31.Что может быть хуже чужих родственников? Только – свои.
32. Не стоит верить никому кроме своих врагов (Закон Негативного Объективизма). Так сказал могильщик Жан, думая, что я уже не слышу.
33. Мои друзья – это люди, у которых не хватает сил и смелости быть моими врагами.
34. «О горе, тебе заблудший!» – возопил бог Саваоф. – «На свете много сыщется сыновей моих, что прожили тысячу жизней и за всю эту вечность не убили даже последней беззащитной твари!» – «Знаю таких, Добрейший», – отвечал я, – только что наблюдал в Твой микроскоп. Длинные и скучные судьбы избрали они себе. Не полна чаша их времени. Но иной выбор сделал я. Да, многих лишил я жизни, но еще более зачал! Сторицей окупил я мнимою свою беду."
35. Моей природой стало долготерпение. Все, что я испытываю, – по сути лишь терпение. Все, что я терплю, – лишь испытания. Я хорошо знаю, что пытаться разогнуться в полный рост при здешних потолках – болезненно и бесполезно. Можно лишь терпеть в три погибели. Но память о смерти делает мое существование здесь чем-то приятным и целенаправленным. Я терплю, потому что знаю: во всем виноват только я сам.
36. Считать себя хоть в чем-то виноватым – не есть ли это первый шаг к постижению своей божественности? Раб всегда ищет виноватого, только господин способен испытывать чувство вины.
37. Может быть, единственное, чего я не боюсь в этой жизни, – это смерть. Как это понимать? Как трусость?
38. Читал молитву – и забыл ключевое слово. Стал вспоминать слово – и понял, что забыл смысл. Попытался вспомнить смысл – и обнаружил, что его не было.
39. Когда я говорю сутью, а не словами, я запоминаю суть, а не слова.
40. К сожалению, бог как творец слишком пассивен. Он ленив и поэтому творит обстоятельства, а действие провоцирует дьявол – творец активный и бойкий. Человек же – действует в обстоятельствах. Об этом поведал мне некто брат Бернардо, писарь при Святой Инквизиции. «Бог сколачивает кресты, дьявол пропитывает желчью факелы, а человек приносит хворост,» – так объяснял он.
41. «Но, бессовестный!» – затоптал ногами Саваоф. – Как смел ты заканчивать свои жизни сам, без моего божественного согласия! Знаешь ли ты, как греховно самоубийство!?" – «Мой Добрый хозяин, – ответил я, – во-первых, для меня вообще не существует понятия греха, уж извини. Во-вторых, я вовсе не думал отбивать у кого-то хлеб, я просто решал свои проблемы. А в-третьих, в отличие от Тебя, питающего страсть к безвкусным длинным сериалам, я ценю лаконичность и законченность. Так что, по большому счету, – это всего лишь вопрос вкусов, о которых не спорят даже боги.»
42. Мне всегда были симпатичны люди, которые совершают свои ошибки, а не повторяют чужие. Талантливый человек оригинален даже в ошибках.
43. она была моим боевым товарищем. Революция соединила нас и одновременно отняла шансы на личный фронт. В ночь после достопамятного террористического акта в Йонибурге, когда мы прибыли на конспиративную квартиру, она малозначительно сказала: «…а мы ляжем в комнате, на диване». Я не возразил. Мы спали рядом, лицами и животами вверх, как воины воли ислама. Между нами ни чего не было. Она так и осталась самой неисчерпанной моей страстью.
44. Одиночество– это отсутствие конкретных людей.
45. И вот дан был мне судьбою карт-бланш: я оказался между двумя женщинами с одинаковыми огненными именами – между двумя светскими светилами. Осталось только загадывать желания.
46. Сновидение. Конопатый ангел протягивает ко мне руки – в сжатых кулачках запрятано что-то неведомое. «Выбирай, – говорит он. – солнце? Луна?» – «Ты,» – отвечаю я. Конопатый ангел пугается, краснеет и выпихивает меня кулачками в пробуждение.
47. Я возжелал целостности. Я был единственным, кто поиски своей половины поставил превыше всего остального. Не удовлетворенный тем, что было рядом со мною и что давалось мне как приложение к так называемой жизни, я опрокинул систему координат и сделал все наоборот: жизнь я приложил к своим поискам. Не дожидаясь милости от судьбы, я сам попытался найти свою единственную, я разыскивал и преследовал её по городам, по странам, по временам. Я стал Колумбом в любви. Кто еще отважится на такое, господа заседатели?
48. За все желания приходится расплачиваться их исполнением (Закон Бумеранга).
49. Когда о нем говорили или думали плохо, он испытывал удовлетворение. Ему хотелось казаться хуже: так, считал он, честнее и правильнее. Поэтому гадости он делал искреннее, чем подвиги, хотя и гораздо реже. Каждую новую барышню, которая встречалась на его пути, он сразу же предупреждал, что союз с ним ни к чему не приведет и закончится плохо, но сам в тайне всегда надеялся на лучшее. И только тогда, когда все действительно плохо заканчивалось, он дарил ей на прощание свою поношенную надежду, ведь ему эта вещь уже была не нужна.
50. Я сказал ему в лоб: «Ваша жена меняет болезни, будто платья!» – «Что ж делать, – маневренно ответил он, – они ей так к лицу!»
51. У одних женщин есть вкус, у других – только цвет и запах.
52. «Нечестивец! – возопил Саваоф. – С кем зачинал ты! С чужими женами!» – «Но у меня же не было своей, – ответил я. – Кто виноват в этом? Уж, верно, Ты, Добрейший, если правда, что браки заключаются на небесах!.. но перед Тобою – лицом этих небес – разве не я являюсь истинным мужем всех осчастливленных мною жен?»
53. Бессовестность мучает меня гораздо чаще и сильнее, чем совесть. Бывает, поступишь честно, а потом полночи укоряешь себя: дескать, а мог бы и схитрить – и выгадать! Но нет совести, есть желудок. Бессонница – всего лишь результат крайностей в процессе пищеварения (либо голод, либо обжорство).
54. Я сказал ей: «Тебе было бы полезно прислушаться к мнению матери, ибо никто так верно не судит об искусстве, как те, кто в нем не разбирается.» Но мой мотив уже влюбился в её рифмы.
55. Похоже, мотив воплощения желаний заключен лишь в собственной силе человека. Возможности есть всегда; были бы силы, что бы переступить через невозможность! – Чем меньше хочешь, тем меньше получаешь (Закон Регрессивной Последовательности). И самое главное не в том, что я все смогу, а в том, что мне все можно.
56. «О лукавейший из смертных! – возмутился бог Саваоф. – Ты столько раз продавал душу дьяволу!» – «Предобрейший, – отвечал я, – сколько раз продавал, столько раз и выкупал я душу свою. Продажа – дело момента, но не вечности. Никогда, ни за что и никому не подарил бы я души своей, ибо знаю, что только дарение непоправимо.»
57. Чтобы пребывать в настоящем, следует забыть о прошлом. Чтобы двигаться в будущее, не стоит держаться за настоящее.
58. Первенцев зачинают по весне.
59. Влюбленные боятся разомкнутого пространства. В своем же замкнутом они заводят духа-хранителя, того третьего личного, через которого общаются друг с другом, – потаенные мысли и застенчивые тайны им легче выдавать через посредника, пусть и мифического. С этого существа начинается их творение. Это жен существо станет первой их жертвой, принесенный на алтарь Действительности.
60. Она сказала: «Больше всего на свете мне хочется, чтобы люди рядом со мной радовались и веселились. Я хочу веселить людей. В идеале я хотела бы быть клоуном.» Желание показалось мне очень симпатичным, на какое-то время я даже забыл о том, что не люблю клоунов. Но спать с нею я так и не смог: слишком нелепо спать с клоуном.
61. Когда я один, мне хочется быть с женщиной, когда я с женщиной – хочется быть одному… Почему мне так трудно сделать выбор? – Потому что во всех возможных вариантах я вижу свои плюсы – всегда и во всех; свои, а не чужие.
62. как сказала мне знакомая трехцветная кошка Лаурка: «Приносящий счастье совсем необязательно счастлив сам.»
63. Ливень подстерег нас на выходе из-под моста. Это был необычайный ливень, он шел не только сверху, но и с боков и даже снизу. Наши зонты оказались поверженными на первой же минуте. В абсолютной темноте (инстинкт!) она подняла что-то с земли: предмет оказался большой фаллосоподобной картофелиной. Принесли находку домой. На следующий день сварили из этой картофелины суп… Порою мне кажется, что я никогда не ел ничего вкуснее.
64. Если я не выношу людей, это еще не значит, что мне не интересны женщины. Именно мизантроп, как никто другой, чувствует между ними разницу.
65. Нечаянно он слегка подтолкнул её локтем и тут же промолвил: «О, извини…» – «те» он проглотил, разглядев её молодость. Она вышила тончайшую кружевную паузу и ответила: «О, хоть две сотни раз.» И ему нестерпимо захотелось сделать еще сто девяносто девять таких же легких и нечаянных толчков.
66. Она спросила: «Ну скажи же, что мы с тобой куда-нибудь поедем! Ну соври же мне! Я же женщина!» Я ответил: «Я не буду врать. Я же мужчина.»
