобы раскрутиться дальше! Он купил себе кожаную куртку! На все деньги. — Слова жесткой обвинительной речи не произвели на меня должного впечатления, то, что хотел мне передать друг, повисло между нами в воздухе и билось зеркальной птицей. С каждым взмахом крыльев я чувствовал приступ неудержимой тоски. Потому что я тоже мечтал о длинной кожаной куртке. Парень, у которого не было длинной кожаной куртки, не мог называться парнем. У меня не было. А ещё я работал третий год на заводе, где вот уже полгода не платили зарплаты.

— Я тоже хочу куртку, — как можно тише сказал я.

Руслан перестал барабанить по рулю и строго посмотрел на меня. В этом красивом лице не было холодной надменности. Немного тоски и обреченности, но только не флегматичной унылости. В его голове роились какие-то планы и непонятные авантюры. Ларек. Подумать только! Это же катастрофа! Бандиты — постоянные наезды и, алкоголики — постоянные лица.

— Это не цель. Зачем тебе куртка?

— Все ходят!

— Я не хожу!

Я не удержался и хмыкнул. О том, какой Руся был скряга ходили легенды и анекдоты. Причем не только в нашей компании. Сейчас, например, он сидел в своей шикарной восьмерке в резиновых сапогах, хотя дождя не было, и парился от жадности купить себе новые полуботинки на лето.

Лично меня это не тревожило. Руся считался моим лучшим другом и, тем более, у меня самого не было длинной кожаной куртки.

Молчание затянулось.

— Цель — это, когда хочешь квартиру, а не куртку. Понял? Или машину, как у меня.

— Зачем мне квартира?! Я живу один в трехкомнатной квартире! Зачем мне машина? Я такой слепой, что в детстве не умел даже на велосипеде ездить.

— Машина — это круто.

— Куртка — круто. Машина — нет. Я ездил с папой в отпуск. Лучше на поезде!

— Симу брать в дело не будем.

— Зря. Он нам пригодился бы — таскал ящики…

Посмеялись. Разредили обстановку.

— Ладно. Будет у тебя куртка. А что ты ещё хочешь?

— Ещё? — Я ужаснулся, потому что не смог представить себе такой кучи денег. — Да мне бы есть нормально пару раз в день.

— И ты готов рискнуть?

— А что я теряю?

— Ты можешь потерять деньги, которые тебе должны на работе. Ты потеряешь и саму работу.

— Работу, на которой не платят, — продолжил я. — Нет. Я всё равно хотел уйти, а тут ты со своим предложением. Меня смущает только одно — мне не сразу выплатят расчетные деньги. Другой «капусты» у меня нет, чтобы вступить в долю.

— Ерунда. Если ты согласен работать в паре, сейчас плачу я две доли, потом ты мне отдаешь долг. — Руся чуть помедлил. — И никаких процентов. Мы же друзья?

А я думал, он забудет. Было время в детстве, когда я его просто ненавидел — там, где Руся, там и проблемы после него. Обычно разбираться с ними приходилось мне или Семену.

— Зайдешь в гости? Попьём чаю.

— Спасибо. Некогда, Вася. Беременная жена ждет дома.

— Жаль. Дома уютнее. Поговорили бы по душам.

— Да уже поговорили. Всё решено. Рассчитывайся. Дело за тобой. Захочешь: останешься на заводе, а надумаешь, так открою тебе тропинку в мир бизнеса.

— Очень куртку хочется.

— Будет тебе куртка. Как у тебя, кстати, с девушкой?

— Она уезжает в отпуск.

— Жди Симу в гости.

Я внимательно посмотрел на подъезд — надежда ещё теплилась, и перевел свой взгляд на Русю.

— Сегодня обещал зайти.

— Это очевидно, — Руся усмехнулся. — Зайдет — ему о нашем разговоре ничего не говори. Понял?

Иногда он меня удивлял. Мы же считались очень хорошими друзьями, которых время раскидало по своим тупикам. Ларек — это прекрасная возможность снова сойтись вместе, вынырнуть из этого лабиринта, под названием действительность, и окунуться в забытые чувства детства.

— Почему?

— Боюсь сглаза.

Мы замолчали. Стал, слышан ветер. Он и раньше был, только теперь усилился и от его диких порывов, машина мягко покачивалась. Как Сима мог сглазить то, что находилось в проекте? Не знаю. Наверное, мысль я сказал в слух — Руся на меня покосился.

— И ещё Вася. Есть одна сложность для тебя. Если будем работать вместе, тебе надо научиться сдерживать эмоции и не нарываться на неприятности.

— Я никогда не нарываюсь на неприятности.

Руся расхохотался. Вытер слезы, растер их по лобовому стеклу. Его потертый рукав кожаной куртки мелькнул у меня перед глазами, и я увидел волокна грубой ткани.

— В нашей работе нельзя вспылить. Всегда надо быть сдержанным и вежливым.

— Ты думаешь, покупатели заслуживают, чтобы с ними так обращались? Они же хамы.

— Я имею в виду не покупателей. Эти что? В худшем случае убегут с бутылкой водки или кинут её в витрину — ерунда, вставишь стекло, и будешь вставлять до тех пор, пока не научишься быть вежливым. Я говорю о том круге лиц, где мы будем вращаться. Некоторые из них ведут себя, мягко сказано, вызывающе. Так вот, их не надо бить и даже не надо им грубить, когда тебя унижают. Надо терпеть. Это второе правило, с которым ты должен смериться.

— Почему я должен терпеть, если меня унижают? — Желваки уже заходили на моём лице, и сейчас я мог сделать глупость — завтра проснуться и снова пойти на смену на любимый завод.

— Потому что я сирота. И у меня беременная жена. И у меня нет родителей, которые работают в администрации города. А про тебя я вообще молчу: ты живешь один и работаешь работягой на заводе-банкроте.

— Завод хотят норги выкупить. И тогда у него есть шанс. Но это произойдет не скоро. Ладно. Я тебя понял. А что за первый урок?

— Первый? Ах, да. — Руся вздохнул. — Никому никогда не говори, сколько ты получаешь. Иногда людей просто убивают, и никто не может понять почему.

— Не думаю, что я буду получать с тобой столько денег.

Руся хитро улыбнулся мне и подмигнул. На сердце у меня потеплело — стать богатым в наше время — это даже не волшебная мечта — нечто большее, на грани фантастики.

— Партнеры?

— Партнеры. — Я пожал протянутую руку. — Меня рассчитают через две недели.

— Договорились. Я за это время подыщу ларек и сниму его в аренду.

Из подъезда наконец-то вышли какие-то люди.

— Всё. Я пошел. — Сразу заторопился я, но двери с первого раза открыть не смог. Соседи уже скрылись из виду, когда я оказался на улице. Яростный ветер сразу ударил в лицо.